Чарли Хьюстон - Мертвее не бывает

— Мааааам, я доооома.

Лифт открывается прямо в фойе шикарных апартаментов. Ожидания оправдываются лишь наполовину: фойе большое, но не слишком; шикарное, но не чересчур; оформлено со вкусом, но не преступая границ разумного: кричащие цвета, однако не те, которые приходится ожидать. В общем, я представлял себе классически-помпезное жилище очень богатых людей со связями в Коалиции. Однако это мало похоже на мои представления. Когда открывались двери лифта, я почти с неизбежностью ожидал появления торопливой горничной. Однако таковой в жилище Хордов не оказалось. Перед нами еще дверь в сами апартаменты. Вдруг чудо еще впереди. На звонок Аманды никто не отвечает. Она смотрит на меня и пожимает плечами. Ее взгляд словно говорит: «А что ты ожидал, парад в честь Дня Победы?». Меня прошибает холодный пот. Я вытираю лоб рукой.

На самом деле, обильный холодный пот меня донимает еще с самого такси, когда мы только поехали к дому Хордов. Мне пришлось попросить Аманду заплатить за такси, поскольку Том забрал все мои деньги. При этом она одарила меня таким взглядом, будто я — полное ничтожество. Ну, не смертельно: я уже почти к этому привык.

Аманда вынимает откуда-то из джинсов ключ, и мы входим в прихожую. Затем она ведет меня к лифту, который доставит нас на этаж, занимаемый ее матерью. Это на два этажа выше. Мы заходим в лифт, и Аманда мимоходом бросает на меня косые взгляды, дескать, что я думаю о раздельном проживании ее родителей. Я отлично все вижу и понимаю, только сейчас мне вовсе не до этого. Стараюсь сфокусироваться на обжигающей боли, которая зарождается в каждой клеточке моего тела, будто мои вены уже переносят не кровь, а серную кислоту. Я уже почти жалею, что ушли спазмы.

— Мама!

Нет ответа.

— Идем, видать она в отключке.

Она проносится вперед, только наручники берут свое: я медленно и спотыкаясь плетусь позади нее, но она слишком легка, чтобы сдвинуть меня с места. Аманда бешено на меня оглядывается.

— Может, ты будешь хотя бы передвигать ногами на этот раз?

Я не отвечаю.

— Я так и знала. Ты наркоман, так ведь?

Я не отвечаю.

— Идем, наркоман. Тебе заплатят за работу, и ты пойдешь и всадишь себе спасительную дозу.

Она тащит меня вдоль коридора, пролегающего через весь их огромный дом. Мимоходом я замечаю красивую ванную, изящную кухню и огромную спальню. И все же эти комнаты не выходят за рамки приличия. В конце коридора мы натыкаемся на запертую дверь. Аманда разок стучит о ней костяшками пальцев и открывает ее.

— Эй, мам. Я дооома!

Она резко дергает наручником, и я, пошатываясь, вваливаюсь в комнату.

— Посмотри, что тут у нас? Как же так можно?

Мэрили Хорд поднимает глаза от стакана, который держит в руках. Она сидит на диване, идеально гармонирующим со всем убранством ее гостиной. Ее потухшие покрасневшие глаза бездумно блуждают от меня к Аманде и обратно.

— О… о… Аманда. Я… Прости меня.

Рука Аманды, скрепленная с моей наручником и застывшая в воздухе, когда она вошла в комнату и увидела свою пьяную мать, обреченно опустилась вниз.

— Да, ты все правильно поняла, мам.

Мэрили опускает голову обратно на спинку дивана и смотрит на стакан перед собой.

— Прости.

Аманда проходит в глубь комнаты.

— Мам?

Парень, который вырубил меня на этот раз, с Хёрли, конечно, не сравнится. Тем более, особо стараться ему не пришлось: я и так уже одной ногой там. Я падаю на пол, и все…

К сожалению, Вирусу оказалось совершенно все равно, в сознании я или без: он продолжал по-прежнему орудовать в моем теле.

