Вирджиния Кантра - Бессмертное море

У них едва было время на ужин, прежде чем начнется кино. Мама будет осторожна с разговорами перед Эмили, а Моргана не будет рядом. Не две ночи подряд. Мама была осторожна с такими вещами, а также с парнями, с которыми она встречалась, или не встречалась, с тех пор как умер папа. Она не хотела думать, или она не хотела, чтобы он и Эмили думали о ком-то, кто может занять место их отца. Она сделала исключение для Моргана, но только потому, что Морган был… Отцом Зака.

Он покачал головой. Не думать об этом. Думать о Стефани вместо этого, о ее ярко-голубых глазах, о рыжих и черных волосах, о гладком серебряном колечке в уголках рта.

«Следующий шаг — выбор за тобой», — сказала она.

Что вернуло его обратно к Моргану и его матери. Дерьмо .

Он открыл парадную дверь, планируя сбежать в свою комнату.

Его мама сидела там же, где и всегда, в углу дивана под настольной лампой, держа в руках открытый ноутбук. Она работала все время, делала пометки в историях болезни или проводила исследования. Когда его папа был жив, они вместе сидели на диване, не разговаривая. Время от времени его мама читала что-то вслух о взаимодействиях лекарств или об осложнениях от герпеса, а его папа потягивался и гладил маму по ноге.

«Хорошие времена», — подумал он с сарказмом. Но воспоминание, такое обычное, такое ясное перехватило горло.

— Привет, мам.

Она подняла глаза от монитора, и ее лицо осветилось так, что он одновременно почувствовал себя любимым и раздраженным.

— Привет, Зак.

Он ждал знакомую череду вопросов. Как прошел твой день, твой обед, прогулка, твоя жизнь? Когда их не последовало, напряженность вышла из него как воздух из воздушного шарика.

— Мам.

Она снова посмотрела на него, ее глаза были темными и в них читались вопросы.

Морган думал, что он должен был сказать ей. Но он не мог. Он не мог.

Он откашлялся и выбрал трусливый выход.

— Неплохо, если мы поедим сегодня вечером пораньше?

— Ты голоден?

— Да. — Он был всегда голоден, так что, по крайней мере, это была не ложь. — Вообще-то я должен пойти кое-куда в семь.

— Куда?

Он сгорбился. Она всегда была за то, чтобы он вышел из своей комнаты, чтобы гулял. Какая разница куда он идет?

— На какое-то кино. В общественном центре.

Ее лицо расслабилось.

— Может быть ты увидишь там Эмили.

— Эм?

— Она идет с другом из дневного детского сада. Его родители возьмут ее с собой. Хочешь, чтобы я тебя подбросила?

Стефани было шестнадцать. У всех парней, с которыми она встречалась, вероятно, уже были свои водительские права. Черт, у них, вероятно, были машины.

— Я прогуляюсь. — Он слышал угрюмое замечание в своем голосе и сделал над собой усилие. — Спасибо.

— Нет проблем. Тогда лучше мне начать готовить ужин. — Ее улыбка мерцала, когда она встала с дивана. — Таким образом, ты будешь поздно.

Она поставила свой полузакрытый ноутбук на журнальный столик. Минуту спустя он слышал ее в кухне, она стучала дверцами шкафов, открывала ящики.

Он был в гостиной, оказавшись между тем, чтобы зайти или уйти, между своим прошлым и своим будущим, между тем, что он имел, и всем, что он хотел. Он мог пойти за ней и поговорить с ней. Он мог подняться наверх и спрятаться.

Он плюхнулся на диван, пощелкал пультом от телевизора и поднял ноутбук своей матери, подготовленный к притуплению разума в тишине.

Его мама все еще была в интернете. Он провел пальцем по клавиатуре, чтобы закрыть записи. Но его палец замер, а сердце застучало в ушах.

«Финфолки Оркерийских островов», прочел он. «Они волшебные оборотни-перевертыши Шотландии, их часто путаются с более доброй легендой о селки. Хотя некоторые ученые утверждают, что сказки имеют корни от нашествия баркасов викингов, шотландский Антиквар Халлен в 1886 обращается к…»

«Кусочки тунца», — решила Лиз, хватая консервный нож из ящика. Просто и быстро. Заку понравится. Тигра мяукнул, когда нож разрезал банку, выпуская запах тунца. Мальчики-подростки были похожи на бродячих собак. Пока они ели, они не убегали. Она поставит перед ним тарелку и заговорит… И скажет…

— Ты меня гуглила, — обвинил Зак позади нее.

Ее сердце упало. Не открыть, что она искала.

— Как будто я болен или что-то в этом роде, — продолжил он.

Она обернулась.

— Зак.

Он стоял посреди их новой кухни, тощая черноволосая версия Моргана с эмоциональным лицом и блестящими глазами.

— Он сказал тебе, да? Мой… Морган.

— Кто-то должен был. — Он дернул головой, как будто она его ударила. Ее сердце обливалось кровью из-за него, ее мужчины-ребенка, ее первенца, борющегося с судьбой и тайной, которая была слишком большой для него. — Это не имеет никакого значения, — сказала она мягко.

— Это имеет значение для меня.

— Ты все еще мой сын. Я люблю тебя.

— Я — урод.

Она покачала головой.

— Ты — уникальный.

— Мама. Это то, что они говорят детям, когда их помещают в специальные классы.

Несмотря на ее боль, она улыбнулась.

— Нет ничего плохого в специальных классах.

За исключением того, что Морган хотел забрать его. Для обучения, как он сказал.

Боль ударила ее в сердце.

Она бросила тунца в миску. Тигра терся об ее ноги.

— Ты все такой же внутри, — твердо сказала она. — Все, кто заботятся о тебе, увидят это.

— Я превращаюсь в акулу. Он рассказал тебе об этом?

У нее пережало горло. Акула. Отлично . Кожу на ее руках покалывало.

«Я выбрал формы наиболее приемлемые для тебя», — сказал ей Морган. — «Ближайшие к человеку существа моря» .

Нагибаясь, она поставила почти пустую банку на пол перед Тигрой. Вибрирующее небольшое тельце котенка прижалось к ее лодыжкам.

— Он сказал, что ты — оборотень-перевертыш. Элементаль. Дитя моря.

— Акула. Это чертовски страшно.

— Представляю, что это такое. — Она выпрямилась и посмотрела на него. — Особенно для тебя.

Его подбородок дергался. Дрожал. А в глазах блестели слезы. Она растаяла. Переступая через котенка, она пересекла кухню, потянулась вверх и обняла его. Плечи у него были широкими и костлявыми. Его голова вырисовывалась над ней. Его руки, его грудь, все его тело напряглось. А затем он издал звук глубоко в груди и расслабился. Его лоб прислонился к ее плечу. Его тело дрожало. Она закрыла глаза.

— Все в порядке, — сказала она, кстати, она была в порядке, когда он был маленьким мальчиком, с мальчишескими проблемами и страхами. Она гладила его по окрашенным в черный волосам. Неважно, кем он был, кем он может стать, сколько лет он получил, он все еще был ее Зак. — Все, все будет хорошо. Это не имеет никакого значения.

Она надеялась.

— Зачем ты спала с ним? — спросил Зак, когда они поужинали и убирали тарелки.