Лорел Гамильтон - Страдание

Я отмотала немного бумаги, наконец оторвала ее от чертова рулона, и вытерла рот.

— Хочешь, чтобы я ушел?

— Нет, — на автомате ответила я, а затем какая-то часть меня задумалась, было ли сказанное правдой. Разве за секунду до того, как ввалиться сюда, я не думала о том, что хочу побыть одна?

Никки отпустил мои волосы и стал выходить из кабинки.

Я потянулась назад и ухватила его за штанину.

— Пожалуйста, — попросила я. — Просто дай мне минутку. Я не хотела огрызаться. И не хочу чтобы ты уходил. Спасибо, что позаботился обо мне.

— Можешь говорить что угодно, но я улавливаю как ты чувствуешь себя на самом деле, не забыла? Ты раздражена, даже зла.

— Но не на тебя, — возразила я, все еще цепляясь за край его штанины. Ему приходилось носить штаны с очень свободной посадкой, потому что его мускулистые бедра не втискивались в некоторые модели узких джинсов.

— Только потому что ты злишься не на меня, не значит, что ты не накинешься на меня. — Я не совсем разобрала тон его голоса, но он явно не был хорошим.

— Прошу, — снова сказала я. — Давай не дадим нашим проблемам выкинут что-нибудь нехорошее. Мне просто нужно разобраться, что за чертовщина твориться в моей голове.

— Хорошо, — осторожно ответил он, будто не доверял… мне. Он был большим, сильным, сильнее и лучше большинства охранников, физически сильнее чем когда либо смогу стать я, но в этот момент я кое-что поняла, чего не понимала раньше. Если буду его оскорблять, то как моя Невеста , он ничего не сможет с этим поделать. «Невесты» по большей части не имеют возможности возразить своим хозяевам. Он даже вынужден поддерживать меня в приподнятом настроении, потому что если несчастна я, то и он чувствует себя несчастным. Я задумалась, а насколько наши с ним отношения похожи на его отношения с матерью, а затем пожалела об этой мысли. Все это очень странно и попахивало Фрейдизмом. Почему я стала думать об этом? Что, черт возьми, со мной не так? А потом поняла, что всегда так делала. Я привыкла слишком много думать над отношениями и тыкать в них палкой, пока те не разрушаться, после чего только и оставалось сказать «Вот видите, я же говорила». Блядь, да что же с этим делом такое, что за последние несколько минут я вернулась к своим старым дебильным привычкам?

Я кинула туалетную бумагу в унитаз и смыла свой обед, потом отпустила штанину Никки и протянула ему руку. Мне не нужна была помощь, чтобы подняться, но это было своего рода извинение и способ показать ему, как я сейчас благодарна, и как я его ценю.

Он смотрел на меня сверху вниз, с высокомерным выражением на лице, совершенно нечитаемым; его единственный голубой глаз смотрел на меня сурово и недружелюбно. Не только меня в последнее время одолевали старые проблемы.

Был момент, когда я подумала, что он не пойдет на уступку, и что за эти несколько легкомысленных секунд мы разрушили что-то между нами.

— Просто скажи мне взять твою руку, и помочь тебе подняться, и мне придется выполнить.

— Я не хочу, чтобы ты делал это, потому что тебе пришлось, я хочу, чтобы ты сделал это, потому что захотел.

По его лицу пробежало почти болезненное выражение:

— Почему ты продолжаешь давать мне выбор, Анита? Ты не обязана.

— Может именно поэтому, — ответила я. — Потому что не обязана.

— В этом нет смысла, — сказал он, но наклонился и взял меня за руку. Он поднял меня на ноги и тут же вывел из кабинки, так что мы оказались в основной части туалета. Он просто продолжал смотреть на меня, как будто не мог понять чем или кем я была.

— Кажется я что-то упустил, — высказался Домино. — Вы только что поругались?

— Почти, — ответила я.

— Как ты? — спросил Никки.

— Уже в норме.

— Никогда не видел, чтобы тебе было так плохо, — сказал Домино.

Я пожала плечами. Мы с Никки все еще держались за руки, как будто боялись отпустить друг друга.

— Меня довольно регулярно выворачивало на местах преступлений.

— Ты все время так говоришь, но я никогда не видел, чтобы тебе было плохо, — возразил Никки.

— Тут не место преступления, — сказал Домино. — Отчего тебе поплохело?

— Почувствовала запах разложения из палаты его отца и это оказалось слишком после событий прошлой ночи.

— Прошлой ночью запах тебя не тревожил, — заметил Никки.

— Поверь мне, еще как тревожил, — не согласилась я.

Никки слегка улыбнулся и сжал мою руку:

— Это тревожило всех, но не настолько.

— Я понятия не имею, с чего меня так скрутило.

Он притянул меня к себе так, что наши тела соприкоснулись. Никки снова смотрел на меня, но теперь это был другой взгляд, не сердитый и суровый, а как будто он о чем то усиленно размышлял.

— Что?

Он просто покачал головой:

— Может тебе нужно больше спать.

— Всегда какие-то дела, — ответила я.

Домино предложил мне мятный леденец.

— Мятные конфетки входят в комплектовку твоего снаряжения? — удивилась я.

— Мы ликантропы, Анита. И иногда поедаем такое, что люди не хотели бы унюхать в нашем дыхании.

Я взяла предложенную сладость и продолжила говорить, перекатывая ее во рту:

— Но ты же поедаешь в животной форме; и как только перекидываешься в человека у тебя уже другой рот.

— Разве? — спросил он.

Я нахмурилась, задумавшись над этим:

— Думаю, да.

— Считай, что это меры предосторожности, — сказал Домино.

Я сжала руку Никки, а затем отпустила, чтобы подойти к раковинам и помыть руки. Я посмотрела на него в отражении зеркала и спросила:

— Ты тоже таскаешь с собой мятные леденцы?

— Нет, просто вертигры, в отличии от львов, слишком изнеженные ублюдки.

— Предположу, слопав сырого мясца, львы потом просто вылизывают друг друга, и конфеты им ни к чему, — съязвил Домино.

— Ага, что-то вроде.

Домино закатил глаза, как будто этот разговор про я-круче-всех, был для Никки в порядке вещей:

— Знаю, знаю, только сообщество вергиен переплюнуло верльвов в плане выживания. Вертигры по сравнению с вами, просто отсоски.

— Только не в Сент Луисе, — не согласился Никки.

— О чем это ты? — спросила я, вытирая руки.

— Точно не знаю, как Нарцисс стал главой вергиен нашего города, но он серьезно возится с их социальными нормами.

— Как это? — снова спросила я, направляясь к двери.

— Гиены грызутся не больше львов, зато куда агрессивнее. Они калечат друг друга с такой жестокостью, на какую мы никогда не пойдем.

— Калечат друг друга, — повторила я, вспоминая некоторые из «игровых» комнат, виденных мною в клубе «Нарцисс в цепях». Ликантропы могут вылечить почти все, что было нанесено без применения серебра или огня, а значит, если ты любитель БДСМ, то там имелись такие варианты, которые человек никогда бы не пережил.

— Я имею ввиду не все эти дела с бондажом. Я про то, что они дерутся просто ради драки, и драки, вспыхнувшие под влиянием момента могут полностью изменить их клановую структуру. У любой другой группы животных есть ритуалы схваток за доминирование. Схватка, вышедшая из под контроля не обязательно что-то изменит, потому что если она неофициальная, тогда может вписаться остальная часть группы и принять чью либо сторону, или в некоторых группах животных неофициальные схватки не считаются, даже если они заканчиваются смертельным исходом.