К. Уилсон - Пурпурные крылья

— Возможно.

Но как только Раду произнес это слово, Алек уже знал, что это правда. Окружающий мир грозился рухнуть в небытие.

Алек, что происходит? — От него не доносилось ни звука, словно кто-то повернул невидимый выключатель.

Члены Кровавого Высшего Совета недоуменно переглянулись. Они ожидали увидеть кровопролитное сражение. Раду должен был быть побежден, но вместо этого, он увидели нечто особенное, чего никогда не случалось прежде: вампир предпочел смерти жизнь. Рейчел подошла к двум мужчинам, которые разглядывали друг друга сидя на траве. Повсюду была кровь. Дерево, посаженное бабушкой Алека несколько веков назад, погибло, оно было расколото напополам.

Рейчел коснулась плеча Алека.

— Он мой отец.

— Да.

— И вы бы позволили мне убить собственного отца?

— Твой дед и родители взяли с меня клятву хранить эту тайну. У меня не было выбора. Алек, он исцеляется, я это чувствую.

— Рейчел, мне нужно немного помочь.

— Что ты собираешься делать?

Он позволил ей прочитать свои мысли.

— Алек, не объединяй сознания. Ты слишком молод.

— Это единственный выход.

— Быстрее, — Рейчел засучила рукав. Алек склонился над внутренней стороной ее локтя и впился в пульсирующую вену.

Позабытая рана Раду начала затягиваться сама по себе, когда Алек впился в руку Рейчел. Алек поднял голову. Мощь ее крови заполонила его сознание. Он был наполнен энергией, выходящей за рамки его воображения. Необузданность дикого зверя поглотила его человечность. Он огляделся вокруг себя: деревья, трава, камни, почва — все было красным. Рейчел и Раду всецело скрывала краснота…

— Пора, Алек.

Сквозь красную дымку он схватил дядю за лацканы пиджака. Раду вцепился длинными ногтями в запястья Алека, пуская ему кровь. Алек проигнорировал боль; его раны еще долго будут кровоточить, если он не поторопится сейчас.

— Сделай это! — прокричала Рейчел.

— Прощай, отец .

Ослепительная вспышка света озарила ночное небо, освещая Алека, Рейчел, деревья и сводчатый вход во внутренний двор. Алек захватил контроль над разумом Раду и безжалостно вырывал из него каждую мысль, каждый поступок, все чувства и воспоминания. Энергетический импульс оборвался и, приняв форму вихря, начал высасывать из Раду разум. Сила, исходящая от вихря, была настолько яркой, что ослепила бы любого, кто посмотрел бы на нее.

Алек ощущал, как возрастает нагрузка, физически и ментально. Это истощало, он чувствовал как устает его тело. Он стойко держался. Некоторые образы были слишком болезненны для него. Алек видел изнасилование своей матери, и на какой-то момент ему захотелось сделать с Раду нечто худшее, чем то, что он делал сейчас. Но он упорно продолжал делать свое дело, пока не почувствовал, что от Раду не осталось ничего, кроме пустой оболочки.

Алек отпустил душу и тело отца, позволяя ему упасть наземь. Ослепительная вспышка света, олицетворяющая рассудок Раду, рассеялась в воздухе, распавшись на микроскопические пылинки.

Все, что осталось от Раду, это его телесная оболочка. В сущности, он стал «овощем». Его внешность кардинально отличалась от той, что была ранее. Блестящие, волнистые, темные волосы, которые были так похожи на волосы его сына, теперь стали седыми и тусклыми. Кожа приобрела уныло-серый цвет. Скулы стали впалыми, под глазами образовались большие мешки, а сами глаза стали навыкат и налились кровью. Он казался костистым, словно всю свою жизнь недоедал и страдал от истощения. Одежда висела на нем, как на вешалке. Его тело дрожало мелкой дрожью, а глаза казались безумными, они лихорадочно метались из стороны в сторону, не на чем не задерживаясь. Алек нагнулся, чтобы прикоснуться к нему, но Раду отшатнулся от него. Мужчина, который терроризировал его всю жизнь, сейчас превратился в испуганное существо. Алек начал испытывать чувство, которое никогда прежде не питал к отцу, и то была грусть. Словно успокаивая запуганного ребенка, Алек утешал отца, прислушиваясь к его сердцебиению. Его организм работал нормально, но все что делало Раду тем, кем он был, пропало.

— Алек?

— Попросите кого-нибудь, чтобы организовали его прием в Венский привилегированный частный пансион для престарелых.

— Австрия?

Он оглянулся на Рейчел, раздосадованный тем, что она расспрашивает его об этом сейчас.

— Хорошо, ваше высочество.

Таня прислонилась к стене под окном. Она так и не знала, услышал ли ее Алек или нет. Она настолько устала, что не могла пошевелиться и вымолвить слова. Ее телу требовался сон. В этот момент тяжелая витиеватая резная дверь спальни отворилась. Прежде чем она успела моргнуть, он уже был рядом с ней и поднимал ее с пола. Утомленными глазами она посмотрела на Алека.

— Каким образом ты встала с постели?

— Наверное, чудом.

Его появление потрясло ее. Кожа на лице Алека казалось тонкой, как бумага, а выступающие сквозь нее вены переплелись в странный узор. Его волосы свободно спадали на спину, уши удлинились и заострились.

— Твое лицо…

— Я взял кровь у Рейчел. Моя внешность вернется к нормальному состоянию в ближайшее время.

Нежным прикосновением к ее голове, он освободил девушку от гипнотического внушения.

Она с отчаяньем ухватилась за его большие руки, украшенные острыми длинными ногтями.

— Скажи мне, что ты не убил его.

Если бы Алек убил Раду, это разрушило бы его жизнь. А Таня не хотела, чтобы он разрушал свою жизнь из-за нее. Она хотела, чтобы он был счастлив.

— Я не убил его.

— Слава Богу! Он вернется?

— В настоящий момент, он для себя-то ничего не может сделать, не говоря уже о нападение на тебя или на твою семью.

— Что ты с ним сделал?

— Я сделал его инертным, выполнив «оперативное вмешательство» в психику Раду.

— Так он твой отец?

— Он вполне может им быть, — Алек повернулся к двери.

— Он им является.

Они обернулись и окинули взглядом Рейчел, которая только что появилась в комнате. — Мы с Нафи — единственные, кто знал об этом.

— Выходит, он действительно изнасиловал мою мать.

— Я сожалею, Алек. Твои дед, бабушка и родители, по очевидным причинам, не хотели, чтобы ты знал.

— Он пытался сказать мне, — прошептал он. — Дед попытался рассказать мне.

Таня выскользнула из объятий Алека и он отпустил ее. Она знала, что ему нужна ее поддержка. Рейчел вежливо вышла из комнаты.

— Алек, я знаю, что он сделал с Констанс. Он показал мне.

— Мне следовало самому рассказать тебе.

— Да, следовало, но он оказал мне эту любезность. Теперь я свободна и знаю, почему испытывала недоверие по отношению к мужчинам. Еще до того, как я узнала, что отец избивает маму, недоверие уже поселилось во мне. Теперь, мне известны причины. Но ты… — ее голос умолк.