Дженнифер Эстеп - Поцелуй холода

— Я спрашиваю ещё раз: С тобой всё в порядке? — В этот раз слова Найкмедса звучали презрительно. — Или у тебя было только что что-то вроде… приступа?

— Нет, мне нехорошо. — Я протиснулась мимо него и протопала к концу ряда. — Мне нехорошо поэтому…

Я завернула за угол и показала на переднюю сторону полки, но потом слова замерли у меня на губах.

Стрелы не было — исчезла, как будто никогда её здесь не было.

— Гвендолин? Что-то случилось? — Найкмедс встал за мной, выйдя из ряда полок.

Я открыла рот, снова закрыла его, опять открыла, но не нашла слов.

Я хотела сказать: «Нет мне нехорошо. Кто-то только что попробовал проткнуть мою голову стрелой.»

Но я не могла ему это рассказать. Без всяких доказательств. Найкмедс меня ненавидел. Он никогда мне не поверит, что кто-то в его библиотеке в меня стрелял. И даже если он мне и поверит, ну, тогда это наверное не будет его сильно интересовать.

Я снова закрыла рот и осталась просто стоять, а мои щёки горели от ярости, стыда и страха.

Найкмедс поднял свои чёрные брови так, как будто показывал, что он считал, что я потеряла последний остаток своего рассудка.

— Так, с письмами я закончил. Складывай свои вещи, затем я выключу свет и закончим на сегодня.

Он ушёл назад в своё бюро, а я осталась где была, чувствуя себя одновременно немного растерянной, испуганной и разочарованной.

Я глубоко вздохнула и повернулась к полке, как будто бы стрела могла магически снова появиться. Этого она конечно не сделала, но, по крайней мере, я поняла, что я не вообразила всё это себе.

Так как на дереве красовалась зазубрина, которой до этого не было.

Глубокая, страшная, в форме звезды углубление было, наверное, три сантиметра глубиной. Кто бы эту стрелу не выпустил, должно быть её и забрал, пока я сидела съёжившись на другом конце полки. Это было единственное объяснение, которое мне пришло на ум. Но если это было так, почему он просто снова в меня не выстрелил, пока я повернулась к нему спиной? Услышал ли стрелок Найкмедса

и поэтому убежал? Если да, тогда мне надо в будущем быть более любезной к закомплексованному библиотекарю — намного любезнее.

Но в данный момент я только хотела найти ответы, и знала путь, как я могла бы это сделать. Я подняла дрожащую руку, пока мои пальцы не остановились возле вмятины. После секундного колебания я прислонила их к расщепленному дереву, зная, что моя психометрия сразу среагирует и точно покажет, что же случилось.

Плок!

Перед моим внутренним взглядом появилась картина стрелы, как она врезается в дерево — и больше ничего. Никакого намёка на то, кто её выстрелил или почему. Разочарованно, но не особенно неожиданно. Для большего мне нужна была стрела или лук, из которого она была выпущена. Это были инструменты, которые стрелок трогал, вещи, которые он применил для попытки убийства. В книжную полку только попали. Поэтому в ней не задержались никаких чувств — только след стрелы, проникший в толстое дерево.

Разочарованно я опустила руку.

— Гвендолин! — крикнул Найкмедс за одной из дверей стеклянного комплекса бюро.

— Ты возьмёшь сейчас же свою сумку, или она останется здесь на ночь.

Ничего больше не было, чтобы я могла ещё сделать — ни сегодня вечером, ни без лука, стрелы или какого-либо другого доказательства, — так что я отвернулась от испорченной полки и пошла к стойке.

Я схватила мою сумку и накинула ремень на плечо, не думая об этом. Вместо этого я прокручивала в уме события дня. Сначала внедорожник, а теперь стрела в книжной полке. Всё это предполагало только один вывод.

Кто-то пытался меня убить. Но в этот раз это было не в спортивном зале, и это была не тренировка.

Нет — в этот раз кто-то делал это всерьёз.

— Кто-то действительно пытался тебя убить? — спросила Дафна полчаса спустя.

Я пожала плечами.

— Убить, покалечить или ранить. Разве это не одно и тоже для Жнецов?

Мы сидели в моей комнате и ели печенье с шоколадом и клубникой испечённое моей бабушкой Фрост.

Ну да, Дафна ела печенье. У меня просто не было аппетита. С того времени как в меня выстрелили в библиотеке, мой желудок свело судорогой.

После того, как Найкмедс запер входные двери, я бежала всю дорогу от библиотеки древностей через верхний двор до общежития Стикс, где находилась моя комната. Делая каждый шаг, я ждала увидеть стрелу, летящую из тени и пронзающую моё сердце.

Но ничего не случилось.

Мне удалось добраться целой до моего общежития, использовать студенческую карточку, чтобы зайти, и исчезнуть сразу в своей комнате, которая находилась на третьем этаже в отельной башне. Она была обычно обставлена для комнаты общежития — кровать, стол, несколько книжных полок, телевизор и маленький холодильник, — но я придала комнате и мою личную нотку. На письменном столе в рамках пара фотографий моей мамы, вместе с маленькой статуэткой от Ники. Вик, спящий в это время в своих ножнах, висел на стене над столом, рядом с моими плакатами Чудо-женщины, Девушки с кармой, Киллеров.

Обычно моя комната была для меня безопасной гаванью, во всём этом безумии, которая представляла собой Мифическая Академия. Но не сегодня вечером. Я сидела, съёжившись и обернувшись покрывалом в клеточку на полу, и выглядывала через нижнюю часть панорамного окна наружу. Было не похоже, чтобы кто-то затаился в траве возле общежития, но за это время уже стемнело.

Почему ты думаешь, что это Жнец тот кто пытался тебя убить? — спросила Дафна.

— А кто же ещё? Кроме того профессор Метис сказала мне, что семья Жасмин, может быть, будет за мной внимательно следить, потому что я замешана в её смерти.

— Точно. Её семью ты по настоящему разозлила. Не говоря уже о Жнецах в общем.

Валькирия разлеглась на моей кровати и одной рукой ела печенье, в то время как другой она что-то набирала в своём ноутбуке. От движения подвески на её серебряном браслете звенели. Карсон купил этот браслет несколько недель назад, когда он был еще занят тем, чтобы найти мужество и пригласить Валькирию на свидание. Сейчас он был её самым большим сокровищем.

— Жнецам не нравится, если кто-то из них умирает, — добавила Дафна.

— Месть, можно сказать, — их жизнь. Ты расскажешь профессору Метис, что случилось?

Метис была моей учительницей

по истории мифов, и каким-то образом она стала моей наставницей. Кроме того, она была лучшей подругой моей мамы, когда они обе еще ходили в Академию. Профессор рассказала мне, что моя мама спасала ей жизнь бесчисленное количество раз, и что она будет наблюдать за мной, пока я была здесь.

Мой взгляд метнулся к письменному столу, затем подошла к нему и взяла в руки фотографию в рамочке. Две девочки улыбались и держались за руки за стеклом. Моя мама и профессор Метис, когда они были приблизительно моего возраста.