Джиллиан - Ясная ночь [СИ]

К концу повествования я успокоилась и с надеждой ждала "приговора".

- Этот Андрей пообещал тебе показать картины в воскресенье?

- Да, бабуль.

- Дождись, - уже мягко сказала бабушка. - Если эти картины для него сокровенное, он должен привыкнуть к тебе, чтобы поделиться ими с тобой. Разве тебе этого не хочется? А потом ты можешь делать всё, что захочется твоей душе и сердцу: убить кого угодно, сжечь дом - или собственные чувства. Я тебе разрешаю.

Я грустно фыркнула. Бабушка в своём репертуаре: сначала позволяет думать, что даёт прямое и откровенное разрешение, а под конец обязательно врежет - как добавила сейчас: "сжечь собственные чувства". Впрочем, в ситуации со мной она права. Если я ещё раз буду гореть в бушующем пламени, сжигающем меня изнутри, могу и в самом деле не выдержать и сорваться. А судя по опыту бабушки, одного срыва хватит, чтобы навсегда испортить себе судьбу и жизнь.

- Значит, снова терпеть? - тихонько спросила я. - Совсем-совсем ничем ответить нельзя, чтобы она меня больше не трогала? Даже самой малостью - чтобы она поняла, кто я и почему со мной так нельзя? Как вспомню её змею...

- Тебе нравится в этом доме? - вместо ответа спросила бабушка.

- Ну... да. Я... хотела бы здесь жить.

- А хозяин?

- Бабушка!

- Ничего не бабушка! Одно дело - думать и сомневаться, другое - если ты признаешься самой себе в этом - и вслух!

- Нравится, - хмуро ответила я.

- Тогда терпи. Единственно, чем могу тебя утешить... Осталось недолго.

- Бабуля... а я - хорошая?

- Хорошая-хорошая, Зоенька. Потому и терпи. Сейчас Андрей приедет, собаку твою покормит... Эх, Зоя, говорила тебе - не работай летом, отдыхай. Не вляпалась бы...

- И Андрея не встретила бы, - упрямо сказала я.

- Не встретила бы, - согласилась бабушка. - Ну, что? Успокоилась?

- Ага. Бабуль, а можно, если что, - звонить буду?

- Куда ж денусь? Звони... И ещё, Зоенька. Оберегов его не снимай. Хорошие он тебе сделал обереги. Настоящие - и только на тебя. - Она снова превратилась в озабоченную моей судьбой и здоровьем бабулю, какой была до моего последнего звонка.

Положив мобильный на подоконник, я встала с кровати и подошла к Барону. Остатки силы всё ещё бурлили внутри, но не слишком требовательно. И уже не злые, а нейтральные. Поэтому я присела перед псом, вспомнила, как ему тяжело было у магазина, выждала, когда сочувствие перельётся в мои пальцы, - и только после этого отогнула повязку на его плече и положила ладонь на рану. Минута, другая... Барон поёжился, но не сбежал - только в глаза смотрел. Я вздохнула и предельно аккуратно сняла все следы своего воздействия на рану пса. Андрею некогда. Помогу втихаря.

После такого взрыва не до сна. Пока дома никого, я быстро сполоснула грязное платье в ванной комнате, повесила сушить, а потом пошла на огород.

Нельзя разрушать - буду помогать созиданию. Теперь, на сегодняшний вечер, у меня главная задача - измучить себя физической работой. Иначе спать не смогу - даже притом, что силы успокоились и больше не требуют выхода... Так, забыть про силы... Забыть. Ты - обыкновенная. Тихая девочка, которая только мечтает заработать на спокойной работе в каникулы. Забудь обо всём, что отличает тебя от других. Смотри на жизнь просто и радуйся ей.

На сорняки, которые остались после вчерашней прополке и которые появились благодаря вчерашнему обильному поливу, я накинулась, как на врага. Кстати, за стеной сорняков, которые мне до сих пор было жаль выполоть, потому как полагала - никому не мешают, оказались хиленькие, но вполне себе живые помидорки! Я - обрадовалась: есть и спелые, и зелёные! Спелые на все специи пойдут, на все соусы! И покупать не надо.

