Хизер Диксон - Сплетение

И о чем она только думала? Обесчаривание перехода не поможет — Хранитель не может умереть, так? Он останется в шатре, с теми же способностями, только очень разозлится. Азалия догадывалась, что он и без того в ярости, поскольку девочки сегодня пропустили танцы. Если бы ей и удалось лишить проход магии, то Хранитель навсегда завладел бы душой Матушки…

В приступе паники Азалия выхватила платок и потерла им о волшебную метку.

Знак нагрелся до обжигающей температуры. От радости у Азалии немного потемнело в глазах, и она отняла руку. Сглотнув и прихватив меч, она направилась из камина прочь, оставляя за собой черные следы копоти.

Кухня оказалась пуста, и Азалия, тяжело дыша, ворвалась в библиотеку. Несмотря на поздний час, она, не утруждая себя стуком, бесцеремонно распахнула дверь настежь. Оказавшись, к ее удивлению, в непроглядной темноте, девушка зажгла лампу и увидела Короля. Тот лежал под старым одеялом на софе возле пианино. Азалия подошла ближе — Король вздрогнул.

— Сударь! Сударь, вы… Вы что, спите здесь каждую ночь? — нахмурившись, Азалия обвела взглядом жесткую мебель. — Это же неудобно.

Азалия поставила обе зажженные лампы на стол, и Король с непривычки прикрыл глаза ладонью.

— Азалия, ну что ты, в самом деле!

— Я по неотложному делу, — заявила Азалия, взмахивая мечом в направлении Короля. От создавшегося дуновения колыхнулся черный чехол на пианино. — Сударь, скажите, этот меч можно починить?

Король приподнялся, и увиденное не прибавило ему хорошего настроения.

— Великие… плащи, Азалия. Это государственная собственность! А ну живо верни его в галерею.

— Сударь, прошу вас, — молила Азалия, готовая расплакаться. — Скажите, его можно починить? Вы можете вернуть ему полноценную волшебную силу? Как работает его магия? Сударь, пожалуйста!

Внезапно сердце Короля смягчилось. Возможно, он не устоял перед полными отчаяния глазами дочери. Он вздохнул, потер лицо и встал.

— Пойдем со мной, — позвал он. — Пора тебе кое-что узнать.

Азалия поежилась и натянула плотнее шаль; в холодном воздухе галереи при дыхании клубились облачки пара, различимые даже во мраке. Король разжег камин и добавил углей.

Затем он положил меч на красный бархат постамента и накрыл его стеклянной крышкой. Несмотря на очевидную изможденность, он держал спину прямо, а плечи расправленными. Мысленно Азалия сравнила его с накрахмаленной сталью.

— Только члены королевской семьи и премьер-министры знают, что сокрыто, — пояснил он. — Об этом не принято распространяться.

— Так значит, меч волшебный?

— И нет. И да.

Не чувствуя вкуса, Азалия жевала бутерброд. По пути сюда они заглянули на кухню, и Король, завернув в салфетку кусочек сыра и хлеба, передал скромное яство дочери. Теперь они сидели возле очага на изысканной софе, длинные ножки которой периодически поскрипывали.

— Азалия, ты ведь знаешь о Клятве на серебре. Верно?

При мысли о платке в груди девушки слегка кольнуло.

— Не совсем, — медленно начала она. — Лишь в общих чертах. Если… дать обещание на серебре, то… оно помогает тебе сдержать это обещание? Прямо как… клятва на крови…

Азалию передернуло, и она умолкла. Король задумчиво наблюдал за ней.

— Да, — подтвердил он. — Сродни клятве на крови, которую дал Его Королевское Величество до свержения его с престола, но абсолютно противоположное по характеру. Она столь же сильная, но в роли посредника выступает серебро.

— И поэтому серебро… становится волшебным в некотором роде?

— Именно так. Но такая магия намного мощнее. Мощнее магии перехода или чайного сервиза, ведь она запечатана твоим словом. Во времена Повелителя Д'Иса у людей мало что имелось, но все серебро они всегда хранили при себе. Обручальные кольца, семейные реликвии и прочее. Народ верил, что серебро самый чистый из металлов, а потому плавил имеющееся на мечи и клялся защищать свои семью и свою страну. В парламенте мы по сей день так поступаем.

Клятва на серебре. Могущественная магия. Магия, запечатанная серебром. Кусочки головоломки соединялись в голове Азалии в единое целое. Положив бутерброд на колени, она достала из кармана платок Матушки, и, прокручивая его в руках, вспоминала как взволнованно Матушка прижимала кусочек ткани к ее ладоням.

— Не вижу смысла, — произнесла Азалия. — Будь это правдой, платок Матушки был бы волшебный. Но он ничего не обесчарил. Или… — Азалия припомнила, что ей не удалось мечом обесчарить переход. — Может все дело во мне?

Король поднялся и, взяв кочергу, направился к затухающему камину.

— Дело не в тебе, — ответил он. На его освещенном тлеющими углями лице отчетливо вырисовывались морщины. — Короли и министры уже много поколений дают клятвы на этом мече. Оттого и магия глубже проникает. Для поклявшихся. Для гостей, посетителей и даже для тебя это обычный меч. Отсюда следует, что твой платок волшебный для тебя и сестер, но по сути он не обладает силой. Ты же не думаешь, что одно обещание…

— Два, — быстро вставила Азалия. — Матушка заставила меня дать обещание. Перед… перед тем, как она… умерла. Оно…

Чувствуя себя глупо, девушка опустила глаза на подол с хлебом. Она никак не могла списать со счетов то первое обещание… оно казалось таким сильным.

Король задумался, рассматривая платок в руках дочери; в свете лампы серебро мягко переливалось.

— Я подарил этот платок твоей матери, — наконец сказал он. — На свадьбу.

Азалия сжала ладони, молясь, чтобы он не потребовал дар обратно.

Он не потребовал, а всего лишь спросил:

— Что ты пообещала? Можно узнать?

Азалия погладила вышитые буквы. Даже сестры не знали о ее первом обещании.

— Что… я позабочусь о девочках, — вымолвила она.

Последовавшая тишина совсем не походила на неловкое молчание.

— Хотя я не сильно в этом преуспела, — пробормотала Азалия.

Тяжелая рука Короля опустилась на плечо дочери. От неожиданности подобного проявления чувств Азалия потеряла дар речи. Король резко убрал руку, но ласково произнес:

— Ты прекрасно справляешься. Наивно полагать, что платок столь же могущественный, как и меч, но не стану отрицать, что, как бы то ни было, в нем таится глубокая магия. Благодаря тебе.

Сдерживая эмоции, Азалия уставилась на остатки хлеба с сыром. Она вспомнила Матушку, как они сидели рядом в танцевальном зале, и Матушка, приложив ладонь к груди Азалии, рассказывала о самой глубинной магии. О согревающей мерцающей искорке, которая, как Азалия уже знала, не шла ни в какое сравнение с леденящими мурашками Клятвы на серебре.

— А что насчет другой магии? — поинтересовалась она. — О которой часто говаривала Матушка. Той, без названия.