Светослов - Оранжевый блюз

Юна вдруг тихо спросила:

— А где Серёга твой? Ты говорил — он музыкант был классный…

— Введенский что ли? В порядке он… Да он сейчас музыкой не занимается, — время не то, — угрюмо ответил Маэстро и выпустил дым. Он задумался и продолжил: — Как бы это сказать… замкнулся он в себе; то ли возгордился, то ли надоело всё… А потом всё бросил. Не знаю, чего не хватало ему. Так играл! Гитара пела…

Маэстро затянулся, прищурившись, как бы что-то вспоминая…

— Может, его не понимали здесь? — подхватила Юна.

— Да нет… Просто человек с гипертрофированным самомнением перестаёт видеть вокруг себя уникальных и более талантливых людей и, тем самым, замыкаясь в своём эго, постепенно теряет свой дар, не замечая этой Божественной утраты, — констатировал Маэстро.

— И где он сейчас? — Юну почему-то затронула судьба этого человека, бросившего искусство.

— Да он сейчас круто поднялся, из банков не вылазит… Шучу, конечно; но, судя по нему сегодняшнему, живёт не хуже, чем зажиточный американец. С фирмачами западными контакты у него конкретные; да и вообще, правильно — деньги к деньгам идут. А на Руси талантов хватит.

Маэстро драматически глянул на Юну, затем погасил сигарету, встал и подошёл к окну…

— Весна уже. Благолепие…

— Наверное, пора ложиться отдыхать… Утро мудренее, — промолвила Юна, обняв любимого.

— Да, наверное…

Он мягко взял её за руки, затем медленно повернулся и выпустил на свободу.

Юна разобрала постель и, погасив свет, изящно скинула свой халат… Маэстро когда-то купил ей этот элегантный атрибут женского обихода, сотканный из воздушно-атласной ткани, и был очень рад этому подарку, ибо в его жизни подарков было немного. И Юлиана взаимно восхищалась таким знаком внимания. И сейчас, когда она обнажённо проявилась в лунном полумраке ночной комнаты, как белая виолончель в затмении сцены, ему подумалось, что всё материальное и напускное — это лишь временное сокрытие жизни, необходимое для её дыхания, каковым является тишина в предчувствии музыки…

Он разделся и лёг рядом с любимой. Она притихла, как бы прислушиваясь к дыханию и мыслям своего ангела… Он думал о чём-то прекрасном. Он медленно произнёс:

— Сегодня, наверное, самый счастливый день в моей жизни…

— В нашей, — поправила его Юна.

— Да, в нашей, конечно.

Он улыбнулся. Юна тихо продолжила:

— Я вот всё думаю, что означают эти стихи…

— Видимо, то, чему надлежит быть, — ответил Маэстро. — И то, что было — неспроста… Надо же — на Канарах оказаться…

— О, как там прекрасно, — заворожённо пролепетала Юна.

— Да. И бродяги восхищают, — продолжил Маэстро. — Мне кукольник со скрипачкой в душу запали… Оригиналы. А как марионетка прыгнула! Гениально…

Он взглянул на любимую, и в его взгляде она вдруг почувствовала некую многозначительность, предвосхищавшую что-то необыкновенное и таинственное…

Она задумчиво спросила:

— Интересно, кто был тот обросший тип в рубище, который пытался вскрыть себе вены? Такой странный…

Маэстро набрал воздуху и ответил:

— Я думаю, это был Агасфер — человек, осуждённый на вечное скитание. Он помечен клеймом, дабы его никто не трогал — ни звери, ни змеи, ни люди. Отказавший Христу — вот его бремя…

Он замолчал и повернулся к Юлиане. Она с изумлением вымолвила:

— Ничего себе…

Она прижалась к любимому и тихо выдохнула:

— Ангел мой…

Он ответил ей жертвенным дыханием:

— Мы будем жить, моя родная…

— Мы будем жить светло и вольно, — продолжила она.

— И ветер гнёзда нам совьёт, — он перешёл на шёпот…

И когда их дыхания сомкнулись, превратившись в неопалимую силу единства, опора ушла из-под плоти… Они взлетали всё выше и выше, не чуя под собой ничего, врываясь телами в свободу, где била, жгла и штормила любовь, и, оглушая, колокольно голосила Вселенная, укачивая их в летучей колыбели, и плыли они в бесконечность…

Юна уснула, как ребенок, — откинув голову, с чуть приоткрытым ртом. Маэстро спал и видел, как в комнату плавно вошёл высокий человек в белой одежде и с перевязью на челе. В руке он держал массивный тройной канделябр с пылающими свечами. Человек подошёл совсем близко к спящим, и Маэстро услышал чеканную гулкую фразу:

— Смотри!..

Комнату начал обволакивать полупрозрачный дым. Очертания её размылись, и Маэстро оказался на хорошо освещённой обширной местности, покрытой густой сочной травой и небольшими зеленеющими кустарниками… Воздух был насыщен каким-то зыбким туманом, и казалось, что неба нет, а всё наполнено этим призрачным маревом, тем не менее, очень светлым, и свет этот исходил непонятно откуда… Неожиданно на этой пустынной местности начали появляться люди, причём странным образом — один за другим, с вытянутыми вперёд руками. Они как бы множились, возникая один за другим от простёртых вперёд рук… Постепенно неисчислимая толпа разного пола и возраста заполнила эту странную местность; и тут Маэстро увидел, что перед каждым из них лежит его собственная одежда, и одежда каждого помечена своим номером. Это было похоже на какую-то неотвратимую, тотальную кодировку… Вдруг Маэстро увидел перед собой тоже свою одежду — светлую ветровку с широким воротом. Но на ней не было номера… Он окинул взглядом толпу, затем приподнял голову и невольно отпрянул… Его взору во всём своём величии предстали семь Ангелов с семью чашами… Они, чуть вскинув крылья, зависли в воздухе над людьми в безмолвном и грозном призыве, но никто на них не обращал внимания. Все о чём-то говорили, лепетали, смеялись, суетились, шумели; и звук человеческих голосов, нарастая, переходил в какой-то зловещий гул… Затем каждый, как по мановению, поднял с земли свою одежду; и толпа начала хаотично растекаться в разные стороны… И тут произошло непостижимое. Семь Ангелов подняли свои чаши, озарив пространство ослепительно золотым сиянием, и опрокинули их на землю. Всё перемешалось — воздух, земля, казалось, слились воедино, превратившись в пылающее месиво… Затем начался шквал грохота, как от бури, и, казалось, неистовый шторм безумной силы всё сносит на своём пути… Он затих так же внезапно, как и начался. Дым рассеялся, и Маэстро опять увидел ту странную пустынную местность, но ничего прежнего на ней не осталось, — всё было преображено… Вдалеке, над горизонтом, полыхало и клубилось огромное огненное зарево… Интуитивно посмотрев направо, Маэстро вдруг увидел каких-то людей. Их было совсем немного, они медленно брели, скорее — плыли куда-то вперёд. Но их становилось всё больше, — мощная световая волна выхватывала людей откуда-то из небытия, причём свет исходил от мысли каждого идущего человека и создавал новый образ, который озарялся и оживал… Так продолжалось некоторое время. Наконец, Маэстро понял, что он находится в бескрайнем Саду, а светлые люди, шедшие некогда вдалеке, заполнили пространство этого чистого мира, причём совершенно не мешая друг другу и не создавая никакой суеты. Далеко впереди вздымался туман, и сквозь это манящее марево светилось нечто умиротворяющее и нетленное…