Альбина Андерсон - Падение

Они могут изъять голубой вкладыш из ее дела! Вот о чем говорит Хальстрем. Тайка замечает как рука Зигги дрожит на подлокотнике.

Директор поднимается. Все остальные тоже встают. Левую руку прикладывают к груди, а правую поднимают вверх с растопыренными пальцами. Знак идентификации и преданности идеалам Братства.

Экран погас. Некоторое время они сидят в тишине.

— Что делать? — наконец спрашивает Таракан.

Тайка не знает сама. Ей нужно все обдумать.

— Кира встала на учет к Еникееву?

— Нет, хотя Далаки запугал ее как следует, — докладывает Таракан.

— Упрямая коза! Как бы покрепче ее схватить за задницу? Где у нее самое больное место?

— Прошлой ночью ее повалял в койке Зимин! — задумчиво произносит Зигги.

— Как?! — взвивается Тайка. — Почему я ничего не знаю?

Откровенно говоря, до этого момента ей было все равно с кем спит Кира, она думала что ценность ее невелика. И Далаки, который всегда заявлял Киру по низкой категории, просто ошибся заявив ее девятой. Но теперь, после анализа ДНК, выяснилось что ее категория выше, чем у всех у них вместе взятых.

— Вчера, я не думал, что это так важно, пусть порезвится напоследок, — хмыкает Зигги.

— Ты вообще никогда не думаешь! До нее и пальцем не должны дотрагиваться!

— Там было далеко не пальцем, — усмехается Зигги. — Вообще-то я хотел сообщить сразу. Но ты была занята, у тебя был тренер, он тебе показывал странный жим лежа, все это было так удивительно…

Тайка стискивает зубы, опять она неплотно зашторила окна.

У Зигги вдруг меняется настроение. Глаза его бегают, в волнении он вскакивает и сшибает локтем стакан с водой, но как-будто даже не замечает этого. Вода растекается во все стороны, Таракан отпрыгивает, чтобы не испортить костюм.

— Хальстрем сказал, что можно попросить все! — хрипло выкрикивает Зигги.

— Все можно попросить только в публичном доме, — огрызается Тайка.

— Они должны вернуть Лилю!

До Тайки доходит — вот оно что. Вернуть Лилю! Поэтому этот кретин так запрыгал. Лилю никогда не вернут, он должен это понять своим полуразрушенным мозгом.

— Забудь об этом, у Лили девятка, она — ценный объект.

— Можно попросить все, — упрямо повторяет Зигги и вскидывает указательный палец Тайке в лицо. — Они вернут мне мою девочку!

— Все, но только не это, — говорит ему Тайка тоном, которым что-то запрещают детям. — Мечтай о реальном, хорошо будет если закроют глаза на твои прошлые подвиги.

— Я хочу только Лилю.

Они оба замечают с каким любопытством смотрит на них Таракан. Он здесь лишний. Тайка примирительно улыбается.

— Первые желания часто бывают ошибочными, у тебя еще много времени подумать чего же ты хочешь на самом деле. Сейчас нам лучше сосредоточиться на задании. Как именно у Киры все было…с Зиминым?

— Что именно ты хочешь узнать?

Зигги еще злится.

— Все!

— Было гораздо скучнее, чем у тебя с тренером…

Какой же все таки он гад! И опять при Таракане. Тупой наркоман, совершенно не фильтрует.

— Если чувство сильное, можно устранить объект привязанности. Убрать Зимина и все тут, — неожиданно вставляется Таракан. Зигги выглядит удивленным, обычно Таракан мало говорит и плохо формулирует мысли. А тут, гляди ка, поднатаскался.

— И все тут, — передразнивает его Зигги.

— Может быть, — задумывается Тайка. — Но нужно помнить инструкции. Крайние меры только в крайних случаях.

Кира уже полчаса лежит с открытыми глазами. Комната заполнена утренним, беловатым светом. Она слышит как шумит вода в батареях, соседи пылесосят квартиру, тикает будильник. Все ее чувства обострены. В голове она тысячи раз прокручивает каждую минуту прошедшей ночи. Ее разласканое тело ощущает теперь все по-другому. Постель приятно холодит. Хотя шелковые простыни довольно гадкая штука, ночью она все время уезжала от Глеба. Но он ее догонял. Этой ночью все подтвердилось. Год назад симпатичный студент из консерватории мокро и гадко целовал ее в подъезде. Он жал ей плечи, руки у него были липкие и холодные. Она прогнала его, поняв что ей хочется этого только с Глебом. У всех остальных будут слюнявые губы и влажные, стылые руки. Она всегда принадлежала только Глебу и ночью отдала себя всю, без остатка. Так и должно было случится, ведь для этого она и жила.

В офисе гул как в большом, пчелином улье. Лидия что-то говорит ему, но все проходит мимо. Кажется нужно ехать в МинФин, на встречу. Нужно только что-то сделать с головой. Болит затылок, это от бурбона. Лидия протягивает ему конвалюту нурофена. Когда он выдавливает четвертую, она выхватывает у него упаковку: Ты что, с ума сошел? — Потом присматривается к нему внимательнее: Ладно, выпей две таблетки, если так сильно.

Трудно понять отчего ему так плохо, все валится из рук. Уставившись в экран, он ничего не видит. Открывает письмо от регионального менеджера и не понимает что там написано. Что же происходит? Вчера Кира отдала ему все что у нее было, но разве этого достаточно для Глеба? Влюблен ли он сам? Он ничего не чувствует. А если нет? Можно ли исправить? Хочет-ли он исправлять?

— Глеб, проснись же наконец, они переносят встречу на вечер.

Он встает, подходит к вешалке и берет пальто. Потом до него доходит смысл того, что сказала Лидия и он вешает пальто на место. И вдруг осознает какая ответственность легла на него после этой ночи. Он не хотел этого, остерегался и все таки это произошло. Киру нельзя скинуть, как другую девушку. Ночью ему было хорошо с ней, но настолько ли хорошо, чтобы навсегда? Зачем он сделал это, расписался добровольно? Из-за того, что ему хотелось быть с ней? Или потому, что в нем было полбутылки Бурбона? Или это было что-то вроде: А я лучше того, на Роллс- Ройсе? — Что же теперь будет?

Тихо вздрагивает телефон, СМС от Марины. И что теперь делать с ней? Мысли разбегаются, нужно принять какое-то решение, но он не может. Андрюша опять заигрывает с Фимой, он смирился, Кира для него недоступна. И правильно, нельзя плевать против ветра. А он — Глеб- идиот. Снова СМС от Марины. Павлик уехал, она скучает по Глебу и хочет его видеть. Нужно объясниться с ней, так не может продолжаться вечно. Хватит с него этих историй, он сам себе противен. Марина, Кира…И везде какой-то отравляющий дым, а ему хочется чтобы в жизни все было ясно и просто. Осторожно подбирая слова, Глеб пишет Марине что им нужно поговорить. Судя по радостным, восклицательным знакам она ничего не подозревает. Да, он он заедет к ней после работы. С ее играми должно быть покончено, ему вдруг становится отчетливо ясно, какую жалкую роль он играет в этом навязанном ему треугольнике. С Кирой все чище, но надолго ли? По существу, он впутан в две похожие истории. Они как зубодробильные ириски завязли у него во рту. Сладко, но сильно ломит зубы. У него они крепкие, но сразу две даже ему не по зубам.