Линдси Пайпер - Заклятие короля

Но и этого было ему недостаточно. Он хрипло выругал­ся, отпуская ее ошейник, и обеими руками вцепился ей в бедра.

Она обернулась через плечо и увидела, как его лицо пре­вращается в хищную маску. Он смотрел вниз, туда, где их те­ла соприкасались. От напряжения, с которым он удерживал ее бедра неподвижно, его грудные мышцы казались еще ре­льефней. Его грудь блестела он пота. Рот был открыт. С каж­дым движением внутрь из его широкой груди на выдохе вы­рывался стон.

— Смотри на меня, — сказала она между двумя вспышка­ми наслаждения, которое все нарастало внутри. Она была живой оболочкой своего дара — светящейся, готовой взор­ваться. — Лето.

Возможно, она выучила пару его приемов, потому что этот резкий приказ заставил его мгновенно встретиться с ней гла­зами. Его зрачки были расширены. Он выглядел как бог, по­мешанный на разрушении городов. Их раса вполне подходи­ла под описание. Но то, что они могли настолько яростно заниматься сексом, стало для Нинн откровением, сводящим сума.

Он уже не мог говорить. И она почти догнала его в этом. Но не собиралась уступать ему и потакать его хвастовству.

— Сломай меня. Попробуй. У тебя не получится. Тебя хва­тит только на то, чтобы кончить первым, прежде чем я полу­чу удовольствие. — Она резко застонала, когда он двумя пальцами закружил вокруг ее клитора. — Ты слишком горд для этого. Ты сам себе не позволишь.

— Могу.

— Тогда кончи первым. Ты можешь... — Она снова ахну­ла, когда его пальцы скользнули к цели. — Можешь подумать об этом позже. О стыде, о поражении. Или можешь заста­вить меня просить тебя. Я хочу этого.

— Проси. Меня.

Она встряхнула головой и ткнулась лицом в его подушку. Вдохнула его запах. Вся комната пропиталась запахом Лето и запахом секса.

— Давай же, — прохрипел он.

Черт, так ей долго не продержаться. Его пальцы были ум­ными, сильными, настойчивыми, его член двигался в ней, не оставляя ничего, кроме желания. Но ей тоже нужно было это. Нужно было овладеть им.

— Услышать мои мольбы. Этого ты хочешь сильнее, чем просто кончить.

Его раздражение добавило сил его телу.

— Да. Да. Давай же, Нинн.

Это была уже не игра. И это было несложно. Она потеря­лась в наплыве ощущений. Цвет смешивался со звуком и зна­нием того, что Лето ее поймал. Теперь они не могли прервать­ся, даже если бы захотели.

— Пожалуйста... А, bathatei. Лето, прошу. Заставь меня... я хочу...

Ее голос сорвался на вскрик. И этот крик превратил ор­газм в низкий, протяжный стон удовольствия, которое рас­плавило ее нервные окончания и растворило все мысли.

Остались лишь чувства.

Толчки Лето стали рваными, короткими, он потерял кон­троль. Его руки тисками сжимали плоть ее бедер. Она обер­нулась за миг до того, как он запрокинул голову. Потрясаю­щая красотой гора мышц напряглась. Он кончил со стоном и длинно выругался на выдохе. В последний раз толкнул бе­драми, вызвав остаток искр ощущений у них обоих.

Все еще пытаясь отдышаться, он отстранился и тяжело опустился на матрас. А затем одним быстрым движением — как он еще мог двигаться? — подтянул ее к себе и обнял. Они оба сияли остаточным удовольствием, от которого, казалось, загустел даже воздух.

Нинн улыбнулась, уткнувшись в его грудь, и лизнула со­леную кожу.

— Видишь? Теперь я сломала тебя.

Он пробормотал что-то неразборчивое и подтянул ее вы­ше, чтобы взглянуть в лицо.

— Мы оба знали, что так и будет.

— Правда? Сомневаюсь. Ты слишком упрям.

— В таком случае, — сказал он, целуя ее в макушку, — я встретил равную.

Лето проснулся от дрожи. Какой-то сон. Остатки сна опута­ли разум, как липкая паутина. Двое детей. Один старше, и ему больно. Второй едва родился. Крошечный, с красным личиком, вопящий на этот мир.

Его кожа была холодной. Нинн так и спала у него на гру­ди, но его ступни, ноги и рука слишком замерзли. Тепла ее тела едва хватало, чтобы не заледенеть.

Он хотел обнять ее крепче, хотел поднять с пола скомкан­ное покрывало и укутать им их обоих так же надежно, как они прижимались друг к другу. Но он не сделал ни первого, ни второго, чтобы не разбудить ее.

Ее дар, яркий и невероятно красивый, был самым потря­сающим опытом в его жизни. Но с каждым днем она отдава­ла ему все больше себя.

Сломал ее. Что за ложь? Она хваталась за все, что проис­ходило с ней, и впитывала опыт, как он мог впитать силу уда­ра. Вглядываясь в тени под потолком, Лето пытался вспом­нить, когда же он сбился с пути.

Она становилась чем-то большим, чем просто рабыня Астеров, и она сводила его с ума.

Он прикоснулся к ошейнику и вздрогнул от очередного укола страха, пробиравшего до костей.

Лето из клана Гарнис, кем бы ты был без этого?

Кожа вдоль краев ошейника огрубела до состояния мозо­ли. Он размышлял о том, как будет выглядеть его шея без рабского украшения. Пытался представить, вспомнить, но даже в детстве он видел в зеркале шею в оковах ошейника. Он стремился следовать по пути отца, даже зная, что этот путь означает страдания, жертвы и в итоге — неминуемую смерть.

Лето должен был жить и умереть в Клетках.

Он покачал головой, закрыл глаза, но от правды было не скрыться: он больше не верил в это. Мало того, он не хотел в это верить.

Впервые за двадцать лет он вспомнил те крики боли — со­рванный голос его матери, пробившийся хрипом в волны другого звука. Толпа вопила, как и всегда, радуясь пораже­нию сильного. Его отца заставили выглядеть беззащитным, готовым подставить горло, как жертвенное животное. Его заставили выглядеть слабым, а Лето никогда не знал воина, который был бы сильнее. Который мог бы сравниться. Ни он. Ни кто другой. Долгие годы отец выдерживал бой за бо­ем, завоевывал своей жене одну беременность за другой, пока не создал то, чем мог бы похвастаться мало кто из Коро­лей Дракона: новую семью.

Кто еще мог платить такую цену каждый раз, входя в Клет­ку, целовать на прощание свою жену и детей, зная, что этот раз может стать последним? Кто еще мог оставить шрамы от хлыста на спине Лето, а вместе с ними все то знание, которое превратило его сына в лучшего из бойцов? Столкнувшись с такой же перспективой — выпороть Нинн, чтобы сделать ее сильнее, — он чувствовал себя так, словно с него заживо сдирают кожу. Сама мысль об этом была ему отвратительна.

Его отец был олицетворением чести воина.

То, что Лето ощущал, лежа рядом с Нинн, казалось эгои­стичным и отвратительным, при сравнении. Его гордость была повержена в прах, но, возможно, и к лучшему. Слиш­ком долго он наслаждался титулом чемпиона Астеров. Слиш­ком глубоко проник вирус мелочной гордыни.