Ольга Митюгина - Нетопырь

— Я и мечтать не мог умереть вот так: в ночном небе, совсем рядом со звездами… Спасибо.

Лиза вздрогнула, всматриваясь в его лицо.

— Констан… Констан?..

Слезинка покатилась по ее холодной щеке — и ее тут же сорвал и унес в ночь ветер…

Лиза сидела перед столом, тупо крутя в руках карандаш. Безразлично слушала разговор. Говорили двое, за диваном. Слава и Карл.

— Она так и не разговаривает ни с кем?..

— Я понять не могу, что с ней случилось! Да, она не разговаривает. Ильза сходит с ума от беспокойства. Она во всем обвиняет себя.

— Почему?.. — изумленное присвистывание.

— Вроде того, что не углядела какое-то колдовство. Чушь!

Карл раздраженно фыркнул и стукнул кулаком по ладони.

Слава облизнул пересохшие губы.

— Так и молчит…

— Так и молчит. Двое суток. И не двигается. Мы закрываем шторы на рассвете и закате, потому что она даже не думает прятаться. Лучше не надоедать ей…

— Ее нельзя бросать вот так! А что говорит Фрэнсис? Он читал ее мысли?

— Читал. И сказал, что помочь тут ничем нельзя.

— И все?

— И все.

— А вы сами, Карл, не могли бы…

— Что?.. — холод в голосе.

— Прочесть ее мысли…

— Я не считаю себя в праве. И не позволю кому бы то ни было влезать ей в голову. Ясно, Вячеслав?

Лиза слабо всхлипнула.

Оба повернули головы на этот тихий звук.

— Карл… Братик… — она произнесла это жалобным сдавленным голосом — и тут же слезы, как извержение, вырвались наружу неудержимой стихией.

Карл тут же оказался рядом — и она рухнула ему в объятья.

— Любимый! Не оставляй меня, не оставляй! — отчаянно всхлипывала Елизавета, зарывшись лицом в белую рубашку Карла — а он нежно гладил ее вздрагивающие плечи. — Карл, хоть ты-то…не оставляй меня…мне никто, кроме тебя, теперь не нужен…

На какое-то долгое мгновенье плечи юноши закаменели — и он попытался отстраниться — но Лиза судорожно вцепилась в него пальцами и зарыдала еще отчаяннее, словно ее лишали последней опоры в этом мире.

— Я здесь, любимая…я здесь, — тихо ответил Карл.

Слава из дальнего конца комнаты безмолвно созерцал эту сцену. А потом отвернулся и принялся рассматривать корешки книг на полках.

Если бы он был человеком, то пошел бы сейчас на кухню и сварил кофе…и накапал бы девушке валерьянки.

Но в этой комнате никто не был человеком.

И потому Слава стоял и рассматривал книги.

Наконец истерика сзади пошла на убыль. Можно было надеяться, что сейчас последуют какие-то внятные объяснения, но баронесса просто начала собираться домой.

Карл не пытался ее удерживать. Видимо, что-то в их отношениях после этих объятий начало опасно балансировать на некой границе — и оба были почти в панике.

Потому что даже не рискнули приблизиться друг к другу на прощанье!

Лиза просто накинула плащ — и вышла за двери.

Замок влажно щелкнул. Этот звук можно было почти попробовать на вкус: металлический и холодный, глубокий…

Карл судорожно вдохнул и отвернулся к балкону.

— Проводи! — бросил он, не повернув головы.

Слава уже закрывал за собой дверь.

Сбежать по ступенькам.

Настроиться на ее волну.

Лиза быстро шла по темным улицам, одна, руки в карманах, голова опущена…

Иногда Слава сам приходил в изумление от собственных способностей! Так легко находить себе подобных — будучи вампиром всего лишь неделю!

Более того, так легко находить свою создательницу.

Но в мысли ее Слава пробиться не мог. По крайней мере, сейчас. Ее мысли о той загадочной встрече были сплошным океаном черного шторма — и он терялся в них. Не хватало опыта, не силы…

Довериться ветру, холодному ветру…позволить себя нести. Как признаться себе, что ты просто боишься, боишься ее потерять? Ведь она прибежала к Карлу, не к нему…хотя он ждал ее, сходил с ума, часами бродя по их пустой квартире…не в силах пробиться сквозь хаос в ее головке…

Она даже не чувствовала. Не замечала. Никто не знал, кроме Фрэнки.

Ты будешь одним из сильнейших вампиров…

Всю бы силу отдал, лишь бы вернуть ее живой взгляд…и услышать хотя бы то, первое: «Ты мне нравишься»…

Зачем, зачем, Лиза, если я не нужен тебе?..

Если бы я еще не любил тебя…

У каждого из живущих своя мера страданий на этой Земле, а у живущего вечно эта мера бездонна — если страдание есть плата за жизнь.

Смерть отреклась от нас, отказав в покое, а жизнь зажигает свои рассветы не для нас, но сполна берет плату за право видеть их…

Слава скользил над землей, и его черная куртка сливалась с темнотой ночи.

И опустился рядом с ней. На дороге.

— Лизетт!

Почему так перехватывает горло?.. И почему дрожат руки?..

Она прошла мимо, даже не повернув головы.

— Лиза!

Схватить за запястье.

Равнодушно высвободилась.

— Оставь меня.

— Но нам по дороге.

— Ты у меня больше не живешь.

— Ничего подобного! Живу. Ты думаешь, что обзавелась комнатной собачкой, которую можно выкинуть за дверь, когда надоест? — Слава шел рядом с ней, торопливо высказывая эти такие жгучие, такие горькие и такие человеческие слова. Жадно пытаясь поймать ее взгляд. — Так вот, это не так!

— Избавь меня от сцен, сделай милость.

— Не избавлю! — крикнул он совершенно по-детски. — Ты этого хотела? Этого хотела, Нетопырь?.. Заманить меня в свой мир и бросить? Заставить меня тебя любить, за то, что я на тебя и смотреть не хотел в классе, когда ты появилась? — она остановилась и спокойно стояла напротив, и ее пушистые пряди перебирал ночной ветер. И по лицу Лизы Слава не мог понять, какое впечатление производят на нее его слова, и производят ли вообще. Девушка просто стояла и спокойно смотрела на него. — Ты так хотела отомстить? Радуйся, у тебя получилось! Я люблю тебя! И я буду бегать за тобой, раз ты этого хотела! Сама виновата! И я заставлю тебя меня любить, Нетопырь! Ты сделала меня сильным, и я добьюсь…обо мне будут говорить все…даже Королева…и тогда ты, баронесса, еще прибежишь ко мне.

Все это было сплошным детским вздором, но Слава и сам верил в то, что сейчас кричал ей в лицо: от страха потерять эту девушку и от бессилия что-либо сделать.

Елизавета вздохнула с бесконечным терпением.

— Мальчик мой…прости меня. Прости. Получилось глупо. Но я не властна над своими чувствами. Слава… — она нежно коснулась его щеки и ласково покачала головой, увидев на кончике пальца прозрачную слезинку. — Ты совсем еще дитя… Молодой и сильный, красивый и с чистой душой… Я слишком стара для тебя. Прости.