Нора Робертс - Околдованные

— Зачем?

— У меня есть кое-какая идея. Посмотрим, подойдет ли она для нас обоих.

Роуэн решила, что это ей не повредит. У нее будет достаточно времени подумать о том, что произошло этим утром.

— Хорошо, но один день у меня похож на другой. Расписание всегда свободно.

— Ты поймешь, когда настанет нужный день. — Он начал играть с кончиками ее волос. — Так же как и я.

— Полагаю, это часть ирландского мистицизма.

— Ты даже и половины всего этого не знаешь, — пробормотал он. — Хорошего дня тебе, кузина Роуэн.

Он тихонько дернул ее за волосы, развернулся и пошел прочь.

Подводя итоги дня, Роуэн решила, что он прошел не так уж плохо.

Когда Лиам снова пришел к ней во сне, она ждала его. Когда его разум касался ее разума, соблазняя и возбуждая, она вздыхала, уступая ему.

Она дрожала от наслаждения, выдыхала его имя, чувствуя, что он так же раним как и она сама. Тогда, лишь на одно мгновение он был связан с ней, готовый дать ответ на вопрос, который она задаст.

Если бы только она знала вопрос.

И даже когда ее тело пылало, а мысли витали где-то в облаках, какая-то ее часть оставалась настороже.

О чем она должна была его спросить? Что ей нужно знать?

Роуэн проснулась в одиночестве в темноте, если не считать месяца, льющего свой слабый свет сквозь не зашторенное окно. Она зарылась в подушки и с тревожным сердцем слушала вой волка, взывающего к ночи.

Роуэн наблюдала за тем, как приходит весна, и ей казалось, что вместе с этим у нее внутри тоже что-то оживает. Бурно цвели нарциссы и лютики. Маленькое грушевое дерево у кухонного окна распустило нежные белые цветы и танцевало на ветру.

Глубоко в лесу начали распускаться белые и розовые дикие азалии, набрала толстые бутоны наперстянка. Смотря на обилие цветов вокруг, Роуэн пообещала себе, что во время следующий поездки в город купит книгу о местных растениях. Ей хотелось знать все их названия и характер произрастания.

В то же время, она чувствовала, что сама расцветает. Неужели лицо стало розовее? И глаза блестят еще больше? Она знала, что улыбается чаще и получает удовольствие, когда губы просто так изгибаются в улыбке во время прогулки, или рисования, или во время чтения, сидя на веранде в теплые часы.

Ночи больше не казались одинокими. Когда приходил волк, она разговаривала с ним о чем только вздумается. В его отсутствие она спокойно проводила вечера в одиночестве.

Определенно что-то изменилось, хотя она не была до конца уверена что именно. И впереди ждут другие, еще большие перемены.

Возможно, причиной всему было решение не возвращаться в Сан-Франциско, к преподаванию, в практичную квартиру всего в минуте ходьбы от родительского дома.

Она всегда была осторожна с деньгами. У нее никогда не было особой тяги коллекционировать вещи или заполнять шкаф одеждой, или спонтанно отправляться путешествовать. К тому же она получила небольшое наследство от родственников со стороны матери. Последние несколько лет она осторожно вкладывала эти деньги и получала прибыль.

Их должно быть достаточно для первого взноса за какой-нибудь маленький домик, где-нибудь.

Там, где тихо и красиво, думала она, стоя на веранде с чашкой утреннего кофе в руках. Она знала, что это обязательно должен быть дом. Больше никаких квартир. И это должен быть пригород. Она больше никогда не будет счастлива среди городской суеты. У нее будет сад, в котором она все вырастит сама — конечно, когда научится — и может быть даже маленький ручей или пруд.

Рядом должно быть море, чтобы она могла гулять по берегу и засыпать ночью под его звуки.

Возможно — лишь возможно — при следующем визите в город она посетит риэлтора. Просто посмотрит, что есть в наличии.

Для нее это был огромный шаг — выбрать направление, купить дом, обставить его, управлять. Роуэн поймала себя на том, что накручивает на палец кончик косы, и медленно отпустила руку. Она готова была сделать этот шаг. Значит, она его сделает.

И еще она найдет работу, которая ей понравится. Ей не нужно было много денег. Она будет довольна своим маленьким домиком, будет рисовать и смотреть, как растет ее сад.

Если удастся найти что-то неподалеку, ей не придется оставлять волка. Или Лиама.

При этой мысли она покачала головой. Нет, нельзя делать Лиама одним из параметров выбора, или причиной оставаться где-то поблизости. Он сам по себе, приходит и уходит когда и куда ему угодно.

Прямо как волк, поняла она и вздохнула. И ни один из них ей не принадлежал. Они оба были одиночками, оба были великолепными созданиями, оба ходили сами по себе. Оба внезапно вошли в ее жизнь, в какой-то степени помогая ее изменить. И все же, главный выбор оставался за ней.

Казалось, что после трех недель, проведенных в маленьком домике посреди леса, она готова его сделать. Хватит просто плыть по течению, хватит мечтать. Время предпринимать решительные шаги.

Непонятный звук, похожий на отдаленный шепот, заставил ее повернуть голову и нахмуриться. Она будто слышала, как кто-то тихо произнес ее имя.

Роуэн вспомнила, как Лиам сказал прийти к нему, и что она поймет, когда настанет нужный день. Как известно, нет лучшего времени, чем сейчас, особенно, когда у нее такое настроение. А после визита к нему она отправится в город и встретится с риэлтором.

Лиам знал, что она идет. Он старался ограничить контакт за последние несколько дней, но вероятно был не в силах оставаться совсем в стороне. Он немного беспокоился за нее, когда думал, что она там совсем одна, выдернутая из привычной среды.

Приглядывать за ней было достаточно легко, так как она всегда открывала ему дверь, стоило только подойти к дому. Он не мог отрицать того, что наслаждается ее приветствием, когда Роуэн гладит его по голове и спине или прижимается лицом к шее.

Он знал, что она совсем не боится волка. А вот его присутствие в качестве мужчины заставляло ее насторожиться.

И все же она идет к мужчине, и будет с ним работать. Он считал, что разработал хороший план для них обоих. У нее появится возможность раскрыть свои таланты, а тем временем они лучше узнают друг друга.

Лиам пообещал себе, что пока этого не произойдет, он до нее не дотронется. Будет трудно пробовать, но не глотать целиком. В те ночи, когда позволял себе мысленно овладеть ею, он оставлял ее сияющей и удовлетворенной, при этом ощущая в себе странную нереализованность.

Все же, это должно подготовить ее к нему, к той ночи, когда все полусны станут реальностью. Когда он будет дотрагиваться до нее руками, а не сознанием.

Мысль об этом заставляла живот скручиваться в узлы, мышцы становились каменными. Разозлившись на собственную реакцию, он приказал себе расслабиться, прочистить мысли. Но еще больше разъярился, когда даже его сила не смогла ослабить напряжение.