Анна Алмазная - Александр

Сзади, как и подобает, ехала свита. Одетые в одинаковые темные плащи слуги были гораздо более счастливы, чем их хозяева. Они весело переговаривались, пересмеивались, и занимались тем, чем занимаются мужчины в мужской компании - хвастовством. На их лицах было написано истинное веселье простого народа, тогда как пара впереди явно старалась вести себя, как на светском приеме. Только вот у воина это получалось хорошо, а у жреца - гораздо хуже.

- Моего брата давно уже следовало перевести в деревню получше! - ага! Пристраиваем бедных родственников! Только вот на бедного тот жрец не похож. Роза наша среди навоза... Цветет и благоухает. - Я не для этого отдавал мальчишку в храм, чтобы тот парился в этой глуши!

- Старший жрец другого мнения, - мягко ответил краснолицый.

- Старший жрец получает неплохие подачки от моего отряда! - парировал Красный.

- Это ваша обязанность, - мягко ответил Белый.

- Это моя воля! - оборвал его Красный. Нет, я ошиблась, в нем тоже было что-то от непризнанного гения. Наверное, уверенность в своей неповторимости. Кровь все же - не вода! - Я ведь могу и снять защиту с вашего храма, не так ли? Бранеоны выше вас по рангу, не забывайте, мы не обязаны вам служить.

- А я могу проигнорировать нужды вашего отряда, когда придет черед выбирать людей, - так же мягко ответил жрец. - Или перевести туда таких же... как и ваш брат.

- Я не терплю оскорблений! - сузил глаза воин.

- Боги тоже, - улыбнулся жрец, продолжая ровным тоном. - Не ссорьтесь со мной, это бесполезно. Вы же знаете, что не я придумывал законы. От моей воли мало что зависит. Вы зря растрачиваете свое красноречие.

- А вы не зря столько лет провели в храмах, - съязвил воин. - Ваш язык так и сочит лестью и хитростью.

- Это мое призвание, - невозмутимо заметил жрец.

- Призвание лгать? - воин дернулся в седле, теряя терпение. А тон жреца так и не повысился. Казалось, терпеливый учитель говорит с нетерпеливым ребенком.

- Призвание уметь говорить со всеми слоями, - невозмутимо заметил Белый, отирая пот со лба. - Чего вы хотите? Верховный не доволен - за время служения вашего брата отсюда не прибыло ни одного воина. Ни одного свободного! Жрецы недовольны. Ваш брат подрывает наш авторитет. Свободные недовольны. Ваш брат попирает их права. Бранеоны недовольны. Ваш брат не поставляет им новых воинов. А вы требуете повышения?

- Мой брат говорил, что здесь все бездари, - с презрением ответил воин.

- Ваш брат, помнится, - напомнил жрец, - хотел недавно освободить захров, дать им свободу.

Это меня удивило. Неужели наш поэт был еще и политиком? Бедная политика!

- Мальчишеская блажь, - отрезал воин. Меня покоробило - после таких вот блажей наделенных властью народ и чахнет! - Она прошла. Мой брат, пожив среди захров, образумился. Они глупы и невежественны. От них воняет. Они ходят босяком и не следят за своей одеждой. Он жалеет, что пострадал по их вине.

- По их вине? - переспросил жрец.

Я вспомнила голодающего мальчика и разозлилась еще больше.

- Не надо вовлекать меня в словесную баталию, жрец. Я говорю то, что думаю. Моему брату здесь не место и это знаете и вы, и я.

- Ему вообще не место среди жрецов, - впервые в голосе жреца послышалась нотка насмешки. - Пусть идет в комедианты.

Молодец, Белый! Тебя бы в наш комитет по образованию! Или на биржу труда!

- Не было шутов в моем роду! - взвился бранеон и тотчас, уже тише, добавил. - Перебесится. Это всего лишь очередная блажь. Переведите его поближе ко мне, и я за ним присмотрю. Или вы и мне не доверяете?

