Беттина Белитц - Раздвоенное сердце

Потому что там больше не прощали мои слёзы. Я стала слишком взрослой для этого. Притом, что плакала я не из-за себя. Причин, чтобы плакать, не было. Во всяком случае, такой причины, из-за которой плакали другие. У меня были хорошие оценки по всем предметам, даже по физкультуре я добивалась от своего худого тела приличной успеваемости.

Нет, я плакала из-за других, из-за несправедливости, из-за гнева. Я плакала, потому что собака моего одноклассника в его день рожденье была задавлена машиной. Он сам остался в это чёрное утро дома, а я плакала за него и почти не могла остановиться.

Я чувствовала его боль, и когда он уже мог посещать могилу в саду, я этого не могла. Я плакала, потому что один из школьников заболел раком, и я знала раньше всех других, что он умрёт. И он умер. Я плакала, потому что они постоянно избивали маленького ростом Сибастьяна, и никто ему не помог. Я плакала, потому что они натёрли куском льда мою соседку по парте, когда у неё было воспаление уха и она от боли хныкала, хотя нас не связывала дружба. А так же когда над ней смеялись из-за её корсета.

И я плакала из-за страха. Из-за настоящего страха, который никто не узнавал - и я меньше всего я сама.

Одновременно я противоречила учителям, если они были не правы, и жаловалась, если находила, что оценка была не уместной. Если они без причины несправедливо обращались с одноклассниками. Я вмешивалась в споры, которые меня не касались, и в конце была я злой, жестокой и не справедливой. Я была злой, но так же я была плаксой и умником.

— Плакса, плакса, — кричали они хором, когда снова новый поток лился из моих глаз. Кроме этого я не правильно одевалась, у меня была не правильная причёска, и я слушала не правильную музыку. Я чувствовала себя худой, чудаковатой и страшной, хотя мои родители не уставали постоянно утверждать обратное.

И как-то я достигла момента, когда страх казался не преодолимым. Каждое утро перед школой меня тошнило, потому что я боялась снова заплакать. Я ничего не могла есть, пока школа не заканчивалась, и каникулы становились священными островками, когда я только и делала что спала, читала и ела. И мечтала о том, что Гриша снова обратит на меня внимание.

Пока я не приняла решение - решение изменится. Первая цель: больше не плакать. Иногда я почти задыхалась из-за комка в горле или должна была под каким-то предлогом покинуть комнату, но я больше не плакала. Мой девиз: больше не чувствовать так сильно. Больше не размышлять о других.

Больше не ощущать их страх и боль. Это было самым тяжёлым. Потом я была готова, смогла стать более активной. Я наблюдала, как в эксперименте, и училась от других. Я выбрала Николь и Дженни, как доверенных и как образец, потому что они были популярны, и в то же время более и менее симпатичными. Они не были для меня такими чужими, как другие.

Я узнала, какая одежда им нравится и какую музыку они слушают, и я нашла для себя что-то, не точно такое же, а похожее. Это сработало - они меня заметили. И мы стали подругами. Другие начали смотреть на меня более благожелательно. Я больше не была странной, а была подругой двух популярных девушек в классе. Так что я в этом не ошиблась. Так просто всё было.

Это было освобождающее. Я была одной из них. Меня приглашали на вечеринки, и в поездках мне больше не нужно было выбирать самую убогую кровать в самой не популярной комнате. Я специально систематически писала контрольную на тройку или четвёрку*, чтобы не казаться больше умником (поступок, причинявший мне телесную боль), и забывала иногда, так же специально, сделать домашнее задание, так что могла у кого-то попросить, чтобы списать.

* Система оценок в Германии 1-6 балов, при этом 6 самая плохая оценка, а 1 самая хорошая.

Я выпрямила свои растрёпанные волосы и с помощью различных женских журналов научилась сама в ускоренном курсе краситься. Единственное, что не получилось - это забыть Гришу. Не тосковать больше по защитнику, который меня спасёт.

— О боже, я была хороша, — простонала я и вытерла слёзы с уголков глаз. Была ли я так же довольна? Довольна - да. Но счастлива? Счастливее, чем сейчас? Я этого не знала.

И что я от этого буду иметь, всё помнить? Быть самой собой - это никогда по-настоящему не работало и сейчас не сработает. Единственное, что я могу сделать - это выучить новые правила. Во что играли здесь? Во что играла Майке? Я не могла распознать игру Майке. Майке была просто Майке. А Бенни? Лола? Надин? Не буду ли я опять так выделяться, как тогда в школе, если заговорю с ними - и разве это уже не случилось?

И есть ли правила, которым следует Колин? Я не нашла ответа. Но моё разочарование из-за визита Дженни и Николь потихоньку исчезло. Я их использовала - ни больше, ни меньше. Они мне всё ещё нравились, но что-то больше не подходило.

Я выскользнула из постели, надела джинсы и футболку, вышла на улицу и исследовала на тёплом весеннем солнышке мамину работу в огороде. В некоторых местах уже пробивалось свежая зелень из земли. Я села на пенёк и провела рукой по траве под моими ногами.

Мне придётся начать всё сначала. Это было трудно, но это единственный путь. Завтра я начну следующую фазу наблюдения. Завтра в школе. Операция "Жизнь в деревне" может начинаться.

Но весь день я не могла избавиться от чувства, что в этот раз ничего не получится.

Я стояла на краю пропасти и смотрела в её головокружительную бездну. Всюду была зелень, ничего кроме зелени: деревьев, папоротников и травы. Казалось, словно это было море из зелени. Там, в долине, сквозь чащу вился журчащий, голубой ручей. Я хотела туда, он манил меня.

Я вытянула руки и бросилась вниз. Секунду спустя Крылья Смерти коснулись меня, ещё через мгновение я почувствовала, как выросли мои собственные крылья. Они были невероятно сильными и крепкими. Чтобы взлететь, мне нужно было только расправить их.

Опустив голову с клювом, я, смелая и полная жизни, устремилась вниз. Я всегда знала, что должна лишь расправить крылья, чтобы не разбиться, прыгнув со скалы.

Я видела всё. Каждый лепесток, каждую веточку, каждый крошечный комочек пыльцы на лапках пчёл, которую они усердно собирали, кружась над хрупкими и нежными полевыми цветами. Тёплый воздух нежно ласкал мой живот.

Русло ручья, которое я видела, было песчаным, и из-за этого казалось невероятно жёлтым. Сам ручей был неглубокий, примерно полметра глубиной, и по нему можно было бегать. Мне захотелось пронестись по этому ручью. Мои крылья и лапы превратились в четыре красно-коричневые ноги с копытами.

Моё тело, покрытое шерстью, пронзила чистая энергия. Мои рога отражались в дрожащей глади воды. Осознание того, что я могу передвигаться на четырёх ногах, приносило мне невероятное удовольствие. Я чувствовала себя невероятно лёгкой, казалось, будто я парю. Зайдя в воду, я ощутила невероятную прохладу. Вода ласково омывала мои лодыжки.