Ольга Митюгина - Нетопырь

Девушка насмешливо глянула из-под приспущенных ресниц, но этот укол холодного взора был столь мимолетен, что юноша не смог убедить себя, что ему не почудилось.

— А разве в моих документах не сказано?.. — вежливо, но с недоумением полюбопытствовала юная леди, совсем как аристократка, снисходящая к простолюдину, понимая обязанности бедняги.

Удивленный невинный взгляд. Прямо в глаза.

Любого другого учитель строго бы осудил за такие слова, но сейчас лишь промямлил:

— Конечно сказано, но…

— Ну, вот и посмотрите там, если это и вправду так важно, — никакой грубости, просто утомление! — Я могу сесть, сэр?..

Преподаватель с достоинством прокашлялся:

— И каковы же были ваши успехи по математике?

— Сожалею, — очаровательно улыбнулась Элли, смущенно пожав плечами. — Никогда особо не интересовалась этим предметом. Математика казалась мне несколько…однолинейной и сухой. Я не понимаю ее, а она… — тут школьница лукаво улыбнулась, — не признает меня. Я смею относить себя к гуманитариям, хотя хорошо знаю и естественные науки. Особенно анатомию, — девушка вновь непонятно усмехнулась и прищурила глаза, будто к чему-то прислушивалась. Как сытая довольная кошечка.

— Вы не знаете математику и понимаете естественные науки? Физику, например?

— Да. Разве я сказала, что не знаю математики?.. О, мои извинения, сэр! Я заметила, что не понимаю ее, а знать и понимать разные вещи… Хотя математики почему-то все время их путают!

— Прошу к доске.

Элли вышла вперед, пожав плечами, и взяла кусочек мела. Учитель продиктовал задание, и ученица недоуменно посмотрела на молодого человека, приподняв изысканно-ровные брови.

— Вы не знаете?..

— Ответ: (-2log 32x)+lg4y.

Весь класс невольно ахнул. Так, с ходу…

— Почему же вы не написали решения? — изумился учитель.

— Слишком долго, — пожала она плечами. — Но, если вы настаиваете на решениях и доказательствах…

Элли взяла мел и принялась что-то писать. Все озадаченно притихли. Девушка между тем выводила:

« Ни куб на два куба, ни квадрато-квадрат, и вообще никакая степень, большая двух, не может быть разложена на сумму двух таких же. Я нашел этому удивительное доказательство, но здесь нет места, чтобы привести его.

Она обернулась.

— Если не ошибаюсь, это — формулировка Великой Теоремы Ферма, которую вот уже триста лет никто доказать не может.

— Известны доказательства частных случаев… — начал было учитель.

— Так вот, — прервала Элли, — у меня есть место, которым не располагал великий ученый. Смотрите и слушайте — доказываю один раз, и больше повторять не буду!..

Она начала писать, сосредоточенно и аккуратно выводя мелом буквы и цифры, заполняя одну за другой секции школьной доски. Доказательство заняло две из трех — и оказалось коротким, оригинальным и невероятным!.. Такое только и могло быть!

Класс внимательно, совершенно ничего не понимая, следил за развитием событий: один вид преподавателя был красноречивей всех объяснений.

А школьница до них и не снисходила.

— Проверьте, — обернулась она к учителю.

Тот, не дыша, созерцал запись…

— Правильно?.. — спокойно осведомилась мисс Попрушкайне.

— Вы…

Девушка вздохнула, взяла тряпку и…

— Нет!..

Но доказательство Великой Теоремы было небрежно стерто — и вместо стройных и четких цифр теперь на доске ликовали волны мелового хаоса.

— Элли! Элли… Идемте! Немедленно к директору…нет! В университет, на кафедру!.. Там вы повторите ваше доказательство…Элли, считайте, вы — богаты и знамениты! Элли!..

Девушка даже отшатнулась, и глаза ее испуганно расширились.

— Нет… — замотала она головой. — Простите… Об этом не может быть и речи!.. Я не могу!.. Я не хотела…

— Только не вздумайте извиняться, мисс! Такие открытия не прощают!.. — рассмеялся студент. — Идемте сейчас же, идемте!..

— Ни за что!.. И не подумаю!.. — Элли упиралась и походила на раскапризничавшегося ребенка.

Который уперся всерьез и надолго.

Математик всплеснул руками.

— Нет, я ничего не понимаю, мисс Попрушкайне! Откуда это упрямство?.. Чего вы испугались?..

— Я дарю доказательство вам! И оставьте меня в покое!.. — огрызнулась девушка, пытаясь вернуться на место. Учитель остановил беглянку. Он хмурился.

— За кого вы меня принимаете, юная леди?.. — возмутился он. — Присваивать чужие открытия…как вы можете?!. Все, довольно детской болтовни! Идемте!

Верхняя губка девушки приподнялась совершенно по-волчьи — и глухое рычание завибрировало в горле. Глаза замерцали.

— Я, — раздельно и тихо произнесла она, — совершила ошибку, за которую, если о ней узнают, мне придется расплатиться. Мы не должны делиться нашими знаниями с людьми: ищите сами свой путь, путь света, и не обращайтесь к тропам тьмы за помощью, пусть порой это так доступно и соблазнительно… И мы тоже…ничего…никогда…не должны открывать свету…ни крупицу, ни каплю темной мудрости… Нам никогда не было с вами по пути!..

— Но, Элизабэт… — озадаченно пробормотал студент. — О чем ты?.. Кто это «вы» ?.. Разве ты не человек?.. Откуда такая агрессия, такой страх?.. У молоденькой красивой девушки! Тебя должна наполнять любовь!

Элли вздохнула, и чуть дрогнули в усмешке уголочки ровных губ.

И очень тихо заговорила:

— Майк, — обратилась она к молодому человеку по имени, хотя он его и не называл ей. — В вашем возрасте… Вы же должны знать, друг мой, что любовь ничего не должна . Я же не могу заставить ее придти в мое сердце, уйти оттуда… Разве вы это можете?.. Или другие люди?.. Кто управляет ею, Майк?.. Если вы не в силах приказать ей, вы, чей бог сказал Я есть Любовь , то как можем приказывать ей мы?.. Приказывать — не можем, хотя чувствовать — да… — девушка вдруг покраснела. — Она владеет нами, а не мы ею!.. По-другому, и все же… Вы считаете, что светлые чувства доступны только вам. Возможно. Но в любви много тьмы…и любовь человеческая и любовь наша — не суть одно… Не взывайте к моему сердцу, Майк! Страсть подобных мне…жестока для детей света.

— Элли, ты как-то все запутала… — нахмурился Майк. — Ты что…

— Шизофреничка?!. — крикнул кто-то из класса, и все захохотали.

Не снизойдя хотя бы до презрительного движения бровью, Нетопырь вдруг предложила:

— Майк, давайте обсудим все вопросы сегодня вечером, в каком-нибудь сквере. Но при условии: никаких математических доказательств и уговоров!

— Хорошо, но долг перед человечеством…

— Мне нет дела до человечества!

— О’кей.

— Вы угостите меня ужином, мы погуляем… Где и во сколько?

— В шесть подойдет?

— Нет… — она в очаровательном замешательстве прикусила нижнюю губку. — Я, пожалуй, не смогу. — И чему-то лукаво улыбнулась.