Райчел Мид - Тени суккуба

— Я собрал это у некоторых моих друзей, — объяснил он. — Они беспокоятся, что головорезы Савонаролы воспользуются ими.

Я нахмурилась, вспоминая наиболее влиятельного священника города. — Савонарола?

— Он собирает «предметы греха» чтобы уничтожить их. Ты можешь спрятать их тут? Никто не заберет их от кого-то как ты.

Книги почти сияли для меня, гораздо более ценные, чем все накопленные мной драгоценности. Мне хотелось все бросить и начать читать.

— Конечно. — Я пролистала Боккаччо. — Поверить не могу, что кто-то захочет это уничтожить.

— Это темные дни, — сказал он с холодным выражением лица. — Если мы не будем осторожными, все знания будут утеряны. Несведущие сокрушат сведущих.

Я знала, что он говорит правду. Я видела это, снова и снова. Знания уничтожались, растаптывались теми, кто был слишком глуп, чтобы понять, что делает. Иногда это происходило с применением силы, кровавых набегов, иногда менее насильственно, но с тем же коварным умыслом, как здесь, с Фра Савонарола. Я так к этому привыкла, что теперь уже едва это замечала. По какой-то причине, в этот раз было гораздо больнее. Может, потому что я видела это его настойчивыми глазами, а не просто наблюдала со стороны.

— Бьянка? — Николло тихонько рассмеялся. — Ты меня слушаешь? Я надеялся провести ночь с тобой, но возможно ты предпочтешь Боккаччо…

Я оторвала свои глаза от страниц, ощущая полуулыбку на своих губах: — Разве я не могу быть с вами обоими?

В следующие несколько дней Никколо продолжал тайком приносить мне все больше и больше произведений. И не только книги. В моем доме накапливались картины. Маленькие скульптуры. Еще больше незначительных вещей, таких как экстравагантная одежда и драгоценности, все это считалось предметами греха.

Мне казалось, что я очутилась в раю. Я часами изучала картины и скульптуры, поражаясь изобретательности людей, завидуя их способности к творчеству, которой я никогда не обладала, ни как смертная, ни как бессмертная. Это искусство наполняло меня неописуемой радостью, совершенной и сладкой, почти так же как, когда моя душа принадлежала мне.

И книги … ох, книги. Скоро на плечи моих служащих и партнеров легла дополнительная работа, поскольку я пренебрегала ею. Как можно заботиться о счетах и отгрузках, когда в моих руках сосредоточенно столько знаний? Я поглощала их, наслаждаясь словами — словами, которые церковь осуждала как ересь. Меня наполняло скрытое самодовольство от осознания той роли, которую я играла, защищая эти сокровища. Я хотела сохранить человеческие знания и расстроить планы Небес. Светило таланта и искусство не исчезло бы из этого мира, и самое лучшее то, какое удовольствие я смогла бы получить на этом пути.

Все изменилось в день, когда Тавия явилась с проверкой. Демоница была довольна моим докладом о завоеваниях, но была сильно озадаченна, когда заметила у меня на столе маленькую скульптуру Бахуса. У меня не было ни какой возможности спрятать статую с моей «коллекцией».

Тавия потребовала объяснений и я рассказала ей о моей роли в защите запрещенных предметов. Как и всегда, ее ответа пришлось ждать долго, но когда это случилось, мое сердце почти остановилось.

— Ты должна немедленно прекратить это.

— Я… что?

— Ты должна вернуть эти вещи обратно отцу Бетто.

Я недоверчиво изучала ее, ожидая, что сейчас это была шутка. Отец Бетто был моим местным священником. — Ты не можешь… не можешь иметь это ввиду. Эти вещи не могут быть уничтожены. Мы поддержим церковь. Предполагается, что мы идем против них!

Тавиа приподняла темную резкую бровь. — Предполагается, что мы приближаем зло во всем мире, дорогая, который возможно и не соглашается с планами церкви. В этом случае, соглашается.

— Как? — прокричала я.

— Потому что нет большего зла, чем невежество и разрушение таланта. Невежество ответственно за большее количество смертей, фанатизма и греха, чем какая-либо иная сила. Это разрушитель человечества.

— Но Ева согрешила, ища знание…

— Уверена, — ухмыльнулась демонесса. — Ты и вправду знаешь, что есть добро, а что — зло?

— Я… я не знаю, — прошептала я. — Они кажутся неразличимыми.

Это был первый раз с тех пор, как я стала суккубом, когда эти грани на самом деле стали для меня столь размытыми. Потеря моей смертной жизни омрачила меня, и я бросилась в бытность суккубом, никогда не ставя под сомнение роль Ада или развращение таких людей, как Никколо.

— Да, — согласилась она. — Порой так и есть. — Улыбка исчезла с ее лица. — Это не обсуждается. Ты немедленно все отдашь. И, может, за одно попытаешься соблазнить отца Бетто. Было бы неплохо.

— Но я… Слово «не могу» застыло на моих губах и я кусала их. Под ее властью я ощущала себя очень маленькой и очень слабой. Не следует пересекаться с демонами. Я сделала глоток: — Да, Тавиа.

В следующий раз когда Никколо и я занимались любовью, он устал, но был счастлив предложить беседу в его пост-сексуальном истощении: — Ленсо завтра принесет мне свои картины. Подожди, пока увидишь их. Они изображают Венеру и Адониса…

— Нет.

Он поднял свою голову: — Ммм?

— Нет. Больше ничего мне не приноси.

Было так тяжело, боже, так тяжело говорить с ним таким холодным тоном. Я продолжала напоминать себе, кем была и что должна делать.

На его красивом лице появился недовольный взгляд.

— О чем ты? Ты уже собрала столько…

— У меня их больше нет. Я отдала их Савонароле.

— Ты… ты шутишь.

Я покачала головой: — Нет. Этим утром я связалась с его Поясом Надежды. Они пришли и все забрали.

Никколо попытался сесть. — Погоди. Это не смешно.

— Я не шучу. Они все пропали. Их бросили в костер. Это предметы греха. Их нужно было уничтожить.

— Ты лжешь. Прекрати, Бьянка. Ты же не думаешь…

Мой голос повысился. — Они не правильные и еретичны. И они уничтожены.

Наши глаза встретились, и я могла видеть, когда он изучал мое лицо, что он начал понимать, что возможно, только возможно, я сказала правду. И я сделала. Вроде. Я очень хорошо умела заставлять людей, в особенности мужчин, верить в то, что я хотела.

Мы оделись, и я отвела его его в кладовку, в которой раньше прятала предметы. Он уставился, с бледным и не верящим лицом, на пустое помещение. Я стояла рядом, со скрещенными руками, выражая жесткую позицию и неодобрение.

Он повернулся ко мне с широко открытыми глазами: — Как ты могла? Как ты могла так поступить со мной?

— Я же сказала тебе…

— Я доверял тебе! Ты сказала, что они будут в безопасности!

— Я ошибалась. Сатана затуманил мой рассудок.

Он болезненно схватил мою руку и склонился ко мне. — Что они с тобой сделали? Угрожали? Ты бы не сделала это. Что они предложили тебе? Это тот священник, которого ты всегда посещаешь?