Тара Фюллер - На грани

Он покачал головой, как будто мне не верил.

- Кэш? - спросила я мягко. - Откуда ты узнал? Кто тебе сказал? Если кто-то рассказал тебе это, мне нужно это знать.

Он, молча, уставился на наши переплетенные пальцы, когда его большой палец прослеживал круги по моему запястью.

- Что у него на тебя, Аная?

Он поднял глаза, и мой живот сжался от болезненного чувства. Он и это знал? Он мне мог этого знать. Никто не знал, только Бальтазар и я.

- Если ты не хочешь быть частью того, что происходит со мной, тогда что Бальтазар делает, чтобы заставить тебя делать это? - спросил он. - Я знаю, что работы в качестве человеческой няньки, вероятно, нет в твоей должностной инструкции. Таким образом, я спрашиваю снова. Какая выгода тебе с этого?

Вина ударила в мои внутренности, крича, «Скажи ему, скажите ему!» Я не могла. Я не могла сказать ему, что согласилась отказать ему в постоянном мире, чтобы я снова могла быть со своей семьей, с Тариком. Я вытащила свои пальцы из его хватки. Я не заслуживала его прикосновения. Это было неправильно. Боже... это было так неправильно. Что я делала?

Кэш мгновение изучал мое лицо, несомненно, видя ложь, прежде чем она даже сформировалась на моих губах. Он поморщился и поднялся на ноги. Связь между нами пульсировала болью и сожалением.

- Прекрасно. Храни свои тайны, Аная. Я буду хранить свои.

Кэш

- С днем рождения, - произнесла Эмма монотонным голосом, когда я открыл дверь. Она облокотилась на дверную раму, держа тарелку с тортом больше обычного размера на день рождения, стоящем на ней как произведение искусства. Небольшая точная копия меня из помадки, стала на торте в футболке, на которой было написано, что я - грандиозное событие. Я рассмеялся и уронил коробку, которую держал, на пол.

- Он тоже съедобный, - сказала она, когда увидела, что я прищурился, чтобы прочитать надпись на футболке у маленького Кэша.

- Точно как в реальной жизни, - улыбнулся я.

- Ха, ха. - Эмма подняла брови. - Так, ты меня впустишь или что?

- Ты не должна была этого делать.

- О, да? - Она проплыла мимо меня. - С каких это пор? Потому что это первый год, когда я помню, что ты не сделал заявку на вкус, который бы ты хотел за три месяца до события.

- Теперь все по-другому.

Теперь я был сам по себе. Я сел на кровать рядом с Эммой и взял вилку, которую она мне вручила. Она сделала первый укус и рассмеялась с полным ртом красного бархатного пирога.

- Ты прав, - наконец сказала она. - Сейчас ты на самом деле стал достаточно старше, чтобы делать все то незаконное дерьмо, которое ты делал ради удовольствия.

- Ну, спасибо, что ткнула меня в это, - сказал я. - Теперь это не будет так же забавно.

Я перестал смеяться и взял кусочек торта, желая, чтобы я мог почувствовать вкус как раньше. Наверное, это будет мой последний торт на день рождения, в конце концов. Но еда больше не была приятной на вкус. Все оставляло несвежий вкус на моем языке. Заставляя мой живот скручиваться, чтобы исторгнуть все из себя. Хотя, я и не позволял ей знать это. Вместо этого я сделал второй укус. У меня и Эм было немного таких моментов. Я не собирался разрушать это.

- Откуда ты знаешь, что это мой любимый вкус? - спросил я.

- Я что, похожа на любителя?

- Нет, - улыбнулся я. - Нет, не похожа. - Нет. Она была похожа на девочку, которую я помнил, прежде чем ее папа умер. Полная жизни, любви и надежды. Она больше не была той девочкой, которая скрывалась в тенях, делая снимки жизни, которой она отказывалась жить. Она была счастлива. И это сделало меня довольно чертовски счастливым. Смотреть на ее лицо в этот момент... это было то, почему я не мог ненавидеть Финна. Он дал ей это, когда я не смог. Я надеялся, что смогу сохранить эти воспоминания в загробной жизни, независимо от того, что могло произойти. Поскольку я просто хотел помнить ее такой.

- Я принесла тебе подарок. - Она бросила мне завернутый пакет. Я улыбнулся ей, открыл его и... рассмеялся. У меня в руках была черная футболка. На ней было написано «Я вижу мертвых людей».

- Думаю, ты знаешь меня слишком хорошо, - сказал я. - Она мне нравится, Эм. Отличная футболка.

Эмма положила вилку на тарелку и вздохнула, ее взгляд задержался на упакованных коробках в углу комнаты. Я мог услышать неодобрение в ее тихом вздохе, она счистила крошки с коленей.

- Ты все еще собираешься уехать, даже после того, как я сделала тебе торт, - сказала она.

- Да. - Я тоже отложил вилку и посмотрел, как слезы собираются в уголках ее голубых глаз. Она вытерла их, прежде чем они потекли.

- Ты не должен, - сказала она.

- Я знаю, что не должен, - сказал я. - Но мне нужно. - Я больше не мог, чтобы Эмма видела меня таким. Я уже заставил Финна пообещать мне не позволять ей видеть меня, когда мне станет плохо. И все становилось хуже. Каждую минуту все становилось хуже. И я не хотел, чтобы эти маленькие теневые ублюдки сновали около нее. Она уже прошла через свой собственный ад. Незачем было ее тянуть в мой.

- Мне восемнадцать, Эм. И дом теперь будет зарегистрирован на мое имя, когда адвокаты закончат. - Я пнул ее теннисную туфлю своим ботинком. - Нет никакого смысла расстраивать твою маму и Паркера, когда у меня есть свое собственное место.

Эмма встала и посмотрела из окна.

- Это сумасшествие. Твое собственное место. Это даже звучит неправильно.

- Не похоже, что у меня есть роскошь быть ребенком.

Она вздохнула.

- Я знаю.

- Тогда в чем дело?

Я встал рядом с Эммой, интересно, будет ли это в последний раз. Если это был не этот момент, то он был очень близок. Все пульсировало болью, которая создавала в моем теле обратный отсчет до моей смерти. Знала ли она это? Могла ли она тоже ощущать это?

- Мы не должны говорить об этом прямо сейчас. Мы должны говорить о том, что ты собираешься надеть на выпускной вечер, или каким глупым кино со Стивеном Сигалом ты планируешь мучить меня в эти выходные, или на какой арт-фестиваль ты обещал взять меня этим летом. Не о том...

- Эм...

- Я не хочу, чтобы ты оставил меня, - прошептала она. - Я чувствую, что ты сдаешься. Я чувствую, что должна что-нибудь сделать, но я не знаю, что делать.

Двойное значение в ее словах создало ком в моем горле. Эмма была такой большой частью меня так долго, я не был уверен, что произойдет с любым из нас, когда уйдет другая половина. Я не хотел знать.

- Я не сдаюсь, - сказал я. - У меня действительно нет выбора. И у тебя тоже, Эм. Нет ничего, что ты можешь сделать. Больше того, даже нет ничего, что могу сделать я.

Я обнял ее за плечи. Они чувствовались хрупкими даже под моими слабыми руками. Все в этом моменте чувствовалось хрупким. Океан невысказанных слов между нами. Воспоминания сталкивались и разрушались в наших головах.