Жаклин Митчард - Рожденные в полночь

— О чем?

— О домашних животных и их могилах. Это так мило!

— Что? — Лицо Дэвида исказилось. — О чем ты говоришь?

— Забудь.

Было ясно, что касаться этой темы не стоило.

— И все же, о чем ты?

— Ким рассказала мне… о кошках, которых ты пытался спасти, а они умерли. Я думаю, что…

— Ким чокнутая! Я поступал так в… десятилетнем возрасте.

Появилась Ким. Дэвид снова довольно сильно ударил ее по руке, презрительно фыркнул, развернулся и ушел.

Мередит смутилась. В ее сне Дэвид не был десятилетним ребенком. Даже одежда на нем была эта же: короткий, слегка поношенный жакет, присобранный в поясе.

Похоже, слова Мерри застали его врасплох.

Ким была крайне раздосадована.

— Он себе такого раньше не позволял, — пожаловалась она Мередит. — После того как Дэвид начал встречаться с девушками, он стал вести себя как скотина. Мама говорит, что он с девушками… ну, ты поняла…

Мерри прекрасно понимала, о чем говорит подруга. Ей оставалось только надеяться, что Дэвид не будет спешить с официальным оформлением отношений с какой-то другой девушкой.

Мэллори участвовала в последних играх сезона, но без особого успеха. Тренер видел, что она в плохой физической форме, но не показывал своего неудовольствия. Впрочем, по-другому и быть не могло.

Пересуды о пожаре отошли на второй план, когда по школе разнеслась ошеломляющая новость о Кристине Пэлл, первокурснице Риджлайнского общественного колледжа, чей дед владел обеими банками города. Кристина приступила к занятиям позже, и причиной тому послужило не серьезное заболевание гриппом, а «сами знаете что».

Какой скандал! Всеобщее внимание было приковано к новой жертве.

Мэллори от всего сердца жалела Кристину, хотя и считала ее полной дурой. Зато больше никто не горел желанием перемывать кости сестрам Бринн.

Впрочем, душевное спокойствие к Мэллори не вернулось. Она не могла вести себя так, словно в ее жизни ничего особенного не случилось.

Однажды после тренировки мулатка Трэвор Солвин, которую никто в команде не любил за скандальный характер и единственным достоинством которой, как для форварда, был высокий рост, сделала колкое замечание в адрес Мэллори. Произнесено оно было шепотом, но так, чтобы все услышали.

Мэлли была полузащитником. Скорость и точность давали ей преимущество в защите и в середине поля, но невысокий рост являлся значительным недостатком при нападении. Раньше девочка видела все поле внутренним зрением, но с утратой этой способности, равно как прежней скорости и меткости, Мэллори или мазала мимо ворот, или посылала мяч прямиком в руки вратаря соперника. Проход центра поля занимал у нее значительно больше времени, чем прежде. Раньше Мэлли славилась как мастер финта, а теперь каждое ее намерение просчитывалось и нейтрализовалось соперником. Да и во время передвижения по полю ноги казались ей обутыми в тяжелые горнолыжные ботинки.

— Надо дать нашей Мэлли другое прозвище: не Стрелок, а Мазила, — заявила Трэвор.

Мэлли никогда прежде не плакала при посторонних, но теперь слезы навернулись ей на глаза. Она сунула руки в рукава парки, схватила ботинки и убежала.

Тренер попытался догнать ее, но не смог. Он хотел сказать Мэллори, что может гарантировать ей место в стартовом составе женской сборной футбольной команды «Восемьдесят девять», которая, образовавшись в восемьдесят девятом году, состояла из учениц седьмых-одиннадцатых классов. Тренер хотел сказать Мэллори, чтобы та не обращала внимания на Трэвор, что он серьезно поговорит с ней. После десяти лет тренерской работы он по-прежнему не мог привыкнуть к тому, что некоторых людей просто переполняет зависть.

Но Мэлли оказалась слишком быстрой, и тренер не смог ее догнать. В конце концов он решил, что для девочки будет лучше, если ее оставят в покое.

Эден Кардинал нашла Мэллори сидящей под забором, который ограждал бейсбольное поле. Капюшон парки был надвинут ей на лицо. Помимо Дрю Эден была единственным человеком, которого Мэллори могла назвать в числе своих друзей. Впрочем, они никогда не разговаривали по душам. Их дружба сводилась к тому, что во время переодевания и разогрева девочки обменивались парой фраз о домашних делах или о тренировке. Посторонний человек сказал бы, что Эден просто пытается быть вежливой с Мэлли.

Эден жила за городом на ферме, тоже называвшейся Кардинал. Мэллори была там лишь однажды, когда Тим заехал за Эден, чтобы отвезти ее и еще несколько девочек к месту проведения очередного матча. Кроме хозяйственных пристроек, ферма состояла из пяти больших, срубленных из дерева домов, находящихся в разных стадиях медленного разрушения. В этих домах проживало с десяток братьев и сестер Эден, а также три десятка ее дядей, тетушек, кузин и кузенов.

Мэллори понимала, что сейчас Эден примется утешать ее. Жалости она не любила, поэтому еще ниже опустила капюшон на глаза. Но Эден, казалось, решила во что бы то ни стало разговорить подругу.

— Трэвор та еще сволочь, — сказала она. — Но кое в чем она права, Мэлли. Последнее время ты сама не своя. И не только на поле.

— На моем месте ты бы тоже хреново себя чувствовала…

— У многих людей, которые прошли через такие суровые испытания, как ты с сестрой, возникает посттравматический шок. Душевные раны заживают долго. У меня есть дядя, ветеран вьетнамской войны… Может…

— Мне это уже раз сорок говорили, — оборвала ее Мэллори. — А если я просто разучилась играть в футбол?

— Мэлли! Ведь ты из тех, кто никогда не сдается.

— Ты спутала меня с Мередит Бринн. Я не самовлюбленная королева… По крайней мере, огонь, может быть, сотрет с моего лица веснушки, — пошутила Мэлли, но ее смех неожиданно перешел в икоту.

— Я думаю, у тебя те же проблемы, что и у людей, прошедших войну… Только мой дядя пьет. Тело твое выздоровело, а психика — нет.

— Все это глупости!

— Почему?

— Ты не поймешь! Это полное безумие!

Эден вздохнула.

— Ты не поверишь, Мэлли, сколько я знаю такого, что ты сочла бы полным безумием.

— Моя сестра…

— Что?

— Когда врачи сняли бинты с ее рук, — сказала Мэллори, — все поразились, как мало шрамов осталось. Ее руки почти не пострадали.

— И что? Разве это плохо? — удивилась Эден.

— Шрамы остались на одной ладони… один длинный шрам, похожий на вторую линию жизни… Мерри в ту ночь схватилась за раскаленную дверную ручку.

— Но ведь это хорошо… только один шрам…

— То, что у нее шрам, значит…

Мэллори расплакалась. Плач перешел в рыдания, которые девочка не смогла сдержать. Плечи ее дрожали, из носа текло. Мэлли чувствовала себя полной дурой.

Эден ничего не говорила, только нагнулась и крепко обняла подругу.