Эми Плам - Умри для меня

И наткнувшись на "мертвого" Винсента в его постели.

Все, из которых были абсолютно чётко сводящими с ума случаями, успокоила я себя.

Винсент говорил, поэтому я попыталась сосредоточится.

— Я вернусь к разговору о духе.

Но то, что я говорил обо мне с Шарлоттой и Чарльзе — это что-то вроде наших методов работы, как ревенантов.

Мы обычно перемещаемся по трое, когда "ходим"..

так мы это называем, когда мы…

.

.

мм

.

.

потрулируем.

Таким образом, если что-то происходит.

.

.

— Как тогда с Жюлем в метро?

— Именно.

Затем другие предупреждают Жан-Батиста, который должен будет убедиться, что мы получим тело.

— И как он это делает? У него есть связи с городским моргом?

Я сказала это в шутку, но Винсент улыбнулся и кивнул.

— И в полиции, среди других организаций.

— Удобно, — сказала я, стараясь не выглядеть удивленной.

— Очень, — согласился он.

— Они, возможно, считают, что Жан-Батист какой-то бандит или некрофил, но то количество денег, которое он платит за нужные ему услуги, кажется, заставляет людей забыть свои вопросы.

Я молчала, думала о том, как сложен должно быть весь "нежить, спасающая жизни" бизнес.

И вот я вломилась на их тщательно спланированную вечеринку без приглашения.

Не удивительно, что меня не было в списке приглашенных Жан-Батистом.

— Шарлотта объяснила, что, когда мы в спячке, наши тела мертвы, но наш мозг все еще активен.

я кивнула.

— Она всё немного упростила.

На самом деле в первый из трех дней нашей спячки мы мертвы и телом и разумом.

Всё отключено, как, если мы были любым другим трупом.

— Но на второй день мы переключаемся в другой режим — мы мертвы только "телом".

Если мы были ранены, после нашей последней спячки, наше тело начинает излечивать себя.

а наш разум просыпается.

На два дня наше сознание может вроде как

.

.

покидать наши тела.

Мы можем перемещаться.

Мы можем друг с другом разговаривать

Я не могла в это поверить.

Были ещё "правила ревенентов"

куда уж может быть еще странней, думала я.

— Плавающие снаружи своего тела? Теперь я понимаю, почему Чарльз сказал, что ты были призраками.

Винсент улыбнулся.

— Когда наш разум покидает тело, мы называем это — парящий.

— Парящий в смысле "летающий"?

— Именно.

И пока мы парим, у нас возникает как бы совершенное шестое чувство.

Это не совсем предсказание, но мы можем почувствовать, когда что-то должно произойти, и это поможет остальным спасти кого-нибудь.

Это как заглянуть в будущее, но только то, которое происходит близко к нашему непосредственному местоположению, и лишь минуту или две в прошлое, где мы.

В яблочко.

.

.

это еще страннее.

Винсент должно быть почувствовал сомнение с моей стороны и правильно потому, что я была потрясена.

Он потянул меня к каменной скамье рядом с набережной и сел рядом со мной, давая мне время, чтобы переварить всю эту невероятную историю.

Перед нами вдоль реки на поверхности воды отражались здания.

— Кейт, я знаю это звучит странно.

Но это один из тех даров, которым мы обладаем как ревененты.

Одна из наших единственных супер сил, как ты выразилась.

Как тогда, когда ты увидела меня и Жюля в метро: нас вообще-то там было трое.

Амброуз был парящим, и дал нам знать, прежде, чем человек спрыгнул.

Жюль сказал, что возьмет всё на себя, пока я заслонял тебя от наблюдения за ним.

Винсент улыбнулся немного смущенной улыбкой.

Также это Амброуз был причиной, по которой мы столкнулись с тобой в музее Пикассо.

Он увидел тебя снаружи и предложил Жюлю войти нам внутрь и преподать урок Кубизма.

— Но как Амброуз узнал, кто я такая? — спросила я недоверчиво.

Это была идея Амброуза, заставить меня столкнуться с тобой, в шутку.

Я рассказывал другим о тебе, еще даже когда мы не спасли тебя в кафе.

Он поднял сухой листок и начал крошить его между пальцами.

— Ты рассказывал? — я открыла рот от удивления.

— О чем ты говоришь?

— Эх.

.

.

Ты же не думаешь, что я тебе расскажу? — он лукаво улыбнулся.

— Я не могу выдать все свои секреты за один раз.

— Позволь мне сохранить хотя бы толику достоинства!

Я закатила глаза и ждала, что будет дальше.

Но я была в тайне в восторге от подобного откровения.

В любом случае, в тот день тебя чуть не раздавила падающая кладка. Я был парящим и мы с Шарлоттой, и Чарльз, и увидели, что здание рушится за минуту, прежде чем это произошло.

Я сказал Шарлотте, что тебе нужно передвинуться и она жестом попросила тебя подойти.

Вот почему мы ода претендовали на твою фотографию для нашей "стены славы".

Он улыбнулся и перевел свой пристальный взгляд от уже изодранного листа к моим глазам, оценивая мою реакцию.

— Но зачем фотографии? Они — я вздрогнула — "трофеи"?

— Нет.

Это не то, чтобы мы злорадствуем.

или соревнуемся.

— Это гораздо глубже, — сказал Винсент и его улыбку сменила неловкость.

Трудно не заработать своего рода

.

.

одержимость.

.

.

нашими спасенными, особенно теми за которых мы умираем.

Неоднократно умирать не легко.

И поэтому очень хочется знать, что произошло с человеком за которого ты в последствии умер.

Изменил ли предсмертный опыт их жизнь.

Или принесенная тобой жертва для них, их семей, людей, которые их знали была эффектом бабочки и так далее.

Он неловко рассмеялся.

— Если мы не действуем осторожно, то получается будто мы преследуем их.

Это случается.

Это лёгкая ловушка для тех, кто не знает.

К счастью, Жан-Батист уже пару сотен лет держит нежить у себя на коротком поводке.

Он заставляет нас придерживаться плана тройной разведки.

Винсент усмехнулся.

Мы можем вернуться и сфотографировать наших спасенных, после того как спасем их.

Тогда мы можем дважды в виде парящих проверить их, но другого способа контакта не рекомендуется.

После этого, мы можем удовлетворить наше любопытство, погуглив их, чтобы сердцу было спокойнее.

— Так значит Амброуз наплевал на правила, когда столкнул нас в одной комнате музея.

Он улыбнулся.

С правилами и так уже была лажа.

Как я уже говорил, моё увлечение тобой началось задолго до того инцидента с обрушением здания.

Винсент избегал смотреть мне в глаза.

Бросив остатки изуродованного листа в воду, он протянул руку и накрыл её своей.

Я услышала предпринимающий звоночек у себя в голове, пока я фильтровала информацию, которую мне дал Винсент.

И вдруг что-то щелкнуло.

— Винсент, то есть, ты говоришь, что несмотря на то, что не погиб из-за меня, ты становишься "одержимым", после того, как спас мне жизнь?

— Более одержимым, — кивнул Винсент, продолжая отводить взгляд.