Кристин Каст - Спрятанная

Аурокс вздрогнул и застонал, когда превращение из зверя обратно в парня прокатилось по телу, оставив его с голыми ногами и грудью, одетого лишь в одни порванные джинсы. Все его тело ужасно ослабело. Вздрагивая и тяжело дыша, он споткнулся и замедлил шаг. Его разум взбунтовался. Его затопила ненависть к самому себе. До тех пор, пока не мог больше игнорировать физические потребности своего тела, Аурокс бесцельно бродил в предрассветных сумерках, не ведая и не заботясь о том, где находится. И тогда он пошел на звук и запах воды. У края кристально чистого потока Аурокс опустился на колени и пил, пока жар у него внутри не утих, а затем, сраженный усталостью и эмоциями, он свалился без сил. Лишенный сновидений сон, в конце концов, одолел его, и Аурокс заснул.

Аурокс проснулся от звуков ее песни. Это было так мирно и успокаивающе, что поначалу он даже не стал открывать глаза. Ее голос был ритмичным, как сердцебиение, но что-то большее, чем ритм, тронуло Аурокса. Чувство, наполнявшее ее песню. Он чувствовал себя с ней иначе — не так, когда неистовые, яростные эмоции поджигали процесс превращения его тела из человека в зверя. Чувство в ее песне шло от самого ее голоса: радостного, вселяющего веселье и благодать. Рядом с ней, он не испытывал ничего ужасного, напротив, песня несла радостные образы и даже позволяла возможности счастья прокручиваться в его уже очнувшемся ото сна мозгу. Аурокс не понимал ни слова, но ему это было и не нужно. Ее голос поднимался ввысь и парил, и это не требовало перевода.

Стряхнув с себя остатки сна, он захотел увидеть владелицу голоса. Расспросить ее о радости. Попытаться понять, как бы и ему самому испытать такое. Аурокс открыл глаза и сел. Оказывается, он рухнул в беспамятстве неподалеку от деревенского домика, стоявшего на берегу крохотного ручья, извилистой лентой чистой воды мягко и музыкально журчавшего по песку и камням. Взгляд Аурокса проследовал вниз по ручью и остановился на женщине, которая оказалась чуть левее. На ней было платье без рукавов, окаймленное длинными полосками кожи, украшенными бусинами и ракушками. Она грациозно танцевала, босыми ногами отбивая ритм своей песни. И хотя солнце едва поднялось из-за горизонта, и раннее утро было довольно прохладным, женщина была раскрасневшейся, теплой и живой. Окутавший ее дым от пучка сушеных трав в ее руке, казалось, двигался в такт песне.

Одно лишь созерцание этого танца заставляло Аурокса чувствовать себя лучше. Ему не требовалось разделять ее радость — она была осязаема вокруг нее. Его дух воспрял от того, что женщина была настолько наполнена эмоциями — они буквально переполняли ее через край. Она откинула голову, и ее длинные волосы — серебряные с вкраплениями черного — с легкостью касались ее стройной талии. Она подняла обнаженные руки, как бы обнимая восходящее солнце, а затем начала двигаться по кругу, отбивая такт ногами.

Аурокс были настолько захвачен ее песней, что пока их глаза не встретились, он не понимал, что женщина уже обернулась и смотрит на него. Тогда он ее узнал. Это была бабушка Зои, накануне ночью она была в центре круга. Он ожидал, что от его внезапного появления здесь, в высокой траве рядом с ее ручьем, она начнет задыхаться или кричать. Вместо этого ее радостный танец просто закончился. Ее песня прекратилась. И она заговорила четким, спокойным голосом: «Я вижу тебя, тсу-ка-нв-с-ди-на. Ты оборотень, убивший Дракона Ланкфорда прошлой ночью. Ты пытался убить и Рефаима, но не преуспел в этом. Ты даже нацелился на мою возлюбленную внучку, будто решил навредить ей. Ты здесь, чтобы убить и меня тоже?»

Она снова подняла руки, вдохнув прохладного чистого утреннего воздуха, и закончила: «Если это так, тогда я скажу небу, что меня зовут Сильвия Редберд, и сегодня хороший день для смерти. Я отправлюсь к Великой Матери, чтобы встретиться со своими предками с радостью, наполняющей мой дух.» А затем она ему улыбнулась.

И эта ее улыбка надломила его. Он почувствовал, как разбивается вдребезги, и дрожащим голосом, в котором едва признал собственный, Аурокс выпалил: «Я здесь не для того, чтобы убить вас. Я здесь потому, что мне больше некуда пойти.»

И тогда Аурокс заплакал.

Сильвия Редберд замерла лишь на один удар сердца. Сквозь слезы Аурокс увидел, как откинулась и снова качнулась вниз ее голова — будто бы она получила ответ на свой вопрос. А потом она грациозно подошла к нему. От ее движения и касаний прохладного утреннего ветерка музыкально шуршала длинная кожаная бахрома ее платья.

Дойдя до него, Сильвия Редберд не колебалась. Она села, скрестив под собой босые ноги, а затем обняла его и притянула себе на плечо его голову.

Аурокс не знал, сколько они так вместе просидели. Он знал только, что пока рыдал, она держала его и нежно покачивала из стороны в сторону, тихонько напевая и похлопывая его по спине в такт собственному сердцу.

Наконец, он отпрянул. Устыдившись, он отвернул лицо.

— Нет, дитя, — сказала она, взяв его за плечи и заставив встретиться с ней взглядом. — Прежде, чем отвернуться, скажи мне, почему ты плакал.

Аурокс вытер лицо, откашлялся, и голосом, который звучал юно и, как он думал, очень глупо, проговорил: — Это потому, что мне очень жаль.

Сильвия Редберд не отпускала его взгляда. — И? — Подсказала она.

Он с силой выдохнул и признался. — И потому, что я так одинок.

Темные глаза Сильвии расширились. — Ты больше того, чем ты кажешься.

— Да. Я чудовище Тьмы, зверь, — согласился он с ней.

Ее губы приподнялись. — Может ли зверь плакать от горя? Есть ли у Тьмы способность чувствовать одиночество? Я думаю, что нет.

— Тогда почему, плача, я чувствую себя так глупо?

— Подумай вот о чем, — сказала она. — Твой дух плакал. Ему необходимо выплакаться, потому что он чувствовал скорбь и одиночество. Тебе решать, глупо это или нет. По мне, так нет никакого стыда в том, чтобы тебя застали в честных слезах. — Сильвия Редберд встала и протянула ему маленькую, обманчиво хрупкую ладошку. — Пойдем со мной, дитя. Я открою для тебя свой дом.

— Зачем вам делать это? Вы видели, как я прошлой ночью убил одного Воина, и ранил другого. Я мог бы даже убить Зои.

Она склонила голову набок и пристально вгляделась в него. — Мог бы? Я думаю, нет. Или, по крайней мере, я думаю, что мальчик, которого я сейчас вижу, не смог бы ее убить.

Аурокс почувствовал, как опали его плечи. — Только вы в это и верите. Никто больше не станет.

— Ну, тсу-ка-нв-с-ди-на, здесь, с тобой и в эту минуту я ведь единственный человек. Разве моей веры не достаточно?

Аурокс снова вытер лицо и встал, слегка пошатнувшись. Затем очень осторожно он взял ее тонкую руку в свою. — Сильвия Редберд, сейчас вашей веры достаточно.