Лиза Дероше - Первородный грех

Одеяло безнадежно запуталось вокруг меня, и сердце подобно молотку стучит у меня в груди, когда мой собственный крик пробуждает меня от беспокойного сна.

Только не в этот раз. Это было хорошее чувство. Мой крик — не крик агонии. Мой крик — крик удовольствия.

Люк.

Я чувствовала его темную энергию, когда была в Бостоне на прошлой неделе с Райли. Мне даже на мгновение показалось, что я видела его в Страрбаксе и почувствовала его коричный запах. Он был со мной каждый день с того момента, и я чувствую, что просто не могу отпустить его.

Он был и в моем сне тоже. Я чувствовала вспышку молнии в голове, я делала с Люком ужасные вещи, мучала его. Змеи. Когти. Огонь. Он кричал, и каждый его крик посылал еще одну вспышку мучительного удовольствия в мой мозг.

О, боже, мне нравилось это. Что, черт возьми, со мной не так?

Но, поскольку моя голова кружится, заставляя меня чувствовать себя больной, я понимаю, что это была не я. Кто-то пытал Люка у меня во сне. Кто-то темный, неясный, без четкого силуэта или лица. Его глазами я смотрю, как Люк кричит, чувствую их жажду крови и упиваюсь ею.

Я содрогаюсь и двигаюсь к мусорному ведру рядом с кроватью, боясь, что меня сейчас стошнит. Но этого не происходит, я стону и падаю обратно на подушку, поскольку дверь в комнату открывается.

Папа выглядывает из-за двери.

— Фрэнни, дорогая? Ты в порядке?

Когда он видит меня, я вся дрожу; пряди моих волос прилипли к потному лицу. Он подходит и становится на колени у кровати. Я стараюсь выровнять дыхание, но безрезультатно. Я бросаю взгляд за спину, ожидая найти Гейба в постели, но его здесь нет. Он нужен мне. Я смотрю на папу.

— Да, прости. Просто сон.

Мой голос дрожит, и он не купился на это. Папа смотрит на меня с беспокойством и кладет руку мне на плечо.

— Я знаю, это были трудные несколько недель…

— Со мной все хорошо, пап. — Я опираюсь на локоть. — Или, по крайней мере, будет хорошо.

— Хочешь, я останусь?

— Нет, я в порядке. Спасибо.

Я падаю обратно на подушку и пытаюсь улыбнуться. Он вздыхает и идет к двери.

— Позови меня, если я буду тебе нужен.

— Конечно, папа.

Когда дверь за ним закрылась, я даю волю сдерживаемым слезам. Я переворачиваюсь и прячу лицо в подушку, чтобы заглушить рыдания. На мою спину ложится рука, и я чувствую прохладную зимнюю свежесть. Я сажусь на кровати и смотрю на Гейба, сидящего на краю.

— Где ты был?

— Есть кое-что, над чем мне нужно поработать.

— Люк… Он снился мне.

— Я знаю.

Боль в сердце заставляет меня спросить. Я должна знать.

— Что это было? Что я видела?

Ночные тени не скрывают его озадаченность, но он не отвечает. Мое сердце стучит так сильно, что грудь начинает болеть, и я не могу вздохнуть.

— Гейб?

— Я работаю над этим, — огрызается он.

Он никогда не говорил со мной таким тоном. Что-то не так. Я чувствую могильный ужас каждой клеткой моего тела.

— Работаешь над чем? Где Люк?

Он колеблется.

— В аду.

Комната плывет. Я не могу дышать. Вспышки в моей голове были реальными. Я смотрю ему в глаза.

— Он… мертв?

— Технически, нет.

— О, боже! Просто скажи мне, что происходит!

Он тяжело вздыхает.

— Он демон, Фрэнни.

Эти слова подобно удару в живот выбивают из меня весь воздух.

— Демон… в аду. — Я смотрю на него. — Он вернулся?

Взгляд Гейба грустнеет, и он кивает.

— Зачем ему возвращаться?

