Карин Эссекс - Похищение Афины

— Ну разве он не совершенство?

— Если б это был не мой сын, я бы завидовал его способности привлечь внимание матери!

Элджин сел за стол и стал вскрывать доставленные в его отсутствие письма.

— Взгляни, Мэри! — неожиданно воскликнул он. — Господи, да он уже разделался со своим прежним статусом!

Элджин показал Мэри послание, отправленное из канцелярии Наполеона, украшенное теперь печатью с большой короной и гласившее «от Императора». Несколько месяцев назад Бонапарт — когда-то человек, преданный революции, — возложил на себя этот титул.

— Кажется, объявив себя императором, он стал и более великодушным. Наконец-то мною получено разрешение вернуться в Париж.

— Тебе не кажется, что это может оказаться шагом к нашему возвращению домой?

Мэри не хотела тешить себя несбыточными надеждами, ибо Наполеону случалось разочаровать их прежде, но мысль о возвращении нелегко было отбросить.

— Только подумай, Элджин. Наши старшие, турчата, будут играть с лягушонком.

— Пока рано судить о том, намерен ли он выдать нам дорожные паспорта. Но вернуться домой сейчас было б прекрасно, ведь как раз на днях должен прибыть первый груз из Греции. Корабль пришвартуется в доках Ост-Индийской компании в лондонском порту. Я уже неоднократно писал матери о том, что желательно устроить выставку мраморов, но она сочла это «недостойным предпринимательством». Об этих вещах мне следовало б заботиться самому.

— Возможно, ей просто не по силам такое предприятие.

Мэри не имела никакого желания защищать свекровь после того вздора, который она, основываясь на злобных сплетнях, сообщала в своих письмах сыну и который вызвал такие неприятности. Но кто лучше ее, Мэри, знал о том, какая тягота нести заботы о коллекции Элджина.

— К тому же она уже очень и очень в годах.

— Да, ты права. Но тем больше оснований использовать неожиданную возможность, предоставленную нам Наполеоном, и отправиться не мешкая. Его величество император может легко сменить милость на гнев.

Мэри потребовалось совсем немного времени, чтобы упаковать все хозяйство и сняться с места. Первый день рождения Уильяма они провели уже в дороге, минуя на своем пути Тулузу, Монпелье и Ним. В Париж они прибыли первого апреля, и в тот же день ребенок подхватил лихорадку. Мэри не встревожилась, такая же лихорадка случилась у него, когда резались первые зубки. Она нянчилась с малышом неделю, заботясь о нем и не отпуская доктора. Ей уже казалось, что ребенок стал поправляться, но однажды ночью у него вдруг случились конвульсии, дыхание его внезапно пресеклось. И никакие старания доктора ил и ее самой не смогли вернуть дитя к жизни. Било полночь, когда она держала на руках бездыханное тельце сына и никогда больше Мэри не могла забыть звон колоколов, который показался ей погребальным.

Уильям — крохотный, умненький, прекрасный Уильям — умер, смерть навсегда разлучила ее с ним.

Это произошло слишком быстро. Внезапный удар судьбы, нанесенный с такой жестокостью и быстротой, отнял у нее то единственное, чем она дорожила. Каждый человек испытывает страдания на своем жизненном пути, но почему на некоторых людей эти страдания обрушиваются все сразу, будто Господь спешит осыпать несчастного ударами, предназначенными ему в жизни? Она так давно лишена родного дома, столько лет не виделась с родными, оторвана от собственных детей, а теперь умерло ее дорогое чадо.

Со смертью Уильяма воля к жизни покинула Мэри.

— Я полюбила его в ту самую минуту, когда он появился на свет, — говорила она Элджину. — Почему он ушел и оставил меня здесь?

Элджин, погруженный в собственное горе, мало чем мог утешить ее.

— Оказывается, этот негодяй Наполеон еще не удовлетворен теми мучениями, которые мне пришлось перенести. Он ответил отказом на мою просьбу разрешить нам отъезд в Шотландию, чтобы мы могли похоронить нашего малыша. Но такое разрешение он даровал тебе.

В устремленном на нее взгляде Элджина сквозило подозрение.

— С чего это он дает его тебе, а не мне? Пытается посеять между нами рознь?

— О господи, ты, надеюсь, не думаешь, что я влюблена в Наполеона? — не веря своим ушам, воскликнула она.

Он не ответил, но продолжал смотреть на нее зло прищуренными глазами.

— Или, вернее, он в меня?

— Нет, Мэри, конечно же нет, — голос его звучал мягко, — просто мне кажется, что в такой момент нам не следует разлучаться.

— Но кто же возьмет на себя хлопоты по перевозке тела Уильяма? Кто проследит за его похоронами? Ты же, конечно, не согласишься похоронить нашего сына во Франции?

— Разумеется, нет. Но мне не разрешено оставить эту страну, а я не выживу здесь в одиночестве.

— Что же нам делать?

Она испугалась, что у нее начнется истерика. Она не сможет жить, если ее ребенок не будет по всем правилам похоронен в родной земле.

— Пришло письмо от Роберта Фергюсона, в котором он выражает нам свои соболезнования, — продолжал Элджин. — Он сейчас в Париже, его привели сюда дела, и предлагает нам свою помощь.

Не прошло и часа после того, как Мэри и Элджин отправили ему письмо, а Роберт уже прибыл в их временное жилище. Печальный и полный сочувствия, он предложил отвезти тело Уильяма в Шотландию, где оно должно быть погребено в фамильном склепе Элджинов.

За этим он обещал присмотреть.

Мэри купила для Уильяма матросский костюмчик, а к нему шерстяные штанишки и сама вышила на куртке его инициалы. Зачем, она и сама не понимала, но ей это казалось самым важным. Она разрешила работникам похоронной службы обрядить маленькое тельце, но настояла на том, чтобы оно было завернуто в любимое одеяло, подаренное ей, когда она сама была еще ребенком. Затем любящими материнскими руками уложила его в маленький дубовый гробик, в котором ребенка должны были переправить на родину. Но когда Мэри увидела экипаж, нанятый Робертом, она зарыдала.

— Его не следует везти, будто это чемодан с обычной поклажей!

Элджин пытался успокоить ее, но все было тщетно. Она рыдала до тех пор, пока Роберт не добился разрешения возницы оставить гробик внутри экипажа, пока они не прибудут к парому. Из Саутгемптона Роберт должен был везти тело Уильяма в Шотландию сушей.

— Я стану заботиться о нем, будто это мой собственный сын, — пообещал он Мэри. — Буду беречь его, если потребуется, ценой своей жизни и позабочусь о его погребении. Вам не о чем беспокоиться.

Прошло не так уж много времени после того, как Мэри простилась с Уильямом, как она поняла, что опять беременна. Она онемела от ужаса, едва веря себе, в то время как Элджин был обрадован и утешал ее, говоря, что, потеряв Уильяма, они могут родить других детей. Она ничего не отвечала, но в душе надеялась, что этих родов она не перенесет.