Инна Юсупова - Поцелуй принцессы - и вся Империя в придачу

Наш удел — это вечная полночь,

Где чадящего факела дым,

И придет лишь Бессонный на помощь,

Тем, кто светом забыты дневным.

Путь Бессонного долог и тёмен

Он по древнему штреку идет.

Кто неверен подземным законам, -

Тех во тьму он с собой заберёт.

Слишком жадных он кровлей накроет,

Тех, кто подл, — под обвал заманит…

Но, Бессонный, наш дедушка добрый, -

Будет милостив к внукам своим!

Песня была простой и безыскусной, но в неё было вложено столько чувства, что прозвучавшая здесь, во мраке и тишине подземелья, освещенном лишь мечущимся в потоке сквозняка огнем старинной лампы, она вызвала у Лэйсы мурашки, побежавшие по коже. Кто такой Бессонный, о котором пелось в песне, она не знала, но чувствовала, что с этим именем здесь связаны какие-то древние грозные предания. Да и все остальные, сидевшие в гроте, после песни как-то притихли, и еще несколько минут в пещере царило молчание.

А потом вновь пошло веселье. Вскоре бочонок уже приходилось наклонять, чтобы извлечь из него вино, а пирующие все продолжали застолье. Мартьен не пропускал ни одного круга и каждый раз со знанием дела прикладывался к резной чаше, — несмотря на то, что Лэйса, не желавшая, чтобы хмель сразил единственного знакомого ей здесь человека, пару раз ощутимо толкала его локтем в бок…

Неожиданно шум застолья разорвал высокий женский голос, в котором звучали истеричные нотки. На входе в грот стояла невысокая девушка, закутанная в несколько слоев теплой одежды, которая полностью скрывала фигуру. Ее голову венчала копна коротких рыжих волос, а из-за спины выглядывали двое детей: мальчик лет десяти-одиннадцати и девочка лет семи, — по виду ее брат и сестра.

— Люди! — запыхавшись от быстрого бега, прерывисто дыша, вновь пришедшая почти кричала. — На нас… напали змеичи… Их… десятка два… если не больше. Они… они убили старого Пелея… Должно быть, прознали, что он нашел золото… хотели отнять… Они идут сюда… хорошо вооружены…

Пирующие, вначале ошарашено замершие на своих местах, теперь вскакивали из-за стола, трезвея на глазах, и устремлялись к выходу из грота. Веселье закончилось.

Мартьен тоже вскочил. Чуть покачнувшись, он все же устоял на ногах и, схватив свою лампу, одним прыжком оказался около говорившей.

— Джесси!

— Март… дядя! — она вцепилась в его руку. — Не уходи…

Мартьен нетерпеливо оглядел грот, — словно бы что-то ища. С одной стороны, не хотелось оставлять Джесс с детьми одну, с другой — он не привык отсиживаться в стороне, когда все дерутся… Его взгляд упал на испуганную Лэйсу, с тревогой глядящую на него. Кроме нее, сейчас в гроте оставались лишь старый Гьеф — тот самый старец, который произносил речь на свадьбе, и которому принадлежал позаимствованный Мартьеном накануне светильник, — да двое или трое мертвецки пьяных, которых старик бесцеремонными способами приводил в чувство. Живёха, конечно же, умчалась вместе с мужчинами.

— Дядя Гьеф! Присмотри за ними, — Мартьен неопределённо обвел вокруг себя рукой, показывая на женщин и детей, с надеждой глядящих на него. — Отведи их куда-нибудь в безопасное место! — с этими словами он осторожно, но быстро высвободил руку из захвата Джесси и рванулся во мрак штрека.

— Ладно уж, пригляжу… — отозвался старик.

И, повысив голос, крикнул вслед молодому человеку:

— А ты смотри там, с лампой моей поосторожнее!

Оставшиеся в гроте совместными усилиями смогли растолкать заснувшего возле стола Мышонка и двух других перебравших вина рудокопов, и кое-как растолковать им ситуацию. Прочухавшись, те решили поспешить на помощь своим ушедшим товарищам, не слушая слов старика о том, что их доблесть может пригодиться и здесь. Гьефу пришлось строго прикрикнуть на парней и объяснить в кратких, но ёмких выражениях, почему он считает их дуралеями. Авторитет старика был велик, и мужчины остались.

Вскоре маленькая группа, состоящая из старика, женщин, детей и троих еще не до конца протрезвевших рудокопов, покинула грот и двинулась в сторону, противоположную той, куда до этого побежали все мужчины. Впереди шёл Гьеф с котомкой Мартьена на плече, держа в опущенной вниз левой руке свечу — так, чтоб было видно только, куда ступать. Старик чутко прислушивался к тишине, зная, что сейнийцы могут появиться с какой угодно стороны. Вслед за ним, по пещерной привычке заложив руки за спину, споро шагала Джесси, рядом с которой, ни на шаг не отставая, держались оба ребенка. Старалась не отставать от впереди идущих и Лэйса. Замыкали шествие любители выпить. В отряде царило напряженное молчание.

По дороге заглянули к водокапу, где холодная вода изгнала последние остатки хмеля из буйных голов. Затем группа продолжила свое движение, окольными путями пробираясь к старой части выработок.

Неожиданно сзади донесся звук, которого все они так опасались сейчас услышать: глухой топот многих ног и голоса.

— Змеичи! — распознал чужую речь один из рудокопов, шедших в хвосте отряда. Маленький отряд на мгновение замер.

— Бегите, мы их задержим, — после секундного молчания донеслось из арьергарда.

Джесси, оба ребенка, Лэйса и Гьеф, стараясь не шуметь, бросились вперед, а оставшиеся притаились в засаде.

Дважды свернув и проползя в узкую щель между завалом и кровлей выработки, беглецы вновь оказались в широком штреке. За это время Лэйса непонятным для себя образом отстала от группы — все остальные, даже старый Гьеф, хотя и не бежали, но почему-то умудрялись двигаться быстрее неё. Сказывалась недостающая ей сноровка. Джесси на ходу обернулась к ней:

— Эй, женщина, твою мать, не отставай! Кстати, откуда ты вообще взялась? — манера девушки разговаривать была немного грубоватой, но к незнакомым людям она всегда относилась с подозрением.

Лэйсе пришлось пробежаться, чтобы догнать Джесси и пойти вровень с нею.

— Я - девушка Мартьена, — ответила дочь альдийских королей, легко озвучивая уже ставшую привычной "легенду". — Меня зовут Лэйса. Я здесь впервые… поэтому и отстаю.

— Впервые… жёстко… — с досадой протянула Джесс, но затем добавила. — Но раз уж ты девушка Мартьена, придётся за тобой присмотреть. Я ему почти племянница, — пояснила она. — Они с моим покойным отцом были названными братьями.

Такая форма родства показалась молодой женщине несколько ненадёжной, но она сочла за благо промолчать. Джесси тоже больше не заговаривала, и все пятеро вновь пошли в полной тишине, стараясь двигаться как можно быстрее.

Но через некоторое время сзади опять раздался шум, производимый быстро движущимися людьми.

— Вот пёс! — тихо, почти неслышно, ругнулась Джесси, затравленно озираясь по сторонам — в поисках места, куда можно было бы спрятаться. — Дерьмо собачье…