Он гладит рукой мою щеку.

— Думаю, он считает, что у него больше нет причин оставаться здесь.

Я прижимаюсь к нему и позволяю успокоить мое сердцебиение.

— То есть он ушел… к ним.

— Я работаю над тем, чтобы вернуть его.

Я глубже зарываюсь в нем и стараюсь дышать, несмотря на пустоту в моей груди, старюсь заполнить ее. И я чувствую, что она заполняется… яростью. Она бурлит внутри меня, пока я чувствую дрожь. Я только начала добираться до мысли, что Люк не разбивал мое сердце. Это было так трудно, но я знала, что мне нужно это преодолеть. Но он вернулся обратно. Без всякой задней мысли.

Я отталкиваюсь от Гейба.

— Не возвращай его назад для меня.

Эти голубые глаза пронзают меня, мою душу, когда он протягивает руку, гладит меня по щеке большим пальцем. Его глаза становятся темнее, но они до сих пор яркие. А потом его губы находят мои, нежно, и в то же время отчаянно. Я чувствую вкус его холодного зимнего солнца. Оно прорывается сквозь меня, освещая темноту моей души. Я окутана летним снегом, который тушит огонь моей ярости. Я сильнее прижимаюсь к нему, углубляя поцелуй, нуждаясь в большем. Он застывает, что возвращает меня в чувство.

— Я не хочу тебя, — шепчу я ему в губы, стараясь иметь в виду именно это.

Он прижимается лбом к моему.

— Я знаю. — Я чувствую, как он вздрагивает и отстраняется. — Это очень сложно.

— Прости. Я старалась не…

Что «не»? Я старалась не хотеть его, я полагаю. Но он делает невозможным не любить его.

Он обнимает меня и дрожит.

— Я верну его для нас обоих, — говорит он. — Я люблю тебя…

Бабочки, которые щекотали у меня в животе, взрываются в волнении. Я освобождаюсь из его объятий, чтобы заглянуть в его голубые глаза.

— Я тоже тебя люблю. — Он печально улыбается. — Но я не могу быть с тобой. Ты принадлежишь Люку.

Он встает и идет к двери.

— Я буду здесь, — говорит он, открывая ее. — Зови, если понадоблюсь.

Он исчезает, выходя в холл.

— Ты нужен мне, — шепчу я вслед.

Я падаю обратно на подушку и стараюсь не заснуть снова. Я лежу и смотрю на залитые лунным светом тени, танцующие на потолке моей комнаты. Я прикасаюсь пальцем к пылающим губам, стараясь не хотеть Гейба… или не беспокоиться о Люке.

Люцифер продолжает описывать круги вокруг столба, на котором я все еще вишу, и разглядывает меня со всех сторон. Я потерял счет времени. Невозможно сказать, как долго я прикован здесь. Мне известно, что Люцифер любит добиваться своего, в таком случае, не сомневаюсь, что он оставит меня висеть здесь в течение нескольких месяцев. Может быть, лет.

Он приближается ко мне, Его лицо напротив моего, и я готов еще к одному раунду.

— Изменись, — рычит Он.

Я в изнеможении опускаю голову и смотрю на красные раны на моей груди. Будь я человеком, раны бы кровоточили, но они горят, как политые кислотой.

Они везде: на моих ногах, на спине.

Адская гончая кружит на безопасном расстоянии позади Люцифера, щелкая зубами и рыча. Он привел гончих, решив, что я должен стать «наглядным» примером для остальных. Но Маг все еще стоит, улыбаясь. Ожидая. Я вздрагиваю в ожидании неизбежной боли, которую вызовет мой ответ.

— Нет.

Люцифер вздыхает и щелкает пальцами. Собачьи зубы вгрызаются в мое плечо, разрывая плоть, яд жгучей болью растекается по моей спине. Хочу, чтобы порезы убили меня, но я знаю, что это не будет милостивым. Я чувствую, что моя решимость исчезает, когда боль пронзает каждую клетку моего тела.