Скрежет металла по металлу.

— Сколько еще ждать?

— Еще немного. Будет скорее, если мы подлезем под его запястье.

— Кроме наручников, больше ничего не трогайте.

Я прекрасно слышу, как они разговаривают, только видеть — ничего не вижу. Мои глаза, наверное, закрыты, только вместо темноты я все глубже и глубже погружаюсь в бледновато-серую бездну. Затем вдруг из этой бездны выскакивает нечто. Нечто серое, постепенно увеличивающееся и, наконец, приобретающее очертания лица.

— Он пришел в себя.

Скрежет прекращается. Кто-то еще нагибается и смотрит на меня. Теперь этот кто-то машет чем-то у меня над лицом: через секунду я понимаю, что это рука.

— Так, ясно. Глаза открыты, но, видимо, он все еще без сознания.

Вот это точно, он прав. Мои глаза открыты. Серая бездна — это потолок гостиной Мэрили Хорд. Я пытаюсь вращать глазами, чтобы осмотреться вокруг. Только они не двигаются. Тогда я пробую моргнуть. Ничего. Я словно заморожен. Рука, что секундой ранее размахивала над моим лицом, теперь легонько бьет меня по щекам.

— Похоже, он того.

В поле зрения возникает третье лицо. Два предыдущих мне совершенно незнакомы. Но вот это-то я знаю прекрасно: Дейл Эдвард Хорд.

— Не хочу сомневаться в вашей компетентности, но вы действительно уверены, что он не притворяется?

Кто-то вскидывает руку с металлическим инструментом у меня над лицом: теперь я вижу, чем они вооружились. Это длинный, тонкий стилет, с радугой, поигрывающей на его прекрасно отточенном лезвии. Лезвие низко зависает над моими глазами, практически заслоняя серый потолок.

— Я бы сказал — да.

— Я бы предпочел убедиться в этом более тщательно.

Лезвие вонзается в мою щеку, и я слышу слабоватый, характерный звук, звук разрезания металлом человеческих тканей. Это сопровождается каким-то слабым потягиванием в моем лице. Никакой боли, только привкус железа моей мертвой крови где-то у корня языка.

— Видите, он ушел в мир иной.

— Очень хорошо.

Вновь стилет зависает над моим лицом, на этот раз его лезвие темно-красное от крови. Затем платок, лезвие, рука и два лица исчезают из поля моего зрения. Остается только Хорд, нависая надо мной, всматриваясь в мое лицо, убеждаясь, что жизнь покинула меня. Он смотрит на бесценную каплю моей крови на щеке, растирает ее между большим и указательным пальцами и принюхивается к ней.

— Подумать только.

А затем, пожав плечами и вытерев о меня пальцы, из виду исчезает и он.

Мне бы понравилось больше, если бы я почувствовал, как лезвие пронзило мою щеку. Это убедило бы меня, что я все еще жив. Что внешний мир еще имеет кое-какие права на меня. Только я ничего не почувствовал. Словно больной, которого накачали новокаином, полностью обездвижили и вырубили все чувства. Однако так — только снаружи. Внутри же — совсем другое дело. Изнутри мое тело ощущается неким огромным котлом, в котором бурлит что-то липкое и вязкое, то, что, как мне кажется, всеми путями пытается проникнуть в кости в надежде отыскать хоть какие-то остатки крови.

Кто-то тянет меня за руку, и моя голова слегка смещается влево. Я не могу сфокусировать глаза, однако мне удается заметить двух мужчин. Один из них встал на мое запястье коленом, пришпиливая его тем самым к полу. Другой сидит на коленях прямо напротив него на ковре у чего-то, сваленного в кучу. Это девочка. Он берет что-то с пола и принимается за руку девочки. Вновь раздается скрежет металла по металлу. Они пытаются снять наручник с запястья Аманды.