Гейл Форман - Куда она ушла

- Все любят Нью-Йорк по совершенно разным причинам, будь то: культура, разношерстное население, скорость, еда. Но для меня это будто одни большие пасхальные поиски. Здесь на каждом углу поджидают крошечные сюрпризы. Как тот сад. Как боулинг на гигантской автобусной станции. Знаешь… — она запинается.

- Что?

Она качает головой.

- У тебя, наверное, есть планы на эту ночь. Клуб. Встреча со свитой.

Я закатываю глаза.

- У меня нет свиты, Миа. — Выходит немного жестче, чем я предполагал.

- Я не хотела оскорбить тебя. Просто я предположила, что все рок-звезды, знаменитости, ходят со свитой.

- Брось свои предположения. Я — это я.

Вроде того.

Она, кажется, удивлена.

- Ладно. Значит, ты сейчас никуда не спешишь?

Я качаю головой.

- Уже поздно. Тебе разве не нужно поспать?

- Я не очень много сплю в последнее время. Могу подремать в самолете.

- Тогда… — Миа отбрасывает носком туфли камушек, и я понимаю, что она все еще нервничает . — Как на счет городских пасхальных поисков. — Она замолкает и всматривается в мое лицо, чтобы увидеть, понимаю ли я, о чем она говорит, и, конечно же, я в точности представляю, о чем речь. — Я покажу тебе мои самые любимые потайные уголки города.

- Почему? — спрашиваю я. И как только я задаю вопрос, мне хочется отвесить себе пинка. Ты получил свою отсрочку, вот и заткнись! Но часть меня действительно хочет знать. Пусть я неуверен, по какой причине пошел на ее концерт сегодня вечером, но я в полном замешательстве относительно того, почему она позвала меня к себе, почему я все еще здесь.

- Потому что мне хотелось бы показать тебе, — просто отвечает она. Я продолжаю сверлить ее взглядом, ожидая уточнений. Она хмурит брови, подбирая объяснение. Затем, кажется, сдается. Просто пожимает плечами. И через минуту пробует снова:

- К тому же я не совсем уезжаю из Нью-Йорка, как бы частично. Завтра я улетаю в Японию, чтобы дать там два концерта, и потом еще один в Корее. После этого я возвращаюсь сюда где-то на неделю, а вот потом начинается настоящий тур. Буду в дороге около сорока недель в году, поэтому…

- Не так уж много времени на пасхальные поиски?

- Что-то в этом роде.

- Значит, это будет прощальная прогулка?

С Нью-Йорком? Со мной? Немного поздновато для прощания со мной.

- Полагаю, можно сказать и так, — отвечает Миа.

Я молчу, будто действительно обдумываю ее предложение, будто взвешиваю все «за» и «против», будто еще не определился с ответом на ее приглашение. Затем пожимаю плечами и стараюсь не ударить в грязь лицом:

- Конечно, почему бы и нет?

Но я все еще с сомнением отношусь к автовокзалу, поэтому прежде чем войти внутрь, надеваю солнечные очки и кепку. Миа ведет меня вдоль отделанного оранжевой плиткой холла, аромат хвойного дезинфицирующего средства едва перебивает запах мочи, затем вверх по эскалатору мимо закрытых ставнями газетных лотков и ресторанов быстрого питания, снова вверх по эскалатору к неоновой вывеске БОУЛИНГ НА ДОСУГЕ.

- Мы на месте, — произносит она робко, но с гордостью. — После того, как я его случайно обнаружила, у меня вошло в привычку заглядывать сюда каждый раз, как я была на станции. А потом я стала приходить сюда, просто чтобы хорошо провести время. Порой сижу в баре, заказываю начос и смотрю, как люди играют.

- А почему сама не играешь?

Она слегка наклоняет голову на бок и стучит пальцем по локтю.

Ах, да, локоть. Ее ахиллесова пята. Одна из немногих частей тела, которая, казалось, не пострадала при аварии, не была замурована в слои пластыря, не была затронута ни иголками, ни швами, ни пересадкой кожи. Но когда она снова начала играть на виолончели в своей безумной попытке наверстать упущенное, в локте появились боли. Делали рентген и магнитно-резонансную томографию. Врачи не нашли никаких отклонений, сказали, что, возможно, это лишь ушиб или защемлённый нерв, и посоветовали ей сократить репетиции, что вывело Мию из себя. Она сказала, что если не сможет играть, у нее не останется ничего. А как же я? Помню, как подумал об этом, но так и не спросил. В любом случае, она проигнорировала врачей и продолжила играть через боль, и та либо отступила, либо Миа к ней привыкла.

- Несколько раз я пыталась затащить сюда ребят из Джуллиарда, но они не заинтересовались. Но это и не важно, — делится она со мной. — Я люблю само место. Как оно укрыто здесь от посторонних. Мне не нужно играть, чтобы понять его ценность.

Значит, твой дружок из Райского сада несоизмеримо выше засаленных забегаловок и кегельбанов?

Раньше мы с Мией часто ходили в боулинг, иногда вдвоем, иногда со всей ее семьей. Кэт и Денни были большими любителями боулинга, важная часть всего ретро-имиджа Денни. Даже Тедди мог выбить восемьдесят очков. Нравится тебе это или нет, Миа Холл, но в твой ДНК вплетена частичка гранжа [12], благодаря твоей семье. И, возможно, благодаря мне.

- Мы могли бы сыграть партию, — предлагаю я. Миа улыбается, а затем снова постукивает по локтю. Качает головой.

- Тебе не нужно бросать шар, — объясняю я. — Я буду бросать. А ты будешь смотреть, чтобы почувствовать весь кайф. Или даже я могу бросать шары за нас обоих. Мне кажется, тебе следует сыграть хотя бы одну партию здесь. Ведь это твой прощальный тур.

- Ты сделаешь это для меня? — И именно удивление в ее голосе изумляет меня.

- Да, почему нет? Я уже целую вечность не играл в боулинг.

Это не совсем правда. Несколько месяцев назад мы с Брин ходили в боулинг на какое-то благотворительное мероприятие. По некой достойной и важной причине мы отвалили двадцать тысяч баксов, чтобы снять дорожку на час, а к шарам даже не притронулись. Только пили шампанское, пока Брин активно сплетничала. То есть, кому в голову взбредет пить шампанское в боулинге?

Внутри «Боулинга на досуге» пахнет пивом и воском, и хот догами, и обувным дезинфектором. Именно так и должен пахнуть кегельбан. Дорожки с лихвой набиты необычайно непривлекательными компашками ньюйоркцев, которые, кажется, играют в боулинг ради самого боулинга. Они не смотрят дважды на нас, они даже и разу на нас не взглянули. Я бронирую нам дорожку и беру по паре туфель. Полное обслуживание.

Миа практически светится от счастья, обувая свою пару, и даже пританцовывает, выбирая дамский розовый шар-восьмерку, чтобы я кинул за нее.

- Что на счет имен? — спрашивает она.

Раньше мы всегда подписывались музыкантами: она выбирала панк-рок певицу ранней эпохи, а я — классического музыканта. Джоан и Фредерик. Или Дебби и Людвиг.

- Выбирай ты, — отвечаю я, потому что не совсем уверен, как много из прошлого нам разрешено воскресить. Пока не вижу, что за имена она вводит. И чуть не грохаюсь в обморок. Кэт и Денни.