Алан Аюпов - Сад фонтанов

— Это ты был боярином когда-то в своей прошлой жизни.

— Ты чо! Муха?! — удивился я. — Ты действительно в это веришь?

— А ты нет? — задал он встречный вопрос.

Я растерялся, так как не знал чего ответить.

— Как тебе сказать… Думаю, что это очередное оболванивание народа, только и всего.

— Ты дурак или притворяешься? — спросил он, глядя на меня через парок чая прищуренным глазом.

— Слушай, если ты в секту какую попал, то не агитируй меня. Я не верю во все эти штучки-дрючки. Может, ты ещё и в загробную жизнь веришь? — съехидничал я.

— Конечно, — очень спокойно согласился он.

— Ты чо-о?! Мухович?! Мозгами поехал?! — обалдело захлопал глазами я.

— Слушай, ты же не полный идиот. Мы с тобой не одну ночь напролёт беседовали на подобные темы, а ты делаешь вид, что впервые слышишь. Вроде умный мужик, а строишь из себя дурочку.

— Никого я из себя не строю, — понизив голос, ответил я. — А вот с тобой что-то действительно творится. Тебе не кажется, что ты начинаешь заговариваться?

— Чудак ты, — миролюбиво сказал Арнольд. — Для чего ты уподобляешься среднестатистическому простолюдину? Ты же не такой!

— Ты что мелешь?! Если б я был чем-то выдающейся личностью, так не сидел бы здесь в этой дыре, а был бы где-нибудь в Москве, в больших людях…

— Болван т, — незлобиво обозвал он меня. — Тот, кто у власти, не есть ещё большой человек. Скорее наоборот.

— Не-ет, Муха! Давай заканчивать. Не то мы до такого доболтаемся, что потом может стать «мучительно больно за бесцельно прожитые годы», — процитировал я Островского.

— Да Бог с тобой, — согласился он и добавил. — Всё складывается к тому, что тебе, как впрочем, и всему человечеству, необходимы материальные доказательства существования реального мира.

— А мы, по-твоему, живём не в реальном, что ли?

— В реальном, — согласился он. — Но эта реальность нереальна, так как самостоятельно существовать не может.

— Я тебя не понимаю.

— А и не надо понимать. Это придёт само собой.

— Что придёт? — Не понял я.

— Понимание строения мира. Ты же видел, как устроены матрёшки?

— Да, конечно, — не догадываясь, в какую сторону он клонит, согласился я.

— Вот так и мир устроен, — неожиданно заключил Арнольд.

— Чего?! Это старо! Ты бы чего поновее придумал.

— Ладно. Пошли спать, — снова прервал он меня, глянув на часы.

— Мне уже спать некогда, — ответил я.

— Ну, это твои проблемы, а я пойду, подремлю немножечко, — потягиваясь до хруста в суставах, сообщил Муха.

— Правильно! Сначала заболтал, а теперь в кусты.

— Я тебя за язык не тянул. Ты сам согласился чаёк со мной отпить, — зевая во весь рот, ответствовал он.

— Муха, я когда-нибудь побью тебя за такие штучки, — пригрозил я.

— Мы это уже слышали, — отпарировал он и уже в дверях, не оборачиваясь, вдруг добавил: — Тебе сегодня предстоит за одну минуту разлюбить свою… — тут он запнулся, подбирая более удачное слово, и продолжил. — дамочку и влюбиться на веки веков в другую!.. Более достойную. Но!.. А впрочем, это неважно, — буркнул он и вышел.

— У тебя явное помрачение рассудка, — бросил я в закрывающуюся дверь.

Всё остальное время до самого такси пролетело, как одна минута. Насущные дела так закрутили мне мозги, что Муха со своими разговорами напрочь вылетел из головы. И только когда к крыльцу подъехала машина, я спохватился. За весь день мне не довелось увидеть её даже мельком, даже издалека… Вспомнились последние слова Арнольда. В одном он был, безусловно, прав. Сегодня мне предстояло расстаться со своей первой любовью раз и навсегда. Однако, пока не было такси, всё казалось в будущем, но вот машина с шашечками на борту стоит у парадной, и пришло время расставания. Всё-таки хорошо, что я не пошёл её искать. Так будет проще для нас обоих. Уже взявшись за ручку дверцы, невольно оглянулся. Мысли разлетелись, как вороньё от выстрела охотника. Я с недоумением смотрел перед собой и ничего не видел. Слёзы застлали глаза. Она стояла метрах в ста у самого угла здания. Лёгкий ветерок развивал юбку её платья. В руках был платочек, безжалостно терзаемый ни за что.

— Вы садитесь или нет? — раздражённо спросил меня из машины водитель.

— Да, да, конечно, — беспрерывно глотая стоящий в горле ком, ответил я.

Как мне были ненавистны в этот момент все такси на свете. То их часами не дождёшься, а то они приезжают, чуть ли не на пять минут раньше. Глядя на неё, я сунул ногу в салон и снова оглянулся. Её руки были сжаты в кулачки, прижаты к груди. С такого расстояния увидеть чёрные, блестящие маслины её глаз было невозможно, но представить не составляло большого труда.

— Так Вы едете или нет? — снова спросил водитель.

— Послушайте, Вы! Счётчик работает? — не сдерживая своего неудовольствия, спросил я.

— Да, конечно, — с недоумением в голосе ответил таксист.

— Тогда ждите, сколько мне потребуется. Платит тот, кто музыку заказывает.

— Наоборот, — поправил меня сам водила.

— Тем более, — прорычал я и стал медленно устраиваться на заднем сиденье.

— Вы напрасно это делаете, — неожиданно миролюбиво заметил шофёр. — Чем быстрее вы расстанетесь, тем лучше для вас обоих будет.

— Много Вы знаете, — возразил я и потянулся к ручке дверцы, с тайной надеждой ещё разок взглянуть на неё.

— Знаю, молодой человек, — ответил он и рванул машину с места так, что дверца по инерции захлопнулась сама, а меня вдавило в сиденье с такой силой, что щёлкнули где-то внизу подо мной многострадальные пружины.

Я резко обернулся и в исчезающем за углом другого здания стекле окна увидел в последний раз в своей жизни её: Мою судьбу, свою любовь, первую и последнюю. Такси вырвалось на магистраль и, не снижая скорости, понеслось к аэропорту. До самолёта оставалось ещё полтора часа.

Всю дорогу я не отрывался от стекла заднего обзора, как будто там можно было увидеть ту, от которой только что с такой скоростью умчался. Мелькали кварталы, но я ничего не видел. Я не хотел видеть: Я не хотел жить: Солнце висело высоко над горизонтом, но уже близилось к вечеру. Было довольно жарко. Мне же было холодно. Пыльная дымка совсем запорошила стекло, только я всё равно продолжал куда-то глядеть. Машина лихо подкатила к главному входу в аэровокзал. Водитель вышел и открыл передо мной дверцу. От такого сервиса я очнулся.

— Пожалуйста, — сказал он. — Вы прибыли по месту назначения.

— Спасибо, — сказал я и полез в карман за деньгами.

— Оставьте себе на память, — вдруг сказал таксист и, усевшись за руль, укатил, оставив меня в недоумении торчать на привокзальной площади с пачкой ассигнаций в руках.

В таком заторможенном виде я вошёл в здание аэропорта.

— Молодой человек, — услышал я и вздрогнул. — Спрячьте деньги, не соблазняйте любителей лёгкой наживы.