Вирджиния Кантра - Бессмертное море

Воспоминание стучало где-то в глубинах ее живота.

— Больше, чем приключение, — напомнила она ему. У ее опрометчивого решения той ночью были последствия, изменившие ее жизнь. Морган дал ей ребенка. А теперь, кажется, он дал ей кота.

Она посмотрела на Эмили, играющую с котенком на полу. Маленькая морщинка между бровями исчезла, ее выражение лица стало открытым и более расслабленным, чем когда-либо после их переезда на Край Мира. Лиз примет кого угодно и что угодно, чтобы ее дочь снова улыбалась.

«Котенок был ответственностью», — подумала она. — «Нет, это ответственность Моргана» .

Он выгнул бровь.

— Жалеешь?

— Нет, — ответила она честно. — Спасибо. За котенка.

Эмили подняла голову.

— Мы оставим его? — Она искала подтверждение на лице матери. — Мы оставим его!

Подскочив с пола, она побежала к Моргану, обнимая его настолько высоко, насколько она могла достать.

— Спасибо! Спасибо, Морган.

Он застыл, как испуганный пес. Лиз прикусила губу, чтобы заглушить острую боль в сердце.

«Он не привык к детям», — напомнила она себе. Эмили не его дочь. Несмотря на его доброту днем и его жест с котенком, он не мог дать ее открытой дочери привязанности, которую она искала.

— Мистер Бриссей, дорогая, — напомнила она мягко.

Он поднял большую руку и медленно, аккуратно погладил кудри ее дочери.

— Морган. — Его голос был резок. Он откашлялся. — Я сказал ей называть меня Морганом.

Эмили откинула голову назад и просияла.

— Потому что мы — друзья.

— Да. — Его низкий голос заставил слово походить на клятву. — Мы — друзья.

Он присел рядом с ней.

— Теперь, когда у кота есть дом, ты должна дать ему имя.

Они оба наблюдали за котенком. Лишенный внимания Эмили, он прошагал по полу и атаковал ботинок Моргана. Эмили хихикнула.

— Тигра.

Он поднял брови.

— Из Винни-Пуха, — объяснила Лиз. — Он подпрыгивает. — Морган не понимал.

Бедняга. Он действительно был вне своей стихии . Но когда Морган общался с Эмили, он не притворялся, ни один из ее коллег-мужчин, которые пытались достать ее через детей, не были натуральными. Морган относился к Эмили с такой же серьезностью и вежливостью, с которой он относился ко взрослым. А Эмили, видела Лиз, впитала его мужское внимание как цветок, поворачиваясь лицом к солнцу.

— Я буду хорошо о нем заботиться, — пообещала она. — Он может спать на моей кровати.

— В коробке, — сказала Лиз.

— В коробке на моей кровати, — сказала Эмили, ничего не пропуская.

— Я видел большие коробки в твоем гараже, — заметил Морган. — Большие как здания, если быть размером с котенка.

Глаза Эмили округлились.

— Мы могли бы сделать дом для Тигры.

— Думаю, что могли бы, — согласился он.

«Гладко», — подумала Лиз. Он очень хорошо умел добиваться того, чего он хотел.

«Я хочу тебя», — сказал он прошлой ночью, его тон был низким и волнующим, а в глазах читалось темное желание.

Она снова кусала нижнюю губу. Она ценила его выступление с Эмили. Он был проницательным и добрым. Но он не был безопасным.

— Подвижная коробка — прекрасная идея, — сказала она. — Эмили, милая, почему бы тебе не посмотреть в бельевом шкафу, есть ли у нас какие-нибудь полотенца, чтобы сделать кровать для Тигры? Те зеленые.

— Можно мне взять Тигру?

— Тигре будет хорошо здесь, со мной. Теперь бегом. Чем быстрее ты возьмешь полотенца, тем быстрее мы сможем начать работу над его домом.

Ее дочь убежала вверх по лестнице. Она повернулась к Моргану, пытаясь проигнорировать ее заикающееся сердце.

— Что ты делаешь?

Прекрасный рот улыбнулся.

— Думаю, я превращаю коробку в какой-то домик для кота.

— Ты пришел не за тем, чтобы строить кошачий дом.

— Мои планы подождут.

— Но у тебя есть планы. — Ради Бога, почему она его подталкивает?

— У меня есть… ожидания.

Что-то в его глазах заставило ее желудок подскочить. Это было неудобно и опьяняюще, так флиртовать, так хотеть, когда ее от дочери отделял только лестничный пролет.

— Я не могу… — Она вдохнула и попробовала еще раз. — Это не правильно.

— У меня есть немного больше изящества, чем у кошки, Элизабет. — Его голос теперь был острым и опасным. — Я не собираюсь набрасываться на тебя перед детьми.

Сосредоточенность в его глазах заставила ее кровь покалывать.

— А что произойдет позже?

— Когда позже? Через год, месяц, неделю? — Он пожал плечами. — Я здесь с тобой. Для меня этого достаточно.

Она сказала ему, что ей нужны доверие, нежность, поддержка, преданность. Может первых трех хватит? Может страсти будет достаточно?

Ее сердце бешено колотилось. Она почувствовала, как кружится голова, как будто она стояла на скале над бушующим морем.

«Шаг назад от края?» — задумалась она. — «Или сделать решительный шаг?»

С трудом сглотнув, она сделала шаг ближе к падению.

— Я имела в виду позже вечером.

Его горячий взгляд встретился с ее.

— Это зависит от тебя.

Он мог съесть ее в несколько быстрых укусов. Но он обещал ей изящество, и он был достаточно опытным, чтобы знать, что жадность могла уничтожить. Таким образом, он управлял своим голодом терпением охотника, делая себя полезным, выжидая своего времени. Он нес подвижную коробку наверх. В то время как Элизабет доставала миски, а ее дочь кромсала газету, он обрезал стороны коробки, таким образом, чтобы котенок не мог выбраться, а девочка не могла упасть.

Он заставил Эмили хихикать, лежа на полу и осматривая ее комнату с точки зрения кошки. Достав резинку для волос у нее из-под комода, он вручил ее ей с поклоном. Она вознаградила его улыбкой и поцелуем в щеку прежде, чем отскочить на кровать.

Морган сжал пустые руки в кулаки по бокам. Поцелуй маленькой девочки заставил его задыхаться, он был как рыба, вытащенная из воды. С фатализмом для своего вида он признал, что, в конечном счете, проиграет сражение за выживание, что он однажды сдастся соблазну моря, потеряется наконец и навсегда под волной, без желания или способности принять человеческую форму. Но он никогда не предполагал, что может застрять на земле, пойманный в ловушку чем-то настолько глупым как привязанность к ребенку, настолько скоротечным как желание женщины.

Котенок в коробке мяукнул и стал перебирать лапками, пойманный в ловушку любовью Эмили и заботой Элизабет.

Дети моря были одиночками по своей природе и по своему выбору. Возможно, с Морвенной… Но его близнец повернулась к нему спиной, и Морган никогда не мог простить ее отступничество. Даже плавая с китами, большими, мягкими гигантами моря, он сопротивлялся обольстительной безопасности стаи. Он мог выжить дольше как акула: сосредоточенный, безжалостный хищник.