Алан Аюпов - Сад фонтанов

Ну, надо тебе?! Утёнок утонул! Никогда бы не подумал, что такое могло быть. А может, это всё-таки шутка? И потом, о каком оборудовании идёт речь? И куда это я с ним попёр? Да ещё к тому же и с подругой, закончившей что-то, то ли школу, что вряд ли, то ли училище?.. В общем, загадок становилось не меньше, а всё больше и больше. Уже безо всякого энтузиазма я потянулся за очередной порцией неожиданностей.

«Здравствуй, милый мой!

Вот снова пишу тебе письмо. Я уже так здесь соскучилась. Так хочется тебя увидеть, поцеловать. Погода здесь плохая, холодно и тучи всё время набегают. Мы с Катей в воскресенье были на море. Мама погнала. Приехали и уехали. Чего там делать. На обратном пути зашли к учительнице, посидели там три часа, она дала мне фотографии с нашего выпускного. Магнитофон мой что-то не хочет дома работать. Сначала, ещё в поезде не играл. Дома оказалось, пассики полетели. Мы с Катей их поставили, а теперь что-то со звуком. Очень тихо, а как стукнешь — играет.

Любимый, я уже ищу материал, вернее, знаю, какой будет. Только может, лучше найду. Ты сейчас, конечно, скажешь, что так и знал. Извини, но я ещё ничего не сказала. Скоро Мила приедет. Маме дали путёвку в санаторий с двенадцатого ноября на двадцать четыре дня в Бийск. Она вообще ещё никуда не ездила лечиться.»

В этом месте я просто рассмеялся. Это же надо! В ноябре и куда! В Бийск! Никогда не знал, что там есть лечебницы. С каких это пор Бийск стал курортом? Да ещё и когда?! Практически зимой… Я ещё раз перечитал эти строки. Да-а! Нарочно не придумаешь и только.

«Да и бабушку когда положат не известно, потому что там очередь и перед ней описывали на ноябрь. Бабуля говорит: „пока эту операцию дождёшься, так и умрёшь“. Четвёртого должны сказать, когда её будут ложить.»

Бедная бабушка… В каждом письме её кладут на операцию, а в каком-то уже она была прооперирована. Сколько же ей нужно операций?! В её-то возрасте?! Я потёр уставшие глаза. Что-то тут не складывалось.

«Вот теперь не знаю, что делать? Как там у тебя дела? Ты, если возьмёшь, всё равно пришли анкету. Так и так нужно будет. Куда наша подруга будет поступать или она работать устраивается? Я купила пластинку Дебюсси фортепьянные пьесы и Бах месса си минор. Изольда ведь говорила, что её у нас не выпускали. Ты не обижайся, что я мало написала. Я уж и отвыкла вообще писать. Орфография у меня не блещет. Сейчас пойдём на дальний огород сторожить клубнику. Можно было бы, я бы тебе переслала в письме, представляешь?! Мама купила ещё Маркеса. Так что тот будет наш. Ну ладно. До свидания. Целую тебя очень нежно, а ты?»

Вот-те на! Оказывается, моя персона обожает Дебюсси и Баха! А Маркеса я вообще не читал?! Надо бы найти время и посмотреть хоть, о чём идёт речь? Мне стало даже интересно узнавать собственную судьбу. Я поднялся и вновь наполнил опустевшую чашку. Да, с подругой тоже непонятки. Что за таинственная дама?!

«Здравствуй, Любимый мой!

Получила сейчас оба твоих письма, надеюсь, что два моих ты тоже получил. Как видишь, у нас тут всё не так хорошо и быстро получается. Да и не могло быть по-другому. Мила так и не приехала, я уж и не жду её теперь, зато прикатил какой-то их троюродный братец. Собирается поступать здесь на плавбазу мотористом, какой-то ненормальный. Не знаю, долго ли он у нас проживёт, но на мою нервную систему он действует отрицательно.

Дорогой, я, конечно, благодарна „вам“ за столь активную деятельность, но не знаю, когда смогу ответить тем же. Бабушку всё не могут положить на операцию. Всё мест нет. Не представляю, как ей будут делать? У неё постоянный кашель и ничто не помогает. Я купила материал на платье. Сиреневая, капроновая ткань „ветерок“. Мы ведь договаривались, что для себя я буду сама всё доставать, А ты фату купил, да ещё длинную. Я длинное платье не хочу, куда его потом девать?! Только не обижайся, что-нибудь потом с ней придумаем. Укоротить, наверное, как-нибудь можно. Милый мой, не предпринимай ты больше ничего. Понятно, что тебе хочется, как у добрых людей, но ты пойми же, что для меня на всю жизнь будет унижением воспоминание о свадьбе, на которой я буду бедной родственницей. Да, а к костюму пусть лучше будет галстук, ладно? Я тоже успела заболеть, проклятый нос! Не идёт мне Рижский климат. Да, ещё после купания в море… С одной стороны хорошо, значит всё в полном порядке. Писала на огороде, куда мы сбежали от братца. Да, я подстриглась, не бойся, концы только. Всё.»

Во дела! Здесь дело даже до фаты дошло. И всё же не понятно, почему она всё время обращается в некоторых случаях на «вы»? Я, что к свадьбе готовился с кем-то? Но у меня нет никого!.. И с подругой всё ещё больше запуталось. Она же вроде бы что-то только закончила и вновь поступает?! С чувством страха я протянул руку за последним листком. Он был совсем тоненький, маленький и какой-то жалкий. И веяло от него болью.

«Здравствуй.

Вот, наконец, пишу тебе письмо. Конечно, оно будет обращено и ко всем вам. Не знаю, должна ли я просить извинения за всё то беспокойство, которое вы испытали из-за этой свадьбы. Напишу всё, как есть. Мама восприняла моё сообщение очень тяжело, у неё снова, как в прошлом году, отнялась левая часть тела, правда, сейчас ей уже лучше. На ноябрьские она не согласна. Главное возражение — нужно доучиться эти два года, а в общем _о_н_а_ считает, что мы должны ещё подумать. Приехать я не смогу. Бабушку в августе только положат на операцию. Не знаю, как бы ты, Дорогой, поступил на моём месте, если конечно любишь своих близких. До свидания. 16-vii.»

Ну, вот и долгожданный финиш! Всё осталось по-прежнему. Бабушка на операцию, парализованная мама на курорт, братец идиот и т. д., и т. п. Всё вернулось на круги своя. А чего я, собственно говоря, ожидал? Ежели всевышним так было решено, так тому и быть.

Вздохнув, сложил письма в прежнем порядке и вернул на старое место. Уже в дверях почему-то подумал, а с какой стати эти письма лежат у всех на виду? Странные у меня замашки в этом времени.

На кухне опять злорадно заскворчал чайник. Заваривая чай, продолжал усиленно думать или пытаться это делать. Только толку от этого не было ну никакого. В голове творилась такая каша… Решительно отставив чайник, снова ринулся в комнаты на поиски хоть какой-нибудь зацепки. Всё было тщетно. Дополнительный осмотр ни к чему не привёл. Магнитофон, который я выключил полчаса назад, был неизвестной мне конструкции. Как этого сразу не заметил? Лоджия застеклённой не была, как и балкон. В маленькой спальне на стенах не было ни одного ковра, сплошные фотообои с дурацкими видами и обнажёнными женскими телами в самых неимоверных позах. Всё это было явно не моих рук дело. Да и вкусы клеившего подобную дрянь были прямо противоположными моим.