Кери Артур - Греховная услада

Неожиданно, он добродушно усмехнулся, в уголках бархатистых глаз появились морщинки.

— Этому я поверю. Но ради безопасности, тебе лучше будет взобраться на меня. Мне бы не хотелось увидеть, как моя спасительница осталась позади.

— Ты уверен, что тебе будет по силам перемахнуть через забор с всадником на спине? — нахмурилась я.

— Да без проблем, солнышко. Доверься мне.

Я взглянула на забор и согласно кивнула. Он был прав. Хоть порезы на боку и бедре причиняли не сильную боль, они все еще кровоточили, и ноги могли подвести меня в самый важный момент. А я ни за что на свете не стану рисковать, чтобы потом остаться по эту сторону забора.

— Давай-ка, откроем те двери.

После того, как мы это сделали, незнакомец перекинулся обратно в лошадиную форму. Я ухватилась всей пятерней за его гриву и взобралась к нему на спину. Усевшись поудобней, я обернулась к оставшимся:

— Удачи всем.

Лошади тихо фыркнули в ответ.

Сделав глубокий вдох, я сжала коленями бока жеребца и сказала:

— Готова.

Он ринулся вперед — сплошной сгусток мышц и энергии. Мы увеличили скорость на уходящей под уклон дороге, ведущей к залитому светом забору; ветер завывал в ушах и трепал мои волосы, обжигая кожу встречным потоком ледяного воздуха.

Четкий и звонкий топот лошадиных копыт далеко разнесся в ночной тишине. Слева от нас послышались крики. Ухо обожгло болью, я резко дернулась в сторону, увидев, как что-то, выбивая сноп искр, отскочило от мостовой. По шее начала струиться теплая влага.

— Они стреляют по нам, — прокричала я. — Быстрее!

Он ринулся вперед. Позади нас раздалось пронзительное конское ржанье. Я оглянулась через плечо и увидела, как гнедой свалился — половина его головы была снесена пулей. От страха мой желудок скрутило в тугой узел. Они лучше поубивают нас всех, чем позволят сбежать.

Впереди неясно вырисовывался забор. Я зажмурилась и мертвой хваткой вцепилась в гриву жеребца, когда он весь напрягся, готовясь к прыжку. Ощущение полета, казалось, никогда не закончится, но мы все же достигли земли. Удар от приземления был такой силы, что отдался гулом в каждой косточке тела и почти что выбил меня из «седла».

И все же мы взяли этот чертов забор!

Теперь, все что нам предстояло сделать — это «стряхнуть с хвоста» преследователей — оторваться от них и уйти, и понять, в каком аду мы побывали.

Жеребец бежал, пока не стали слышны вопли преследователей. Нас окружали деревья и горы.

В конечном счете, мы уперлись в реку и ему пришлось остановиться. Я скорее свалилась, чем спрыгнула со спины коня — ноги по консистенции стали похожи на желе, колени подкашивались. Завалившись на спину, я наблюдала, как золотистая дымка окутывает тело жеребца. Приобретя человеческий облик, он рухнул рядом с водным потоком и, с той же жадностью, что я заглатывала воздух, принялся взахлеб пить воду.

— Не переусердствуй, — выпалила я, сипло дыша, — а то вызовешь колики.

Он хмыкнул, но прекратил пить и вместо этого перекатился всем телом в воду. От его коричневато-красной кожи исходило теплое марево, дыхание было удушливым, если не сказать — натужным.

Поразительно, как он вообще досюда добежал, учитывая, что провел под замком непонятно сколько времени.

Я устремила взор в ночное небо. Невидимая мне луна пошла на убыль, время приблизительно было где-то около трех часов утра. Несмотря на то, что наша скачка длилась добрых два часа, нам предстояло преодолеть еще большое расстояние до наступления рассвета, если мы хотели оставаться свободными.

Наконец-то, дрожь в ногах настолько утихла, что я смогла встать на четвереньки. Я подползла к речушке и зачерпнула полную пригоршню ледяной воды, и неспешно пила ее до тех пор, пока пылающий в горле огонь не потух. Плеснула немного воды на лицо и шею, после чего принялась смывать с уха кровь, но легче мне от этого не стало. Все, в чем я нуждалась — это горячая ванна, большой жирный стейк и огромная кружка кофе. И не обязательно в этом порядке.

— Лучше бы промыла те раны, что на теле, — заметил он, его голос был столь хриплым, что забота, прозвучавшая в нем, была едва различима.

Я мельком взглянула в его сторону — он лежал с закрытыми глазами.

— Собираюсь этим заняться.

Сначала я перекинулась в волка, чтобы немного ускорить процесс исцеления, затем вернулась в человеческий облик и, усевшись, начала очищать не только раны от крови и грязи, но и ноги — и все, что между ними — от конского волоса и пота.

Уж не знаю, как там скакала леди Годива [4] Леди Годива — согласно легенде, Годива была прекрасной женой графа Леофрика. Подданные графа страдали от непомерных налогов, и Годива упрашивала своего мужа снизить налоговый гнет. Однажды на очередном пиру, будучи сильно пьяным, Леофрик обещал снизить налоги, если его жена проедет обнаженной на лошади по улицам Ковентри. Он был уверен, что это условие будет совершенно неприемлемо для нее. Однако Годива все-таки пошла на этот шаг. Жители города, очень любя и уважая ее за доброту, в назначенный день закрыли ставни и двери своих домов, никто не вышел на улицу. Так незамеченной она проехала через весь город. , но она явно не ездила на неоседланной лошади для вящего удовольствия. Конский пот на нагом теле был малоприятной вещью.

— Как думаешь, они продолжат нас преследовать? — спросил он, спустя несколько минут.

— О, да. Те твари будут идти по нашему запаху, мы же не побеспокоились замести следы.

Он хмыкнул:

— Я всего лишь хотел сбежать от ублюдков.

Разве нам не обоим этого хотелось?

— Как долго ты там пробыл?

— По меньшей мере месяц. Другие провели там больше года.

— И они… э-э… подвергали вас дойке ?

Он открыл один глаз и оценивающе на меня посмотрел.

— Как ты догадалась?

Я пожала плечами:

— Охранники говорили о заборе образцов.

— Пусть так, но это все равно бы не стало моим первым предположением.

— Пару месяцев назад, оно бы не стало и моим. — Но с тех пор я многому научилась. Через многое прошла.

— Хочешь сказать, что имеешь представление относительно того, что там творится?

— Смутные подозрения, не более того.

— Например, какие?

Я скривилась.

— Генно-инженерные исследования. Скрещивание.

Его глаза немного сузились, от какой-то эмоции, которой я не смогла понять по его нечитаемому лицу. Очевидно, мужчина заподозрил, что я знала больше, чем говорила, но все, что он спросил, было:

— Как долго ты там пробыла?

— Около восьми дней, но эта ночь — единственная, которую помню.

Он хмыкнул:

— Похоже на мою историю. Но я, по всей видимости, пробыл там пару месяцев, прежде чем пришел в себя.

В таком случае, мы явно были в наркотическом угаре. Но почему для жеребцов потребовалось два месяца, чтобы прийти в себя, а для меня чуть более недели? Все говорило о том, что я не должна была очухаться, но это случилось, и уж не по той ли самой причине, от которой я была не в силах отрешиться?