Мэнди Хаббард - Рябь (ЛП)

Я киваю, поскольку это все, что я могу сделать.

Его голос хриплый, ровный и успокаивающий.

– Говорят, сто пятьдесят лет назад никс наткнулся на сирену. Он увидел ее плавающую и был очарован. Но в отличие от других мужчин, она не могла заманить его своим пением. Вместо того чтобы последовать за ней в воду, он просто стоял там, загипнотизированный ее голосом. Ни один из них не знал, что делать, только то, что они были своего рода родственными душами. Они были заинтригованы. Они провели ту ночь вместе, глядя на воду. Каждую ночь он возвращался, чтобы посмотреть на ее плаванье, и, в конце концов, они полюбили друг друга, и тогда все изменилось. Их проклятия были разрушены, и они уже не были рабами их судьбы. Легенда гласит, что, когда никс и сирена влюбляются, с них снимаются проклятия.

Он медленно выдыхает.

– Проклятия были местью за дела наших предков. Их предназначение в том, чтобы обречь нас на одиночество. Ведь никто не сможет принять таких чудовищ, как мы. Стоит им узнать правду... они тут же покинут нас.

Я сглатываю. Он прав. Как только мой папа узнал, кем была на самом деле моя мама, он тут же исчез. И никогда больше не возвращался.

– Но нам двоим... зачем нам судить друг друга из-за этого? Мы способны взглянуть глубже. Увидеть друг друга такими, какими мы являемся на самом деле, а не такими, какими мы обречены быть.

Я сглатываю.

– Откуда ты знаешь об этом?

Он улыбается, его взгляд на мгновение снова становится отсутствующим, прежде чем мы снова встречаемся глазами.

– Мой отец – никс, а моя мать – сирена. Если у них получилось, то и у нас есть шанс.

– Путь к тебе был долгим и извилистым. Некоторые никсы никогда не находят тех, кого ищут. Они живут всю свою жизнь с проклятием.

Эрик придвигается ближе, и большим пальцем легонько проводит по моей скуле.

– Два года назад утонул старшеклассник, будучи при этом отличным пловцом.

Стивен.

– Само по себе этого было не достаточно. Но потом я увидел фотографию твоей матери, умершая при необычных обстоятельствах. И узнал, что у нее была дочь. Мои родители знали, как важно найти тебя. Поэтому они послали меня сюда, чтобы выяснить, был ли я прав.

Он наклоняется ближе, встречаясь со мной глазами.

– И оказывается, я был прав. Ты – сирена. Как и никсов, сирен не так уж и много. Ты, вероятно, единственная в мире близка к моему возрасту.

Он делает паузу и нагинается еще ниже, так что наши глаза оказываются на одном уровне.

– Ты знаешь, это имеет смысл. До сегодняшнего дня плавание, скорее всего, стало единственным, что имеет для тебя значение, в то время как остальная часть твоего мира вращается вокруг него. Но ты должна хотеть от жизни большего, чем то, на что тебя обрекли.

– Я... – я сглатываю. – Просто это странно. Слышать, как ты говоришь об этом вслух. О том... кто я на самом деле. Я никогда и никому не рассказывала этого.

Я не знаю, что и думать. Все переворачивается с ног на голову. Он смотрит на меня, замечая страх в моих глазах, и отступает назад. Внезапно образовавшееся пространство между нами позволяет мне набрать воздух в легкие, и я делаю большой вдох.

Он хмурится.

– Прости меня... Я... должно быть, давлю на тебя. Я никогда не думал, что ты можешь не знать обо мне. О таких, как я... о нас.

Я сглатываю, осознавая, что поднимаюсь, хотя не знаю, зачем.

– Я просто... этой информации... многовато для меня. Я не знаю, что сказать прямо сейчас.

– Ты не должна ничего говорить. Привыкни к мысли об этом, и мы сможем еще завтра поговорить обо всем.

– Думаю, у меня уже есть парень, – говорю я неубедительно.

Он поджимает губы.

–Я понимаю. Это... – Он не знает, что сказать. Он явно не ожидал такой реакции от меня. – Печально, – заключает он.

– Мне все ещё нужно плавать сегодня?

Эрик кивает.

– Да. Тебе придется продолжать плавать. До тех пор, пока мы не влюбимся. – Он прочищает горло. – Я пойду.

Я не знаю, что сказать. Это был самый странный разговор в моей жизни.

– Ты будешь завтра в школе?

Он кивает.

– Да. Я перевелся сюда. Я надеялся... надеюсь, что мог бы стать нормальным. Надеюсь, что мы могли бы стать нормальными. Как все остальные, окончить школу вместе.

Я киваю, но не знаю, что сказать.

– Можем ли мы поговорить об этом завтра? Когда я все... осознаю?

Он кивает.

– Да. Конечно.

– Хорошо. Э-э, тогда увидимся?

Я спускаюсь к воде, разворачиваюсь спиной к озеру, и смотрю на него.

– Ага. До завтра. – Он не прерывает зрительного контакта со мной, отступая в тень. – Увидимся.

А потом разворачивается и уходит в темноту. Я стою на берегу озера еще несколько минут, ожидая, что он вновь появится. Но этого не происходит.

Наконец, я прыгаю в воду, она единственная никогда не меняется.

Когда на следующий день я захожу в столовую, то замечаю Эрика, сидящего за одним столом с Коулом и Сиенной. Впервые я вижу его рядом с ними; он там из-за меня, потому что теперь он знает, кто я на самом деле. Меня пронзает головная боль, и я хочу развернуться и бежать, но прежде, чем я успеваю это сделать, Сиенна поднимается и машет мне.

Мимо меня с обеих сторон проносятся ученики, наполняя столовую голосами. Но все они словно исчезают. Единственные люди, которые имеют значение в этом мире – в моем мире, – втроем находятся за тем столом. Коул и Эрик не должны сидеть рядом. Они должны быть в километре друг от друга.

Я заставляю свои ноги двигаться, пересекая столовую, пока не останавливаюсь в конце стола. Патрик, Никки, и Кристи находятся с противоположной стороны стола.

– Приввет, – говорю я.

Я поспешно обвожу их всех взглядом. Мне становится не по себе от того, как парни смотрят на меня. Словно я принадлежу каждому из них.

Я пытаюсь вести себя равнодушно, хотя все совсем наоборот. Я смотрю на Эрика. Он улыбается.

– Похоже, Сиенна устроила мне официальный прием. Я стоял позади нее в очереди, и она настояла на том, что я не должен обедать в одиночестве.

Я киваю, словно вся эта ситуация совершенно нормальная, словно Эрик всего лишь новый горячий парень из нашего класса по английскому, а не единственный человек, который может (предположительно) спасти меня от проклятия.

– Ты собираешься садиться? – спрашивает Сиенна.

Я осознаю, что стою там как полная идиотка, и сажусь на стул напротив Коула и Эрика. Я беру яблоко с подноса и откусываю большой кусок, радуясь возможности воздержаться от дальнейшего разговора.

– Эрик как раз говорил нам, что в Сан-Диего сейчас тридцатиградусная жара. Нам только мечтать о таком. – Сиенна морщится, как будто сама мысль о бледной коже причиняет ей боль. – Мой загар почти сошел.

– После школы я собираюсь позагорать в новом месте на Гриффин Стрит. Ты должна пойти со мной, – говорит Никки и добавляет, глядя на меня: – Присоединяйся, если хочешь.