Ким Харрисон - Умерла — поберегись!

Грейс говорила, что это опасно. Надо было ее слушать.

— Накита хотела убить Джоша и забрать меня к Кайросу. Я решила, что без меча она хотя бы не тронет Джоша. Но когда я стала невидимой и хотела забрать ее амулет, на меня напади черные крылья — сначала одно, потом другое, — я вздрогнула от страха. — Это было больно. Кажется, я потеряла часть себя. — Я вспомнила, как они пожирали мое прошлое, и замолчала. А потом разжала руки, подумав о Наките и о том, каково ей было с двумя такими существами внутри. — Правда больно, Рон. Я снова стала невидимой и попыталась отнять у жницы меч, она прошла сквозь меня, и черные крылья как будто прилипли к ней. — Я подняла глаза, взгляд затуманился. — Я только хотела, чтобы она ушла, — жалобно закончила я. Черт, не собираюсь же я разреветься.

Барнабас отпрянул от меня, как от змеи, и спросил:

— А амулет Накиты? Почему он не помешал тебе стать бестелесной?

— Потому что его нити я тоже оборвала. Я же завладела не амулетом, а мечом, и он дал мне достаточно сил, чтобы разрушить связи между собой и камнем, но самой не изжариться.

Барнабас поднялся, бледнея в лице:

— Рон, — сказал он, не отрывая от меня взгляда, — она разрушила связь между собой и амулетом Накиты, когда тот был еще на жнице! Какие тебе еще нужны доказательства? Я верю в выбор, как и ты, но это неправильно! Посмотри, что произошло. Мэдисон…

— В порядке, — Рон взял меня за руки, отвлекая от Барнабаса. На его круглом лице была уверенная улыбка, но в глазах стояла смертельная тревога. — Она в порядке.

— Мэдисон сказала, ты оставил ангела первой сферы следить за ней, — перебил Барнабас, покраснев от гнева. — И понятно почему. Ты знаешь, что это ошибка!

Старик сильнее сжал мне руки и пристально посмотрел на Барнабаса:

— Не мне перед тобой отчитываться. Я вызвал ангела первой сферы — а что страшного могло произойти? Да и зачем нам лишняя огласка, раз что-то пошло не так?

— Не так, — Барнабас уставился ему прямо в глаза, и выражение лица у Рона сделалось скверное. — Значит, ты это признаешь.

— Молчать, Барнабас! — воскликнул хранитель времени, а жнец огорченно опустил голову. Я сидела, ошеломленная. Уже второй раз при мне Рон обрывает Барнабаса, сначала на школьной парковке, а теперь здесь. Что-то не так. Что я натворила?

— Рон, — испуганно заговорила я, — мне так жаль. Я просто хотела защитить Джоша и себя. Она задела его? С ним все будет в порядке?

Хранитель времени, кажется, впервые заметил, где находится. Он грустно посмотрел на меня и покачал головой:

— Его жизнь в руках Накиты. Ей выбирать жить ему или умереть.

О господи, я убила его! Ужас сковал меня. Мне нужно поговорить с Накитой.

— Надежда есть, — утешил меня Рон, пока мои мысли кружились вихрем, но, когда он коснулся моего плеча, уютнее мне не стало. Наоборот, я восприняла этот жест как предостережение. Барнабас за спиной шефа кипел от злости. — Я еще замолвлю за тебя словечко, — сказал Рон, словно возможная смерть Джоша — печальный, но все же пустяк. — Больше всего меня беспокоишь ты. Вообще-то отрешиться от амулета невозможно. Возможно, тебе это удается, потому что ты мертвая. Так или иначе, камень ты наверняка повредила. Больше так не делай. Отчасти и я виноват. Нужно было следить за вашими занятиями, но Барнабас говорил, у тебя все получается.

Ему наплевать, что будет с Джошем. Ну почти. Тревога моя все нарастала, и я вырвалась из хватки Рона. И почему он винит Барнабаса? Тот говорил, что я не могу соприкасаться с ним мыслями из-за амулета, а не из-за недостатка знаний или еще чего-нибудь — и Рону это известно. Он что-то скрывает.

— Грейс сказала, что в нем появились трещины, — осторожно сказала я, но доставать его из-под одежды и показывать не стала.

Барнабас позади Рона напряженно замер. Его глаза стали серебряными, и на мгновение он напомнил мне ангела мщения.

— Я пойду домой, — сказал он Рону, и лицо его исказилось болью. — Они впустят меня. Придется. Нужно рассказать о черных крыльях. Их достанут из нее.

Домой? В рай, что ли? И почему это его не впустят? Так он не просто привязан к земле, но и отлучен от неба? Кто же здесь тогда плохой?

Страх пронзил меня, словно ножом, когда я внезапно поняла: возможно, все совсем не так, как мне казалось.

— Замолчи, Барнабас, — Рон встал между нами — воплощенная решимость, хотя и ростом ниже жнеца. — Я скажу свое слово, и Накита поправится. Назад тебя не впустят, а у меня полно работы. Оставайся с Мэдисон. Постарайся, чтобы с ней ничего не случилось. И держи язык за зубами! — Глаза его стали почти черными, в них смешались тревога, огорчение и… неуверенность. — Ты понял? Я не сумею ничего уладить, если ты вмешаешься. Держи рот… на замке.

Образ Накиты, выгнувшейся от боли, ее распростертые белые крылья, ее крик всплыли у меня в памяти. Я ранила небесного ангела. Кто же такой Барнабас? С кем я проводила ночи на своей крыше?

Я испуганно смотрела, как Рон вышел из здания, добрался до солнечного пятна и исчез. Я обернулась к Барнабасу и вжалась в сиденье, когда он зарычал от злости и плюхнулся на соседний стул, между бровями на сердитом лице пролегла складка. Он сидел не шелохнувшись, даже не моргал.

— Она пыталась меня убить, — сказала я. — И Джоша! Она собиралась…

— Отвести тебя к Кайросу. Ты уже говорила, — резко оборвал он.

Чувствовалось, что ему немного страшно. Не я пугала его: он боялся за себя. И не собирался держать язык за зубами, как велел Рон. Я вздрогнула.

— Так много религий, Мэдисон, — сказал он, — и всего одно место для упокоения. Она хотела вернуть тебя на ту тропу, с которой ты сошла, украв амулет Кайроса.

— Накита не из ада, — неуверенно проговорила я и почувствовала, что бледнею. — Это ты оттуда.

Барнабас резко выпрямился.

— Я? Нет. — Он покраснел, словно от смущения. — Не из ада. Я даже не знаю, есть ли он, помимо того, который мы сами для себя создаем. Но я и не из рая… теперь. Я ушел, потому что был не согласен с серафимским предопределением. Они не впустят меня назад. Никого из нас, светлых жнецов, не впустят. — Он выдохнул сквозь стиснутые зубы, почесал висок. — Надо было раньше тебе сказать, да стыдно было.

— Но ты же светлый жнец! — ошарашенно сказала я. — Свет — это добро, тьма — зло.

Барнабас сердито посмотрел на меня.

— Свет — это открытый человеческий выбор. Тьма — это тайное предопределение серафимов и никакого выбора.

— Ух ты! Приятно такое узнать! — воскликнула я. — А почему никто не позаботился сказать мне об этом раньше?! — добавила я опустошенно, испуганно, но с легким облегчением — ведь Барнабас все-таки не из ада, его просто выставили из рая. Есть разница, верно?

Медсестра выглянула из дверного проема и тут же исчезла, решив, что я расстроена из-за Джоша, а не из-за маленькой неувязочки со светом и тьмой.