Ольга Митюгина - Нетопырь

Прошлые жизни…

Он вспомнил каждый вкус, каждый аромат, каждую травинку…

Оба детства…обе юности… Учение в Праге и Святую Землю, древние черные камни, нагретые солнцем — замковые стены…

Сухая пыль палестинских пустынь… Горьковатый вкус воды Иордана — из металлического шлема — и несущий запах соли ветер…

Турнир…

Лица деревенских детей в сельской школе… Звонкие башни Праги… Смех студентов в пивных, влажные поцелуи девушек… Потасовки в узких переулках…

Вспомнить все… Он не охотник за вампирами, не палач и судья, приговоренный вечно преследовать свою жертву, он — это прежде всего он .

Какой груз упал с его души!

Как мало открывали сны!

Как однобоко…

Душа его хранила все воспоминания, они просто спали, спали в темнице сознания.

И проснулись.

Он никогда не переставал быть собой…

Будто луч света разорвал тьму!

Словно соединились в одно целое кусочки мозаики, словно кончилась страшная амнезия…

Он помнил, помнил!

…каждую улыбку Лизы.

Люцифер выпустил его руки: в глазах мерцала радость.

— Спасибо… — на одном выдохе прошептал молодой человек. Кто он? Констан, Влад, Лайнелл?..

Какая разница?

Как говорит Люцифер: что такое имя?..

Душа человеческая…

— Чего вы хотите, Князь?.. Я обязан вам большим, чем одна жизнь…

— Позвольте мне разорвать связь, что удерживает вашу душу на пути Елизаветы. Дайте мне возможность освободить вас и ее.

— Разве необходимо мое согласие?.. — Лайнелл был искренне растерян.

— Да и нет, — просто кивнул Светоносец. — В техническом смысле я мог бы это сделать в любой момент. Но для меня свобода воли — не пустой звук. Поэтому ваше согласие необходимо.

— А если я откажусь?..

— Значит, это — ваш выбор. Все останется на своих местах.

— И вам не жаль Лизу?

— Жаль. Но еще больше мне жаль вас. Для вампира убийство органично. Для вас оно будет равняться самоубийству, — ответил Люцифер с грустным сарказмом. — Видите ли… я хотел помочь вам , Лайнелл. Вашей душе, запутавшейся в собственной клятве.

— А зачем это вам?..

— Незачем. — Князь опустил голову и тихо проронил: — Скорее, почему…

— Почему же?..

— Потому что ваша ситуация чудовищна.

Лайнелл потупился.

Убить свою возлюбленную…

Разве возразишь против правды?..

— Я говорил немного о другом, — заметил Люцифер. — Но то, о чем вы подумали, действительно очень жестоко… Вы согласны?

И тихо, шепотом над бездной Вечности:

— Да…

Прощай, любовь моя вечная…

Будь счастлива и живи своей чудесной жизнью…

Я не стану убийцей ради спасения.

Просто раньше я не знал, что у меня есть выбор…

— Что я должен делать?..

— А вы уже сделали все необходимое. — Люк вздохнул. — Ваша смерть на сей раз освободит вас на самом деле.

— Моя смерть приведет меня в Ад. — Лайнелл сказал это совершенно спокойно. — И пусть будет так. Он требовал от меня невозможного. Он требовал от меня убийства. Лиза…она могла бы с этим жить…да о чем я? Она и живет. Я не могу. Спасибо вам, что вы сняли с меня эту неизбежность. Хотя теперь бог не примет меня, я знаю…

— Я приму вас, — ответил Люцифер, чуть сжав руку молодого человека. — Нравственный закон в вашей душе блистает, как звезда! Поверьте, Ад — это не только место для наказания мерзавцев. Глубоко под его огнями есть сад, деревья в котором никогда не перестают цвести, и их цветы сияют во мраке. А посреди этого сада стоит Дворец, средоточие света Мира… — голос Люка потеплел и поплыл нежно и сказочно, как ночь в небесах. — Мой дворец, Лайнелл. И если за Порогом вы попадете в беду, приходите. Я рад буду помочь вам. И если вы захотите остаться и стать одним из моих черных ангелов — у меня есть такие, что прежде были людьми — я сочту это высокой честью. Если же вы решите для себя неприемлемой эту дорогу, я открою вашей душе Путь за пределы этого Мира. До встречи, Лайнелл!

А в следующую секунду молодой человек понял, что сидит за столиком один.

И солнце легкой тишиной осыпает стул напротив.

Летний свет…

Помнить все… Пройти под каскадами ивовых ветвей, ласкать губами обезумевшую нежность солнца, раскинуть руки навстречу высоте неба…

Впитать в себя этот мир, какой он здесь, сейчас, в этом веке… Шептать и не понимать, слова какого языка рвутся с его губ: венгерский? Четырнадцатого или восемнадцатого века?.. Английский двадцатого?.. Это так естественно, как дыхание…

Единственная жизнь, в которой ему подарили возможность быть собой настолько, насколько вообще это возможно. Помнить столько же, сколько и Лиза…

Увидеть ее… Просто еще раз увидеть ее…

Попрощаться.

Она выбрала жизнь в смерти, и не его вина, что он не может преодолеть себя и стать подобным ей!

Пусть будет счастлива, а он проживет эту, последнюю, отпущенную ему жизнь.

И пусть за Порогом его ожидает, что ожидает!

Быть может, ему еще придется разыскать тот Сад, что глубоко под огнями Ада…

Как отгорает заря! Давно ли он замечал ее?.. Как нежно переливаются краски заката: алый, золотой, печально-пепельный, лавандовый… Грустное великолепие… И ветер облачными лентами вплетается в гривы вечера…

Вот густой темной краской заполняет воздух медленно стекающая ночь, прозрачной чернью ложась на акварель мира, и загораются звезды…

Которую из них древние называли Люкифер?

Свет несущая?..

Звезда двух зорь.

Под ее лучами сплетаются мрак и свет, жизнь и смерть, радость и горечь, обретение и расставание…

Нет, ее вряд ли можно увидеть в этих небесах…

Сияющая над Прямым Путем, уводящим за круги этого мира…

Прощай, прощай, любовь моя вечная.

Лайнелл шел, сунув руки в карманы брюк, пиная камешек по дороге. В тишине мягко и далеко разносилась музыка начинающегося праздника, что-то весело кричал в микрофон ди-джей, и под ветвями деревьев пульсировало в такт эхо.

Зажигались зеленые фонари, раздавались всплески смеха, со всех сторон спешили на праздник, обгоняя преподавателя, шумные, красочно одетые компании подростков. За оградой сквера уже взлетали в воздух разноцветные змейки серпантина и облачка конфетти.

Совсем стемнело.

Лайнелл стоял под ветвями ивы и лихорадочно всматривался в толпу, пытаясь увидеть Елизавету. Хотя бы издали. Попрощаться…

Воспоминания… Благо это или проклятие?..

Как он впервые увидел ее…

Хрупкая девушка на трибуне турнира, в два раза его моложе — и в тот же миг он понял, что нашел даму, которой может служить всю свою жизнь…

И не одну, как оказалось.

И как Лиза читала ему вслух при свечах, сидя в легкой ночной сорочке на постели, как звонко и переливчато, немного по-детски, звучал ее голос, когда она декламировала сразу «за всех»…