Анна Гаврилова - Соули

Во всём этом только один плюс был — меня не трогали. Я молча поливала блинчики липовым сиропом, чинно разделывала полученный кулинарный изыск при помощи ножа и вилки, и неспешно глотала румяные кусочки. Ну и про чай не забывала.

Когда увидела донышко третьей по счёту чашки, поняла, что больше не выдержу и попыталась улизнуть, сославшись на необходимость закончить вышивку. Но мама одарила таким взглядом, что я буквально приросла к стулу. А Райлен в свою очередь повернулся, улыбнулся и сказал:

— Простите, госпожа Соули, вам наверное скучно…

Я бросила быстрый взгляд на сестрёнок — им было куда скучней. Мила методично вонзала вилку в блинчик, с единственной целью — увеличить количество дырочек, а Лина хмуро за этим процессом наблюдала.

— Кровь оборотней, — виновато прошептала я.

— Да, конечно, — столь же тихо отозвался Райлен. И спросил уже нормальным голосом: — Госпожа Далира, могу я взглянуть на ваш цветник? Я знаю пару заклинаний, которые способны взбодрить любое растение. Возможно, чёрные ирисы всё-таки расцветут…

— Чёрные ирисы? — встрепенулась Мила.

— Да, чёрные ирисы, — посылая сестре испепеляющий взгляд, сказала я. Увы, близняшки в цветнике бывали куда чаще папы, и про отсутствие чёрных ирисов знали прекрасно. Собственно, именно они настаивали на покупке этой редкости, а мы с мамой каприз не одобрили и денег не дали.

— Так ведь у нас… — начала было Лина.

— Не цветут! — включилась в игру мамулечка.

— А… Ах да! — пробормотала "старшенькая".

— Не цветут, — поддержала "младшенькая". И, обрадованная тем, что их с Милой тоже к беседе приобщили, добавила: — А когда вы с Соули в цветник сходить успели? Вы же после того, как из кладовки выбрались, сразу сюда пошли.

В столовой повисла тишина. Вся такая абсолютная-абсолютная… можно даже сказать, полная.

— Лина, ты что-то путаешь, — строго произнесла госпожа Далира. — Мы с Соули из цветника сразу сюда пошли.

— Да нет, — встряла Мила, — не путает! Мы же тогда ещё подумали — что вам в той кладовке понадобиться могло. Там ведь одни швабры!

— Швабры? — глухо переспросил отец. — И где же в нашем доме такая кладовка?

Мила нахмурилась, а потом… потом опустила глаза и покраснела. До Лины тоже дошло — на минуту позже, но всё-таки.

— Я жду! — напомнил господин Анрис.

Мы с мамулечкой переглянулись и начали медленно умирать от смущения.

— Рядом с твоим кабинетом, — наконец, призналась Мила.

В этот раз молчание длилось куда дольше, и было ну очень красноречивым.

— Соули, проводи господина Райлена в цветник, — сказал папа. Голос прозвучал ровно. Вернее — слишком ровно. — Покажи ему эти, как их…

— Ирисы, — подсказал маг.

— Да, да… ирисы.

Я покорно встала, присела в положенном реверансе и, стараясь не думать о происходящем, поспешила к выходу. Тяжелый стук каблуков подсказывал — Райлен не отстаёт.

За спиной кто-то на кого-то шикнул, потом рыкнул, а когда я оказалась на пороге, мамин голосок скомандовал:

— И ещё парк покажи! И родовое кладбище! У нас же там недавно та-акое было…

— Какое такое? — тут же откликнулся Райлен.

— О! — радостно воскликнула мамулечка. — Вот Соули и расскажет. Правда, детка?

— Конечно… — пробормотала я. — Обязательно…

Обязательно расскажу! И покажу! И… и всё, что скажете сделаю. А потом поймаю этих желтоглазых дурынд и такую трёпку устрою, что тётушка Тьяна после меня святой покажется!

В цветник, который примыкал к западному крылу дома, мы не пошли. Райлен не захотел — просто взял под локоток и повёл к парку. А я не нашла ни слов, ни сил, чтобы воспротивиться. Весь мой запас прочности уходил на то, чтобы погасить проклятый румянец и хоть как-то передвигать ноги.

Едва ступили под сень деревьев, маг ускорил шаг. Мне тоже пришлось поспешать — просто других вариантов не было, держал слишком крепко. Когда пересекли вторую парковую дорожку, я решилась тихонечко пискнуть, чтобы привлечь внимание не в меру быстрого кавалера. Тот сразу сообразил что к чему, но вместо того, чтобы остановиться, подхватил на руки и уверенно двинулся дальше.

Я эту наглость стерпела, причём молча. Просто спорить с мужчиной, у которого желваки по щекам гуляют, глупо. По крайней мере, сентиментальные романы не рекомендуют. А вот рекомендации этикета, который запрещает прижиматься к мужской груди и обвивать руками шею, мне отчего-то не вспомнились.

О, Богиня! За что мне это всё?!

Пока я терзалась нехорошими мыслями и отчаянно пыталась задушить стыд, Райлен пересёк парк и отворил ажурную калитку родового кладбища. За высокой живой изгородью царили тишина и покой. Трава блестела от росы, строгие надгробные камни напоминали о бренности бытия и скоротечности жизни.

Увы, прочувствовать философию кладбища до конца, не успела. Меня осторожно поставили на ноги и, отступив на шаг, сказали хрипло:

— Госпожа Соули…

— Господин Райлен… — потупившись, пробормотала я. Румянец, который так и не удалось побороть, вспыхнул с новой силой.

— Госпожа Соули… вы ведь слышали разговор с вашим батюшкой?

Врать не имело смыла. Я кивнула, отчётливо понимая — ещё чуть-чуть и взаправду со стыда сгорю.

— В таком случае… позвольте задать ещё один вопрос. Как вы ко мне относитесь?

О нет! Только не это! Я закусила губу в отчаянной надежде услышать — "ладно, госпожа Соули, можете не отвечать". Но Райлен был невероятно серьёзен и решителен…

— Госпожа Соули? — выждав минуту, позвал маг.

Я окончательно растерялась, а он подошел вплотную, обвил рукой талию и шепнул:

— Госпожа Соули, ну хотя бы взгляните на меня…

Нет. Не могу. Я и так на грани обморока.

Горячие пальцы коснулись подбородка, и мне всё-таки пришлось поднять глаза на беспринципного типа, который решил во что бы то ни стало добиться ответа. Голова закружилась, коленки задрожали, сердечко подпрыгнуло и заныло.

— Как вы ко мне относитесь, госпожа Соули? Только честно…

— Хорошо… Хорошо я к вам отношусь, господин Райлен.

Кажется, брюнета ответ не устроил. Он напрягся. Губы сжались в тонкую линию, в глубине чёрных глаз вспыхнуло пламя.

— Госпожа Соули… — прошептал герцог, и… и прежде чем успела сообразить, что происходит — наклонился и коснулся губами губ.

О, Богиня!

Мне бы воспротивиться, вспомнить о волшебной силе коленки и отрезвляющем ударе в челюсть, но… но сопротивляться почему-то не хотелось, даже наоборот. Хотелось прижаться тесней и ощущать жар его губ всю оставшуюся жизнь. И целовать в ответ, и гореть вместе с ним… и умереть в один день от неистового, неудержимого счастья.

— Госпожа Соули, — прервав поцелуй, прошептал маг.

— Господин Райлен… — в тон ответила я, стыдливо опустила ресницы. Вырваться, вопреки требованиям этикета и разума, не пыталась.