Барон лежал на дорожке между грядками и добродушно смотрел, как я воюю с сорняками. После моего вмешательства он стал двигаться гораздо уверенней. Надо будет похвастать перед Андреем, что пёс себя хорошо чувствует. И повязку его похвалить. С пригоршней набранных мелких, но спелых помидоров разогнувшись от грядки, я посмотрела на забор неподалёку. Попросить ли Андрея, чтобы он сводил меня в сад? Вроде и не запрещал никто, но ведь я пока здесь не совсем своя. И... Хочется не самой посмотреть, а чтобы Андрей показал. Мне кажется, он не откажет.

Ладно, есть ещё клумбы, которые тоже надо прополоть. А то там такие красивые цветы, а хоть бы кто побеспокоился, чтобы им расти было легче.

Отнесла помидоры на кухню, вернулась уже к клумбам. Осторожно и постепенно пробираясь между цветами, снова приступила к прополке...

... Бабушка. Ей никто ничего не говорил, как вести себя в случае, если владеешь даром силы. И она сорвалась. У неё тоже была ситуация на двадцать второй год жизни, когда её "провели" по полосе - испытанию неудачами. Она не смогла сдержаться. Отомстила за унижение - и перешла в чёрные колдуньи, потеряв любимого человека.

Когда поняла, что произошло и из-за чего, наложила на себя такое отречение!.. В церковь ходить не могла - отмаливала грех дома, обложившись иконами и свечами. Жила монашкой-отшельницей. Уже будучи совсем взрослой, встретила белую колдунью - точнее, привели к ней, и та сказала: "Замолишь свои грехи, если нелюбимый замуж позовёт, а ты согласишься". Белая как будто в воду глядела: через неделю после разговора бабушка познакомилась с человеком, симпатичным, но не вызвавшим в ней никаких чувств. Ещё через неделю он предложил ей замужество. Жили душа в душу, хотя бабушка так и не смогла полюбить его.

В год, когда умер нелюбимый, она поняла, что прощена и что почти лишена дара. Кроме небольшого предвидения. И в этот же год у племянника родилась девочка. Я.

Муж оставил бабушке немалое наследство, и она объявила меня своей единственной наследницей. Лично для меня это значило, что все каникулы я должна жить у неё. Бабушка у меня крепкая, ничем не болела, и каникулы у неё превращались в удовольствие. Ну, не считая занятий по художественной штопке.

Но в шестнадцать лет я впервые взбунтовалась. И бабушке пришлось срочно приехать ко мне. Ведь бунтовала не я сама, а растущая, требующая выхода сила.

Кровь бунтует - сказала бабушка. Успокаивала долгими разговорами, рассказом о себе. А потом она и вовсе забрала к себе, перевела в ближайшую школу, чтобы я силы тратила не на думы о себе, а на знакомство и на привыкание к незнакомому месту и к людям. Её тактика сработала. Я успокоилась, хотя порывы всё снести были - и какие!..

И так до восемнадцати лет. Потом три года спокойных. А как исполнился двадцать один год снова пошло - да как! По нарастающей! Хорошо, к бабушке вернулась часть её прежней силы: когда я психовала, для неё - как она говорила - раскрывалась, она всё сразу узнавала про меня.

Про ведьм, или колдуний, я уже знала. Бабушка познакомила меня с ситуацией. Сказала, что чёрные - это лёгкий путь. И чёрные - это не значит злые. Чёрные - они и добрым делом могут заняться, и плохим. Например, в деревне одна и та же колдовка, как их называет Андрей, может приворот сделать на ничего не подозревающего человека, если заплатят, а может, по просьбе, накинуть на корову заклинание, чтобы та отелилась спокойно, без осложнений, или вылечить человека, когда не могут этого сделать врачи. Они просто - помощь. Но вот если чёрную найти - только спроси про колдунью, то белых надо выискивать долго. И белые - это уже скорая помощь. Только они могут наговор от чёрной снять. Только они могут исправить ошибку, сделанную чёрной. Оттого и белые.