- Вам? - удивился жрец, и поспешно добавил:

- Вам, пожалуй, доверяю. Но упрямству вашего брата...

- Это я беру на себя! - глаза воина вновь зло сощурились. - В нашей столице есть маленький храм... В Южном квартале... Я говорил с Верховным - он согласился.

- Вы хоть сами понимаете, чего просите? - усмехнулся жрец. - Там вашему братцу в зубы смотреть не будут. Прошлого жреца убили, не боитесь?

- Чего?

М-д-а-а, моя вера в братскую любовь немного пошатнулась после этого вопроса. Наверное, и во мне есть червоточинка, если выдумала себе такого подлеца.

- Вы циничны, - заметил после некоторой паузы Белый.

- Скорее, смотрю на жизнь реально. Не велика потеря для рода. Но не в деревне!

Впрочем, решила я, жрецу так и надо. Каков один братик, таков и другой.

- Как знаете. В дела вашего рода вмешиваться не буду, - засомневался "добренький" жрец. - Я бы предпочел деревню.

- Вы вообще существо уникальное, - усмехнулся воин. - Мой брат не такой.

- Ваш брат - не жрец.

- Для Южного квартала сойдет, - резонно заметил Красный, а во мне заиграло любопытство, это они, под Южным кварталом, случаем не имеют ввиду спецместо для столичного преступного элемента? Тогда я поэту сочувствую... Такому там и в самом деле не выжить...

- Хотите сделать очередного героя? - спросил жрец.

- Скорее, гордость рода.

Белый промолчал. Они как раз достигли моего любимого моста, и пока Красный с сомнением смотрел на шаткое сооружение, готовое вот-вот рухнуть, Белый украдкой сплюнул и, спустившись, осторожненько, проверяя каждый свой шаг, повел испуганного коня по мосту. Умный мужик, мне он нравился все больше и больше. Тем более что симпатии к поэту явно не испытывал.

Его спутник был несколько уверенней, и, после некоторой заминки, повел свое животное по мосту не спешиваясь. За что чуть не поплатился. Лишь быстрое движение коротенькой руки жреца, придержавшего коня, когда тот споткнулся, спасло Красного от вынужденного весеннего купания вместе с несчастным, ни в чем не повинным животным. Воин урок усвоил, хотя и залился гневной краской. Осторожно спешившись, далее он повел коня на поводу.

Веселые парни в хвосте отряда, все так же переговариваясь, ловко спрыгнули со своих "лошадок" и все так же переговариваясь поспешили за господами. В отличие от последних, этим явно подобные сооружения были не в новинку - прошли они по мосту, как я по Красной площади - даже ни разу не оступившись и с бесшабашной уверенностью.

На солнце наползла тучка. Жрец вскочил на своего животного и поскакал вперед. Красный от него не отставал. Тощие коты, убегающие из-под копыт их лошадей, вовсе не удивили ни одного, ни другого. Хотя нет, воин на время придержал животного и процедил сквозь зубы:

- Проклятая дыра!

- Меньше надо было зерна требовать для войска! - резонно ответил жрец. - Урожай в прошлом году весь погорел. Вот народ и голодает. Так что теплого приема не ждите!

- Мои солдаты тоже есть хотят!

Жрец промолчал, но по покрытому потом лицу Белого было видно, как дорого далось ему это молчание.

Их уже ждали. Староста со страхом, поэт - с надеждой. Остальная деревня от мала до велика выстроилась по правой стороне дороги в длинную шеренгу. Дети тряслись от страха, прижимаясь к стоявшим рядом родителям. Сегодня в деревне все были трезвыми, что обычно, наверняка, считалось редкостью. Босые ноги крестьян были тщательно вымыты и даже обуты в некое подобие лаптей. Одежда казалась выстиранной и более приятной взгляду, чем в мой первый визит. Или я просто привыкла? На всех лицах читалось что-то вроде смутной тревоги.