Дженнифер Эстеп - Поцелуй холода

Статуя ничего не сказала и не пошевелилась. Я этого и не ждала.

И всё же каждый раз, когда приходила в библиотеку, я останавливалась здесь ненадолго, чтобы поговорить с богиней. Я не знала действительно ли она меня слышала, но это гарантировало, чтобы я чувствовала себя немножко лучше. Как будто Ника меня охраняла. Как будто я, действительно заслужила её магию и доверие ко мне.

Как будто я, как её чемпион, действительно могла делать добро.

Я снова развернулась и пошла в центр библиотеки. Длинная стойка для выдачи книг разделяла первый этаж на две половины. За стойкой находились бюро, отделённые стеклянной стеной, а впереди стояли длинные столы, где ученики могли делать уроки. Имелась так же тележка, где можно было купить кофе, смузи и сладкие закуски. Я глубоко вздохнула, чтобы насладиться смесью ароматов горячего кофе и сухого немножко затхлого запаха книг.

Потолок библиотеки куполообразный, возвышался надо мной. Мне всегда казалось будто здание намного выше, чем семь этажей, как будто библиотека возвышается так высоко, что касалась облаков. Другие ученики утверждали, что на потолке можно увидеть удивительные фрески, которые представляют различные мифологические битвы, и сияют золотом, серебром и драгоценными камнями, но я ни разу не ходила наверх, чтобы посмотреть. Отсюда снизу можно было увидеть только тени.

Только я поставила мою сумку под стойку, как за мной открылась дверь одного из бюро и появился Найкмедс.

— Ты опоздала Гвендолин, — выпалил он и сложил руки на груди. — Как всегда.

Найкмедс был настоящим брюзгой в библиотеке древностей. Если на него только посмотреть, можно посчитать его сладким, ну, выглядел он хорошо, со своими чёрными волосами и голубыми глазами — для чувака, которому примерно сорок. Но как только он открывал свой рот, сразу понимал, какой сумасбродный, жеманный и чванливый он был в действительности. Библиотека была гордостью Найкмедса, и он всё в ней любил с интенсивным, преданным, тщательным фанатизмом. Ну да, всё кроме учеников. Найкмедс не любил, когда кто-то дотрагивался до его драгоценных книг и артефактов — даже тогда, когда это нужно было для домашнего задания.

Но как-то так получилось, что я теперь висела на шее библиотекаря. Когда я только пришла в Академию, у профессора Метис была идея, что работа в библиотеке мне поможет, встретиться с другими учениками и подружиться с ними. Это не совсем сработало. В принципе я была у Найкмедса бесплатным рабом — и на свете ничего не было, чем бы он наслаждался больше того, как мной командовать.

Я никогда не лезла за словом в карман, и это всегда ему не нравилась, но пару недель назад он стал меня ненавидеть. Жасмин Эштон хотела меня убить в библиотеке, и, ну, во время нашей схватки, много чего сломалось.

Найкмедс ненавидел всё, что портило его драгоценные книги. Честно, чувак не согнул бы даже одной книжной обложки. Я сделала намного больше. Я фактически разрушила весь первый этаж библиотеки. Я всё ещё продолжала, снова раскладывать книги по местам, которые перемешались, когда я опрокинула полку, чтобы остановить Жасмин проткнуть меня мечом.

— Ну, Гвендолин? — пролаял Найкмедс и застучал пальцами по локтю другой руки. — Что ты скажешь в своё оправдание?

Я закатила глаза. Я ведь не могла рассказать библиотекарю, что я потихоньку покинула лагерь, чтобы навестить бабушку Фрост. Это было против великих правил. Но может быть я смогу немного поднять его плохое настроение. Я залезла в свою сумку, вытащила дозу с кексами, открыла крышку и протянула её ему. Запах шоколада должен даже на его угловатом лице сотворить улыбку.

— Кекс? — спросила я с надеждой в голосе.

Выражение лица Найкмедса омрачилось.

— Ты принесла запрещенную еду в библиотеку, Гвендолин?

Я вздохнула, потому что знала, настало время проповеди. Ну хорошо, подумала я и откусила кусочек кекса, пока Найкмедс смотрел на меня сердито. Попробовать не мешало.

После пятиминутной, причинявшей боль ушам лекции Найкмедса на тему, какую еду можно приносить в библиотеку, а какую нет, я приступила к работе. Преимущественно я сидела за прилавком, давала на прокат книги и искала другие в компьютере.

Библиотека была предназначена не только для того, чтобы учиться — здесь ученики встречались, чтобы на других посмотреть и себя показать. И многие из них прокрадывались за тёмные ряды полок, чтобы заняться сексом. Иногда Найкмедс заставлял меня стирать пыль с полок и расположенных между ними витрин. Каждый раз я находила больше использованных презервативов, чем смятых записок или потерянных карандашей. Фу. Я бы не захотела заниматься этим в библиотеке, где в любое время, каждый мог застать врасплох. Но в Академии это считалось кайфом. Или как-то так.

Сегодня вечером в библиотеке толпилось больше молодёжи чем обычно, потому что все хотели сделать домашнее задание прежде, чем приблизится большая поездка в выходные. Все разговоры только и крутились о зимнем карнавале. Я слышала больше чем просто пара замечаний об этом, пока шла через библиотеку и ставила книги на полки. Все казались взволнованными, потому что поедут на горнолыжный курорт, здесь поблизости — и уже запланировали большое количество развлечений.

— Ты слышал? Самсон Соренсен снова организует огромную вечеринку, как всегда. Будет минимум пять бочонков пива, а может и больше.

«Мне интересно, со сколькими парнями переспит в эти выходные Морган Макдугал. Двумя? Двенадцатью? Двадцатью?»

Эта последняя реплика была произнесена Хеленой Пакстон, амазонкой, с моего курса английского, с волосами и глазами цвета карамели.

Последовали ехидные смешки и лукавые взгляды в сторону Морган, которая сидела одна за столом рядом со стойкой для выдачи книг. С её чёрными волосами, карими глазами и пышной фигурой Морган была одной из захватывающих дух девушек в Академии — кроме того, она о ней ходила дурная слава шлюхи. Честно. Каждый знал, что Морган спала с Сэмсоном, хотя он в это время был вместе с её лучшей подругой Жасмин.

— Так, мне кажется двадцать, — ответила Хелена сама на свой вопрос.

— Ведь Морган всегда охотно занимается этим.

Снова все захихикали. Морган сидела спиной к группе амазонок, но я могла видеть, как её лицо покраснело от злости и унижения. Она наклонилась ближе к книгам, не сделала другим девушкам одолжения, не повернулась к ним и не посмотрела со злостью на них. И всё-таки мне было её жалко. Я знала, как чувствуют себя изгнанники.

Может быть, это потому, что меня почти задавил джип, но, внезапно, у меня не хватило терпения оставаться приветливой и спокойной и держаться в стороне, как я обычно делала. Особенно, потому что предметом обсуждения была Жасмин.