Шарлин Харрис - Месть мертвеца

— Благослови вас Господь.

А Беталинн плакала, обнимая оставшегося сына. Никто не задал мне ни единого вопроса о том, как я нашла мальчиков. Похоже, вера в Доравилле держалась на принятии неисповедимых путей Господних и странных орудий, которые Бог выбирал, дабы явить свою волю.

Конечно, я была странным орудием.

На длинной дороге у Пайн-Лэндинг за нами следовала еще пара машин. Конечно, за озером лежала деревушка Гармония, и у озера тоже жили люди, поэтому я велела себе не сходить с ума. После того как мы свернули с дороги, другие машины продолжили свой путь. Толливер никак не прокомментировал ни то ни другое, а я не хотела выглядеть параноиком, поэтому промолчала.

Мы не оставили гореть фонарь снаружи — вообще-то я даже не была уверена, что такой фонарь есть, — и я попыталась определить, где находится лестница, прежде чем Толливер выключит зажигание.

У нас было несколько секунд перед тем, как выключатся фары, поэтому я спешила подняться по лестнице, пока еще могу видеть, куда ступаю.

В подлеске раздался шум, и я спросила:

— Черт возьми, кто там?

Мне пришлось остановиться, чтобы кинуть взгляд в ту сторону, а потом я увидела неуклюжий маленький силуэт — он шмыгнул через подъездную дорожку в заросли между нашим и соседским пустующим домом, едва заметный сквозь густую листву деревьев и кустов.

— Енот, — с явным облегчением произнес Толливер.

В этот момент фары погасли, и мы в тревожном молчании поднялись по лестнице.

Толливер вытащил ключи и после некоторой заминки сумел повернуть их, как нужно. Я провела пальцами по стене, пытаясь найти выключатель. Есть! И через долю секунды у нас было чудо электрического света.

За время нашего отсутствия огонь в камине погас, и Толливер занялся его возрождением. Брат и вправду вел себя как первопоселенец, и я подозревала, что он чувствует себя очень мужественным. У него на руках была не только раненая родственница, то есть я, требующая заботы и внимания, ему еще приходилось обеспечивать меня огнем. Вскоре он начнет рисовать на стенах сцены охоты на быка.

Поэтому, когда Толливер повернулся, я улыбнулась ему, и он вздрогнул.

— Готова лечь? — спросил брат.

— Я наверняка готова надеть пижаму и почитать, — ответила я.

Сейчас было еще достаточно рано, но я была измучена.

Толливер открыл мой чемодан и вытащил фланелевые пижамные штаны и тонкую пижамную рубашку с длинными рукавами. Он подарил мне эту пижаму на Рождество, темно-синюю с серебряными полумесяцами на штанах и серебряными звездочками на рубашке. Я не знала толком, что сказать, когда открыла коробку с таким подарком, но потом полюбила пижаму.

— Тебе понадобится помощь? — спросил Толливер, стараясь говорить без малейшего смущения.

Мы всегда относились по-деловому к тому, что время от времени мельком видели друг друга неодетыми, когда делили комнату, но почему-то помощь брата с одеждой была чуть более личной.

Я мысленно представила себе весь процесс.

— Да, мне надо помочь снять рубашку, — сказала я, — и расстегнуть лифчик. — Этим утром его помогла мне надеть медсестра.

Я вошла в спартанскую ванную комнату, где было на несколько градусов холоднее, чем в большой комнате, поскольку она находилась дальше от камина, и взялась за неожиданно сложную задачу: снять одежду и влезть в пижаму. Однако носки меня победили. Прежде чем уехать, мы вытащили несколько полотенец, и я вымыла лицо — придется нынче вечером обойтись этим. С несколькими стонами и проклятиями я натянула пижамные штаны, наполовину сняла рубашку и вернулась из ванной, чтобы Толливер помог с остальным.

Наступило долгое молчание. Потом он натянуто сказал:

— На твоих руках и ребрах множество синяков.

— Что ж, так и есть, — пробормотала я. — Когда кто-то бьет тебя чем-то большим, такое случается. Сними лифчик, хорошо? Я замерзаю.

Я едва почувствовала его пальцы, когда он справился с крючками.

— Спасибо, — буркнула я и поспешила обратно в ванную.

Закончив свою миссию, я сгребла сброшенную одежду и забрала ее с собой, подталкивая ногой ботинки. Носки я не стала снимать, для этого было просто слишком холодно.

Толливер откинул простыни и одеяла и взбил подушки. Моя книга лежала на прикроватном столике, но больная рука будет как раз с той стороны. Я не подумала об этом, когда выбирала кровать, как всегда, ближнюю к ванной.

Брат держал на весу одеяла, пока я забиралась в постель. Потом укрыл меня. Ох, даже в этой старой бугристой кровати лежать на спине было божественно.

— Вот я и уложена, — сказала я, уже чувствуя сонливость. — Хочешь почитать мне сказку?

— Сама читай свою чертову сказку, — ответил Толливер, но с улыбкой и наклонился, чтобы меня поцеловать. — Сегодня ты была умницей, Харпер. Я тобой горжусь.

Я не видела, что такого выдающегося сделала сегодня, о чем и заявила:

— Это был просто обыкновенный день.

Веки мои смыкались.

Толливер засмеялся, но если он что-нибудь и сказал в ответ, то я это пропустила.

Когда я проснулась, было светло.

Мне даже не пришлось вставать ночью, чтобы воспользоваться туалетом. Толливер все еще спал в кровати слева от меня. На больших окнах не было занавесок — может, их сняли на зиму, а может, семья просто обходилась здесь без них, — и я видела деревья снаружи.

Я повернула голову и через спящего Толливера посмотрела в стеклянные двери на большое крыльцо. Это крыльцо или балкон? Оно находилось на уровне второго этажа, и я решила, что это все-таки крыльцо. И погода была не та, чтобы стоять сейчас на крыльце. Небо было ясным и красивым, дул ветер и, похоже, снаружи было холодно. Если синоптики не ошиблись, сейчас самое хорошее время дня.

Может, мы сумеем уехать сегодня, двинуться в Пенсильванию. Там будет точно так же холодно, если не холоднее. И может, нам удастся избежать предсказанной зимней бури. Я, наверное, никогда больше не увижу Твайлу Коттон. Но не исключено, что через несколько лет я снова увижу Чака Алманда в выпуске новостей, когда его арестуют за убийство. Его отец будет плакать и сокрушаться, что же он сделал не так.

После того как мы покинем Доравилл, город вернется к оплакиванию своих погибших и будет пытаться примириться с визитерами с телевидения. Владельцы похоронного бюро получат неожиданный взлет доходов. Отели и рестораны — тоже. Шериф Рокуэлл будет рада распрощаться с парнями из Бюро расследований штата. А те будут рады покинуть Доравилл и вернуться туда, откуда они прибыли.

Манфред и его бабушка вернутся в свой дом в Теннесси. Через несколько месяцев Ксильда умрет. Манфред останется один, начнет собственную карьеру, предоставляя провидческие видения невежественным и образованным.