Елена Ковалевская - Записки средневековой домохозяйки

— Мне необходимо так много рассказать: и о тебе, и о Кларенсе, и о легенде про повенчанных душами, из-за которой ты пострадала, — начал он, словно бы исповедуясь. — Но прежде чем я начну, мне хотелось попросить об одном: поверь все, что я сейчас расскажу — настоящая правда, а то что говорил мой отец или кто-либо еще — нет. Сама легенда иная, нежели чем все привыкли считать, и в твоем… нет, пожалуй, следует сказать в нашем случае…

Но ему не дали договорить. Послушался громкий стук в дверь — от неожиданности мы вздрогнули, а через несколько секунд послышались торопливые шаги в гардеробной, и в комнату влетел камердинер.

— Милорд, вашего кузена — маркиза Мейнмора, сегодня ночью нашли мертвым во дворце! — выпалил он на одном дыхании, не заметив меня в тени кроватного занавеса, а рассмотрев, тихо охнул и, опустив голову, отступил в гардеробную, а потом оттуда торопливо добавил: — Мои извинения и соболезнования миледи.

От такого известия Себастьян невольно стиснул мою руку, но тут же отпустил, в мгновения ока вернув себе самообладание.

— Отцу и вдовствующей маркизе об этом уже сообщили? — спросил он замершего вне моего поля видимости слугу.

— Думаю уже да, милорд, — ответил тот. — Бейкбор поспешил к его светлости. Но это еще не все.

Себастьян вопросительно посмотрел на него.

— Гвардейцы, что принесли тело, требуют вас. Они… Они имеют ордер, подписанный королевским прокурором о взятии вас под стражу. Вас обвиняют в убийстве маркиза Мейнмора.

Себастьян замер как громом пораженный, а я вздрогнула и выкрикнула лишь одно единственное слово:

— Нет!

Когда слуга удалился, маркиз начал было успокаивать меня, но я лишь отмахнулась от его тактичных заверений, что после смерти Кларенса жизнь не кончится. Можно сказать, что после его смерти она начиналась для меня заново!

Я пребывала в шоке от обвинения, которые выдвинуты против Себастьяна. Такое глупое, неимоверное, дурацкое, нелепое… Нет! Этого не может быть!

Вцепившись в его камзол, я боялась разжать руки, будто бы если сделаю это, то его отнимут у меня, что… Нет! Этого не может быть!

— Аннель, Аннель, прошу тебя, — попытался уверить меня Себастьян. — Я сейчас спущусь вниз и разберусь со всем. Поверь, в тот вечер больше я Кларенса не видел. Я не убивал его.

— Я вам верю!.. — кивала я в ответ, по-прежнему не разжимая рук.

Однако Себастьян все же сломив мое упрямство, сумел отцепить меня и, попросив остаться в комнате, уже собрался выйти, как я вскочила с кровати и собралась следом за ним.

— Аннель ваша репутация пострадает… — предостерегающе начал он, но я лишь отмахнулась.

— К черту репутацию!

Тогда Себастьян попытался достучаться до меня по-иному.

— А ваше платье?

Я спала одетой, и оно пребывало даже в более плачевном состоянии, нежели вчера. Придать ему пристойный вид было уже невозможно. Однако я лишь вновь мотнула растрепанной головой.

— К черту платье!

— Аннель…

— Нет, мы спускается вместе! И ни слова больше!

Видя мою непреклонность, мужчина лишь тяжело вздохнул и, открыв дверь, пропустил вперед.

Внизу, в холле нас ждали дворецкий, несколько людей из прислужников жались к стенам, а посреди на носилках, опущенных прямо на пол, лежал Кларенс. Сейчас его лицо было безмятежным и спокойным. Смерть стерла уродовавший его гнев. У его ног в черных одеждах в безмолвии оцепенела вдовствующая маркиза, герцог, прижав руки к груди, замер, словно бы не верил в то, что видел перед собой. У дверей застыли двое гвардейцев, с полагающимися по случаю скорбными выражениями на лицах. Видимо они принесли печальную весть и доставили тело в особняк.

Лишь одна фигура вызывала диссонанс со всеми остальными. У дверей с деловым видом расхаживал мужчина, одетый в штатское: одну руку он держал в кармане, а другой бодро отмахивал в такт шагам. Едва завидев меня с Себастьяном, он поспешил к лестнице, одновременно при этом запуская руку в карман и извлекая нечто продолговатое, обернутое в ткань.

— Вы узнаете это? — спросил он, подойдя почти вплотную и освобождая от ткани рукоять кортика.

— Да, это олений нож, подаренный мне его величеством, — ровным голосом ответил Себастьян, а я, бросив на него косой взгляд, поняла, он едва себя сдерживает — желваки так и ходили на скулах.

И я поняла, нас всех ждали неприятности.

А мужчина, ни слова не говоря, развернул клинок дальше, продемонстрировав кровавые пятна на ткани и засохшую кровь на лезвии.

— Этим оружием сегодня ночью ударом в грудь был заколот маркиз Мейнмор. Поскольку это оружие принадлежит вам, и похожего человека видели у королевских конюшен, верховный королевский прокурор лорд Брогерст приказал арестовать вас, по подозрению в убийстве кузена. Тем более что были свидетели видевшие, как накануне вы имели эм… вы подрались с маркизом Мейнмором из-за его супруги, и вас пришлось разнимать.

— Все не так… — попыталась влезть я, но была остановлена Себастьяном. Тот вскинул руку, призывая к молчанию.

— Позволите мне захватить с собой необходимые вещи, — с видимым спокойствием произнес он.

— Прошу, — широким жестом указал мужчина.

Себастьян кончиками пальцев как бы невзначай коснулся моей спины, мол, не вмешивайся и оставайся здесь, и только тогда поспешил подняться наверх.

Мы все так и остались внизу, не нарушая молчания.

Лишь когда гвардейцы с мужчиной в штатском увели Себастьяна, а дверь за ними закрыл дворецкий, тишину нарушила вдовствующая леди Мейнмор. Она подняла на меня тяжелый, полный холодного презрения взгляд и, словно выплевывая слова, произнесла:

— Я считала тебя умней. А ты оказалась обычной влюбленной дурой, поставившей не на того мужика. Теперь можешь начинать сожалеть об этом.

Но я смело встретила ее ненависть.

— Я бы сожалела, если бы приняла ваше предложение. А пока не о чем, — и гордо выпрямив спину, развернулась и начала подниматься по лестнице в свою комнату. Более в этом доме опасаться мне было некого.

Достав из шкафа первое попавшееся платье, я вызвала служанку и с ее помощью торопливо переоделась, кое-как прибрала голову, а после поспешила к его светлости. Нужно было что-то предпринять, чтобы спасти Себастьяна. Обвинение было абсурдным до невозможности! Я знала, что он не убивал Кларенса, чувствовала это всем сердцем.

Камердинер не хотел пускать меня и даже преградил дорогу, но достало одного взгляда, чтобы мужчина уступил и, отойдя на шаг в сторону, распахнул двери.

Его светлость и до этого выглядевший неважно, ныне лежал в постели, а возле него суетился доктор. Он тоже попытался возмутиться на мое вторжение, но герцог лишь махнул рукой, дозволяя и я присела на краешек кровати.