Кресли Коул - Нет голода неистовей

— И ты также унаследовала это? — переспросил он, приподняв брови, будто все еще не мог поверить ее словам. — Твоя мать, должно быть, этого и боялась. Выпив живое существо досуха — ты начинаешь сходить с ума. Выпив и забрав чужие воспоминания — ты теряешь рассудок, но также становишься сильнее.

Эмма пожала плечами, не ощущая себя сумасшедшей. Да, она чуть не разрушила замок во сне, но…

— Я не чувствую ничего подобного. Стоит ли мне еще чего-то опасаться?

Деместриу выглядел пораженным.

— Тебе мало того, что ты видишь чужие воспоминания? — выдал он, и следом продолжил. — Забирать их кровь, их жизнь, все, что они испытали и пережили — в этом предназначение истинного вампира. Раньше я выслеживал бессмертных ради их знаний и силы, но и страдал, преследуемый отголосками их сознаний. Для тебя пить из кого-то со столькими воспоминаниями все равно что… играть с огнем.

— Ты даже не представляешь, насколько прав.

Он нахмурился, задумался на мгновение, и затем произнес:

— Я держал этого ликана в катакомбах?

— Но он сбежал, — выпалила она самодовольно.

— А, и теперь ты помнишь его пытки?

Она медленно кивнула. Один из них должен скоро умереть. Продлевала ли она разговор, чтобы получить ответы на вопросы, что так долго ее мучили? Или же хотела пожить еще немного? И почему он давал ей ответы?

— Представь десять тысяч воспоминаний подобных этому, сгущающихся в сознании. Представь, как испытываешь смерть своей жертвы. Моменты, предшествующие этому: когда ты подкрадываешься к ней, а она объясняет этот звук дуновением ветерка. Или когда называет глупостью и разгулявшимся воображением поднявшиеся на затылке волосы, — рассказывая, он смотрел куда-то сквозь нее.

— Некоторые, даже не веря, сражаются до смерти. Другие, лишь взглянув в мое лицо, понимают, ЧТО пришло за ними.

По телу Эммы прошла дрожь.

— Ты страдаешь от подобных воспоминаний?

— Да, — он побарабанил пальцами по столу, и ее внимание привлекло кольцо.

Гребень и два волка.

— Это кольцо Лаклейна, — украденное с руки его мертвого отца. Мой отец убил его родителя.

Он взглянул на него, но в красных глазах совсем ничего не отражалось.

— Полагаю, что так и есть.

Он был безумен. И она знала, что он разговаривал бы с ней вот так столько, сколько бы она пожелала, потому что чувствовала, что Деместриу… одинок. И потому что считал эти часы последними в ее жизни.

— Принимая во внимание историю между валькириями и Ордой, как вы сошлись с Еленой?

Выражение его мрачного лица изменилось, казалось, его мысли витали где-то далеко. Деместриу начал будничным тоном:

— Я сжимал ее горло в своих руках, намереваясь оторвать ей голову.

— Как… романтично, — чем не история для внуков.

Он проигнорировал ее замечание.

— Но что-то вынудило меня остановиться. Я отпустил ее и стал изучать последующие месяцы, пытаясь разобраться, что же заставило меня замешкать. Со временем, я понял, что она была моей Невестой. Когда я захватил ее, забрав из дому, она сказала, что увидела во мне что-то хорошее, поэтому согласилась остаться. Какое-то время все было хорошо, но в конце она заплатила своей жизнью.

— Как? Как она умерла?

— От тоски, как я слышал. По мне. Поэтому я и удивился, что она так быстро сдалась.

— Не понимаю.

— Твоя мать пыталась отучить меня пить кровь, но не просто из источника, а вообще прекратить. Она даже убедила меня питаться как человек, трапезничая со мной, чтобы мне было легче, хотя сама не нуждалась в пище. И тогда, в тот момент, когда я едва не проиграл Кристофу в его первом восстании, пришло известие о тебе. Во время сражения я вернулся к прежним привычкам. Мне удалось сохранить корону, но я потерял все, чего достиг с ней. Я снова сдался. Лишь заглянув в мои глаза, Елена убежала.

— Ты когда-нибудь думал обо мне? — поинтересовалась она, выказывая собственное небезразличие.

— Я слышал, что ты была слаба и не обладала талантами, унаследовав худшие черты обоих видов. Я бы никогда не вернулся за тобой, даже если бы и полагал, что ты сможешь прожить достаточно долго, чтобы достигнуть фазы бессмертия. Нет, попытки отыскать тебя принадлежали исключительно Иво.

— Ай-ай, — она театрально поморщилась от боли. Хотя на самом деле ее это действительно кольнуло. И это жалящее чувство все больше перерастало в раздражение.

— К разговору о никчемном папочке… — ой, как же я могла такое…

Он поднялся, и она тут же замолчала. В витражном стекле отразился его силуэт, волосы мужчины были такими же золотистыми, как и мозаика. Он внушал ей страх. Это — ее отец, и он был ужасен.

Он вздохнул и окинул ее взглядом. Но не так, будто видел привидение, а, словно неторопливо оценивая легкую добычу.

— Малютка Эммалин, появление здесь станет твоей последней ошибкой. Следовало знать, что вампиры всегда отделяют все, что стоит между ними и их призом — остальное становится вторичным. Мой приз — это сохранение короны. Ты слабость, которую Иво, или кто-либо другой, мог бы использовать против меня. Поэтому ты только что стала случайным эпизодом.

Ударь девушку по самому больному месту.

— Когда такая пиявка, как ты, не хочет меня принять… тогда мне нечего терять.

Поднявшись на ноги, она вытерла руки о джинсы.

— Что в принципе мне даже подходит. Я пришла сюда, чтобы тебя убить.

— Неужели? — это не должно было так его забавлять.

Его холодная улыбка было последним, что она увидела, прежде чем он исчез, переместившись. Она кинулась к мечу без ножен, что висел на стене, уже в следующее же мгновение почувствовав Деместриу у себя за спиной. Эмма прыгнула вниз, схватив меч, но вампир постоянно перемещался.

Она и сама попробовала сделать это, но тщетно… лишь теряла драгоценные секунды. Поэтому решила сделать то, что ей удавалось лучше всего — убежать — используя свою ловкость, чтобы уклоняться от него.

— А ты и, в самом деле, шустрая, — произнес он, появляясь прямо перед ней. Взмах ее меча был почти не заметен, но он с легкостью уклонился от удара. Когда она вновь замахнулась, он выхватил у нее меч и бросил его на пол.

У Эммы все сжалось внутри, когда ее осенило.

Он с ней играл.

Один, Лаклейн стоял в раскинувшемся на многие мили русском лесу. Именно здесь все и началось сто пятьдесят лет назад. Приземлившись всего за несколько часов до этого, они с Харманом выехали на грузовике разыскивать среди этих холмов и лесов место, где Лаклейн был тогда схвачен. Когда дороги совсем исчезли, ликан оставил Хармана и двинулся дальше один. Они оба понимали, что едва Лаклейн учует Эмму, за ним никому не угнаться.

Даже спустя столько лет Лаклейна безошибочно притянуло сюда. Но сейчас, кружа по полянке в отчаянных поисках хоть какого-то намека на Эмму, он боялся, что ошибся. Никому не удалось отыскать Хелвиту. И Лаклейн не смог спасти брата в этих самых лесах.