Айви Девлин - Красная луна

— Идея хорошая, но ты, похоже, немного…

— Мне надо что-нибудь делать, — перебила я. — Чтобы поменьше думать. Хорошо? — Я услышала в собственном голосе умоляющую интонацию.

Рене это тоже заметила. Она расслабилась, тоже села за стол и похлопала меня по руке.

— Тогда сейчас придумаем, — согласилась она. — Чем ты любишь заниматься на досуге?

— Я… — начала я, но остановилась.

Я не знала. До прошлого года, когда я пошла в школу, я все время проводила с родителями. В школе я узнала кое-что о людях, и гораздо меньше — о развлечениях, вернее, о том, что я под этим понимаю. А потом… потом случилось все это.

Бен, подумала я и представила нас вместе. Мы бы просто сидели и говорили, и…

Мне было бы хорошо.

Я оттолкнула эту мысль.

— Мне нравится гулять в лесу.

— Мне тоже, но, наверное, надо придумать что-то другое, — ответила она. — Не связанное с лесом. Что-то, что не заставит нас снова вспоминать о твоих родителях.

Так что в итоге мы стали строить крыльцо. Выяснилось, что пройтись по магазинам ни одна из нас не хочет — я была в торговом центре один раз, с Кирстой, и, когда Рене выдвинула такую идею, я покачала головой, и она сказала:

— Слава богу. Просто ненавижу туда ездить, мне не нравится стоянка, и освещение там отвратительное.

— Согласна. Там все такое фальшивое.

— Ты не грустишь из-за того, что тебе это не нравится? — поинтересовалась Рене.

— Нет. Родители научили меня быть собой, и я этому рада.

— Я тоже, — ответила Рене. — Думаю назначить тебя ответственной за качели.

— Качели?

— Да, на крыльце будут качели, — с улыбкой ответила она. — Мы будем сидеть на них и смотреть на звезды и на лес. Зачем крыльцо, если на нем нельзя сидеть?

Мне никогда не приходилось где-то сидеть и смотреть на лес. Я всегда могла войти в него.

Я попыталась это сказать, но вспомнила события предыдущего дня и закрыла глаза.

Мне нужен был всего лишь один день. Один день нормальной, обычной жизни. И он у меня будет, сказала себе я. Будет.

— Хорошо, — сказала я, открывая глаза. — Покажи мне их.

Рене достала качели, но собрать их оказалось сложнее, чем я предполагала. Деталей было очень много, почти все похожие, и их надо было привинчивать друг к другу какой-то крошечной металлической штучкой, которая постоянно выскальзывала у меня из рук.

— Папе бы они не понравились, — отметила я, с трудом стараясь вставить штырь Д в паз К.

— Что? — переспросила Рене рассеянно. Она только что вернулась из дома — уходила, потому что зазвонил телефон. Мне было интересно, кто звонил, но спрашивать я не стала.

Вместо этого я поинтересовалась:

— С тобой все в порядке?

Она покачала головой и сказала:

— Только что звонил Рон. Сказал, что вчера у дома твоих родителей кто-то был, а неподалеку упало дерево. Оно вполне могло кого-нибудь зашибить, и он хотел убедиться, что тебя рядом не было. — Она сделала паузу, посмотрела на меня. — Я сказала, что ты больше в лес не ходила.

Я уставилась на будущие качели, дергая упрямую деталь с буквой Д.

— Не хочу больше терять любимых, — проговорила она. — Я этого не вынесу. Понимаешь?

— Да, — ответила я. — Если мне удастся вспомнить, кто убил родителей, я смогу быть уверена, что убийца никому больше не причинит зла. А для этого мне надо быть живой.

— К тому же тебе еще в колледж поступать, — продолжила Рене. — Уже скоро пора будет задуматься об этом. Как и о прочих планах на будущее. Так?

— Я… да, — сказала я, хотя о колледже не думала уже сто лет.

Я была слишком занята мыслями о родителях. И о Бене.

Рене посмотрела на меня и добавила после паузы:

— Ты же понимаешь, что об этом подумать надо. О своей жизни.

— О том, чтобы уехать отсюда? — спросила я, вспоминая, сколько она ссорилась из-за этого с отцом, ведь ей так хотелось, чтобы он достиг большего. И о том, что это положило конец их отношениям.

— Нет, — мягко ответила она. — Просто… нельзя жить прошлым. Поверь мне, это приносит лишь боль. — Она отвернулась, а потом сменила тему: — Ну что, вернемся к работе? Ага?

Я посмотрела на нее. Вспомнила, сколько ей пришлось пережить — она потеряла папу даже не один раз, а дважды. Подумала о том, сколько еще страданий выпало ей на долю, о которых я не знала, но догадывалась.

Мы с Рене продолжали узнавать друг друга. Я понимала, что наши отношения все еще строятся, доверие только взращивается.

— Хорошо, — сказала я и снова принялась за качели.

Я работала почти целый день, но в итоге я их собрала. Мы с Рене хорошо потрудились, останавливались, только чтобы перекусить бутербродами в обед, и, когда я докручивала последний винт этим странным ключом или как его там, у меня заурчало в животе.

— Пойдем ужинать, — предложила Рене, — я уже так устала от этих досок, к тому же мы обе заслужили что-нибудь вкусненькое. Может, съездим в пиццерию?

— Давай, — согласилась я, с ухмылкой вспоминая заведение.

Это был единственный ресторан в Вудлейке, но мы с мамой и папой туда почти никогда не ходили. Может, раз в год, на мой день рождения, и папа всегда говорил, что мамина еда вкуснее; но мне там нравилось. Мне было интересно наблюдать за людьми. До того как пошла в школу, только там я и могла посмотреть, чем занимается народ, который ведет «скучную» жизнь, как говорил папа.

— Пойду переоденусь, — сказала я, но Рене засмеялась:

— Зачем? Это же всего-навсего пиццерия.

Она там часто бывала. Она была нормальной горожанкой. Вела такую жизнь, которой не хотел для себя папа. Я заколебалась, задумавшись о том, что бы он и мама на это сказали.

— Ты знаешь, мы встречались с твоей мамой «У Бесси», — сообщила бабушка.

— С мамой?

— Мы не договаривались о встречах, нет, — уточнила Рене. — Но я иногда заходила туда пообедать и видела ее. Ей нравилось их печенье. Мы общались.

— Ты разговаривала с мамой? — Я уставилась на Рене. — Она никогда не рассказывала…

— Твоего папу это бы не порадовало, — объяснила она. — И я, и Дебби очень любили Джона. И тебя. А от вкусного печенья я сама никогда не откажусь.

— Значит, вы общались?

— Всего несколько раз, — ответила Рене. — Твои родители шли своим путем. И ты можешь идти своим. Даже должна. Они бы хотели этого. Они любили тебя именно так, как родители должны любить ребенка.

Она посмотрела вниз, на землю, и я поняла, что она думает о папе. Они так долго и яростно ссорились, что между ними осталась только тишина, молчание, которого они так и не нарушили.

— Хорошо, — сказала я, и мы пошли к машине.

Я посмотрела на качели — они легонько раскачивались на ветру. В стеклянной кухонной двери я заметила отражение машины, а на столе — газету, которую утром читала Рене.

Газета.