Карина Демина - Механическое сердце. Черный принц

Плед.

Запах Таннис… и сама она вернется, если Кейрен сумеет дойти.

Ограда. Черная вязь металла. Острые пики. Прутья стоят тесно… и за прутьями - своя охрана, но Кейрена она больше не волнует, как и псы, которые подбираются сзади. Он чует запах их, тревожный запах зверя. И рычание слышит, глухое, предупреждающее.

И обернувшись спиной к стене, на рычание отвечает.

Его голос вплетается в рев ветра, и псы отступают. Не уходят. Ложатся на снег.

Ждут.

Пускай.

Обернуться - секундное дело, и забыв о боли, которой как-то слишком уж много в последнее время, взлететь на ограду. Тело еще гудит, неловкое, не-свое, но Кейрен заставляет себя карабкаться.

Выше и еще выше.

Перевалиться через острия прутьев, кажется, опять бок рассадил… зверье по ту сторону отзывается воем… и люди спешат… вновь колокол гудит, но это, кажется, у реки…

- Стой!

Треугольная стрела зарывается в снег у самых ног Кейрена… и человек, споткнувшись, падает в сугроб, выбирается, отряхивается как-то очень уж по-собачьи. Он вытаскивает новую стрелу и возится с арбалетом…

…некогда смотреть.

И следующий оборот забирает крохи сил. А жила рядом. Звенит. Пьянит.

Дурман.

И перед глазами кровавые круги… надо уходить, он не справится… с одним - да, но их больше… Шеффолка стерегут… кто посмеет ослушаться короля?

Лающий смех.

Висельники тоже умеют веселиться, так ему сказали однажды… кто? Кажется, Три Щербины… имя забылось, а кличка вот нет. И зубы Кейрен помнил, которые росли через один, и были черными, гниловатыми. Руки тоже, покрытые синей вязью татуировок, массивные руки с широкими ладонями и короткими пальцами. Пальцы эти вечно двигались.

- А че, начальничек, я ж не лютовамши, - Три Щербины работал на улице давно, и был, верно, не самым жутким злодеем Нижнего города.

Обыкновенным.

Грабил? Конечно.

Убивал? Случалось и такое, но, начальничек, это ж не со зла, а с похмелья, когда силушка-то прет и злость на весь мир… вымещал, на ком попадется… что уж теперь говорить-то? Пеньковая вдовушка заждалась, потешится небось…

…почему он вспомнился? Сейчас, когда улица и снег. Дома с плотно запертыми ставнями, слепые, безразличные. Здесь нет случайных свидетелей, и не будет.

Гонят.

Как волка гонят, идут сзади, свистят, громыхают, подгоняя. И зверь в Кейрене боится звуков. Он готов лететь, не думая о том, куда, лишь бы подальше…

- Ничего, начальничек, - Три Щербины скалился из темноты, потирая руки… не одну шею они свернули, а этот удивлялся, что народец слабый пошел, чутка пережмешь, а у него уже шея хрустнула. - На том свете сочтемся…

Поворот.

И человек в переулке. Стрела обжигает и без того разодранный бок, а человек, отбросив бесполезный арбалет, достает нож.

…нож-рыбка, мелькает меж пальцев.

- А так умеешь, начальничек? - Крысеныш не умеет улыбаться. Он некрасив. Белесый, длинноносый с вытянутым подбородком и маленьким, сжатым ртом.

Он и вправду крыса, но из полезных, прикормленных.

Злится.

Ему кажется, что Кейрен виноват в его несчастьях, а Крысеныша жизнь не баловала.

- Гляди, начальничек… ты так не умеешь, небось?

Рыбка-клинок исчезает, чтобы появиться перед глазами Кейрена, лезвие почти касается кожи, и Крысеныш кашляет.

Или смеется?

Улыбаться он не умеет, а смеется вот так, будто в припадке заходится.

…Кейрен злил его. И не только его, если подумать… чужак, который так и остался чужаком… а все-таки странные сейчас мысли… и человек, заперший проход, играет с ножом.

Он уверен в себе.

А Кейрен не хочет убивать… он подходит медленно и рычит, поднимая спинной гребень, пусть и не столь внушительный, как у братьев. Нож замирает.

…не пропустит.

Подпустит ближе и ударит, на сей раз - не игра… и клинок вспарывает кожу над бровью. Новая боль оглушает. И Кейрен, почти теряя разум, смыкает клыки.

Кость хрустит.

И человек воет… он так громко воет, а рот наполняется горячей кровью…

Выплюнуть.

Бежать.

Пока есть силы… и шанс… и он не услышал, как щелкнул арбалет. А ветер спрятал стрелу, которая пробила чешую, увязнув в легком… кажется, в легком, поскольку дышать сделалось невозможно. И земля, устав держать Кейрена, швырнула его в сугроб.

Он поднялся, сдерживая кашель и рвущуюся силу.

…темно.

…и дома слепы… обидно умирать вот так, но помощь не придет…

Глухие ставни.

Чужие люди, которые собираются молчаливой стаей. Собаки честнее… и этот, в тулупе, с арбалетом в руках, медленно проворачивает ворот, натягивая тетиву.

Кейрен встал, пытаясь унять непривычную слабость.

Земля качается… и луна некруглая… могла бы и расстараться для подобного случая… а в горле кровь клокочет. И голос рвется, дрожит. Кейрен не зовет - прощается.

Ему хочется, чтобы его услышали, и наверное, слабая надежда… все собаки воют на луну… кажется, Таннис говорила… она будет ждать… Марта передаст слова, и она будет ждать… и наверное, надо выжить, но Кейрен не знает, как.

Струна голоса дрожит. А человек с арбалетом подходит ближе.

Целится.

И Кейрен не видит его лица, пятно только… белое-белое пятно, на котором ветер выписывает знакомые портреты…

…мама расстроится.

…а Таннис будет ждать… и если оттуда, куда Кейрен уйдет, возвращаются, он вернется. Хотя бы затем, чтобы сказать ей "до свиданья"…

…бестолковый щенок…

…и стрела срывается беззвучно. А боли нет, есть удивление измученного тела, которое слишком многое приняло на себя… жила уходит.

И кровь.

На снегу кровь красная, яркая. И под руками камень. У Кейрена получается перевернуться набок, подтянуть ноги к груди. Он закрывает глаза, сдерживает дыхание.

Жить хочется.

Еще минуту.

Или две… сквозь заледеневшие ресницы виден переулок. И чьи-то сапоги, хорошие, из воловьей кожи и на подошве высокой. Такая не промерзает…

- Оставь его, - повелительный голос. - Утром найдут.

- Грент, а ну как…

- Оставь, - остроносый ботинок впивается в живот. - Он все равно не жилец…

Уходят.

Снег скрипит под сапогами, и под ботинками тоже… тихо становится. Настолько тихо, что Кейрен пугается. Вдруг он уже умер? Он снова сворачивается клубком, прижимая руки к ноющему животу.

Он не хочет умирать.

Вот только выжить сил не хватит… холодно… и как же он ненавидит холод… снег падает, заносит следы… матушке траур не идет… а Таннис…

…она сказала, что будет ребенок.

Кейрен не думал о детях, он знал, что дети случаются, но собственные…

…и кто о них позаботится?

Райдо… он за Перевалом, обещал вернуться, но…

…Шеффолк…

…Риг…

…острие клинка… горло Ригера, вспоротое от уха до уха… кровь на полу…

…Три Щербины корчит рожу, он на виселицу шел, как на праздник, попросил принести одеколону… в жизни-то никогда, а тут…