Татьяна Корсакова - Не буди ведьму

Нож упирается в преграду, скользит и лишь потом входит во что-то мягкое, податливое. Змеиное шипение превращается наконец в волчий вой, тиски на горле разжимаются, но, господи, как же больно справа, под ребрами! Откуда взялась эта боль? Неважно! Бежать! Уносить ноги! Который уже раз за эту бесконечную ночь…

Что-то случилось со временем и с памятью, какой-то провал, черная дыра. Как она бежала, Арина не помнила. Помнила лишь свист ветра в ушах и уханье собственного сердца. А еще тяжелые шаги где-то позади. Кажется… Может быть, шаги были плодом ее воображения, порождением паранойи.

Тропинка вынырнула из зарослей, закончилась у покосившегося забора, за которым, невидимый в темноте и дыму, прятался дом Сказочника. Арина остановилась, больно врезавшись плечом в забор, измученное тело содрогнулось от боли, взмолилась о пощаде.

То ли от удара, то ли сама собой железная калитка распахнулась. Гостеприимно – так показалось Арине.

Что дальше? Куда бежать? К бабе Глаше нельзя, домой глупо. Сюда, в эту открывшуюся калитку, к Сказочнику, который хочет, но не может умереть?

А она сама… сама она хочет смерти?

Нет! Ни год назад, ни сейчас, ни в ближайшие сто лет. Она хочет жить!

Калитка нетерпеливо скрипнула, и Арина решилась, шагнула в царство ведьмака, ведьминого сына.

Входная дверь тоже была открыта. «Дерни за веревочку, деточка, дверка и откроется…» А в боку так больно, и свитер весь пропитался кровью. Но это уже ее собственная кровь, а не несчастного Блэка. Это ей самой сейчас нужна волшебная мазь.

В дом Арина вошла без стука, захлопнула за собой дверь, вздохнула полной грудью. В правом боку запекло, перед глазами поплыл кровавый туман. То ли от быстрого бега, то ли от кровопотери. А может, ей просто нельзя дышать полной грудью.

– Ну, где же ты? – Громкий голос прозвучал, кажется, у самого уха. Арина вздрогнула и сама не поняла, от страха или от облегчения. Наверное, от того и другого.

Комната освещалась стоящей посреди стола толстой свечой, тусклого света от которой хватало лишь на то, чтобы вырвать из лап тьмы лежащие на столе вещи.

– Вот ты и пришла. – Голос доносился из невидимого в темноте кресла. – А говорила, больше не свидимся.

– За мной гонятся. – Чтобы унять боль, Арина старалась не дышать. – Простите… – Зря она пришла, подставила под удар беспомощного старика…

– За меня не тревожься. – Темнота разразилась каркающим смехом. – Я и не таких видел.

– Каких?

– Таких, как этот… – прохрипел Сказочник.

– Серый Волк?..

– Ты же не веришь в сказки.

– Я уже не знаю, во что мне верить. – Голова кружилась все сильнее. Арина вцепилась в стол, оставляя на столешнице кровавые отпечатки.

– Верить нужно в себя. – Свеча вдруг вспыхнула ярче, озаряя оранжевым светом сидящего в кресле старика.

С их прошлой встречи он совсем не изменился. Разве только взгляд… В его взгляде читалось почти мальчишеское нетерпение.

– Так зачем ты пришла, девочка? – Он подался вперед, Арине показалось, прямо с креслом. Может, оно на колесиках? – Что ты решила?

Что она решила? А разве от нее требовалось решение? Она просто пришла в поисках спасения.

– Так не пойдет. – Сказочник покачал головой. – Даже если бы я захотел, ничего не вышло бы. Мне нужны силы, девочка.

Для чего? Для чего нужны силы человеку, который мечтает о смерти?

– У нас мало времени. – Огонек свечи дрогнул, на мгновение погружая комнату во мрак.

– Для чего?

– Для принятия решения. Сказать по правде, у тебя есть два варианта. – Свеча затрещала, разгораясь с новой силой, и Арине показалось, что огонь этот как-то связан со стариком. – Рассказать?

– Расскажите.

В дальнем углу, на подстилке из старого тряпья, Арина разглядела Блэка. Пес лежал, уткнувшись мордой в лапы, и на происходящее не реагировал.

– Первый вариант. – Старик с усилием поднял вверх указательный палец. – Тот, от кого ты прячешься, придет сюда за тобой, увидит немощного старца и напуганную беспомощную девчонку.

– И?..

– И убьет обоих. Ты ведь не рассчитываешь на его милосердие?

Она не рассчитывала уже ни на что, но все равно продолжала надеяться на чудо.

– А второй вариант?

– Он придет и найдет мертвого старика. – Сказочник зашелся кашлем.

– А девчонка?

– А девчонка, возможно, уже не будет такой беспомощной, как раньше. У девчонки появятся силы и возможности сопротивляться.

– Вы предлагаете мне…

– Свои силы, – сказал он просто.

– И я стану ведьмой?

– Если выживешь. Видишь, я честен с тобой. Эта ноша не всякому по силам. К этому нужно готовиться, а еще лучше родиться с этим. У тебя нет ни того ни другого.

– То есть мои шансы стремятся к нулю?

Рана в боку пульсировала, а мир перед глазами двоился. Два старика смотрели на нее внимательно и пытливо, во взглядах двух пар черных глаз не было жалости.

– В тебе есть сила. Не такая, как у меня, – обычная. Но я надеюсь, этого хватит.

– И что дальше? Заберу я ваш дар и вырублюсь. Я слышала, так бывает… – Комната шаталась, пальцы, цепляющиеся за стол, слабели. – А он… он придет и возьмет меня тепленькой.

– Если ты выживешь, справиться с тобой ему будет очень нелегко.

– Даже если я буду в отключке?

– Даже если ты будешь при смерти.

Огонек свечи задрожал, то припадая к самому фитилю, то устремляясь вверх.

– Ты истекаешь кровью… – продолжил Сказочник.

– Рана поверхностная…

– Как знать. И… ты уверена, что это последняя твоя рана? Что он не исполнит свое обещание и не порежет тебя на мелкие кусочки?

– Откуда вы знаете, что он говорил?

– Знаю. Время вышло. Что ты решила?

– Я должна принять решение прямо сейчас? – Она еще колебалась.

– Потом все это потеряет смысл.

Комната шаталась, со свитера на белые доски пола падали капли Арининой крови. Кап-как…

– И кем я стану, если выживу? Во что превращусь?

Вот она и задала самый главный вопрос.

– Это будет зависеть только от тебя. – Сказочник дернул плечом. – Я дарю тебе пустой сосуд. Твоя воля – наполнишь ты его родниковой водой или кровью.

– Значит, родниковой водой тоже можно?

– Теоретически.

– И когда придет время, я буду умирать вот так… так, как вы сейчас?

– Ты можешь умереть через пару минут в не меньших муках. Он уже близко.

Арина решилась. Страх ли смерти ее подтолкнул или робкая надежда на то, что силы можно направить не только во вред, но и во благо… А может, и вовсе неверие в происходящее.

– Что я должна сделать? Произнести какую-то клятву? Расписаться кровью?

– Роспись кровью – это не ко мне. – В голосе Сказочника послышались ирония и, кажется, облегчение. Именно – безмерное облегчение человека, заветное желание которого вот-вот исполнится.