Александра Айви - Рождество у русла реки (ЛП)

И не имеет ли это отношение к мужчине?

Мысль заставила кровь закипеть и понестись по венам. Рыча, он набирал скорость, проносясь от дерева к дереву. Только когда услышал пронзительный и очень злой крик собрата пумы, он остановился. Тяжелое дыхание, его пумы, вздымало бока, он понял, что он спугнул добычу массивного самца пумы, который явно был на охоте. И не просто самца. Он про себя выругался и превратился в свою человеческую форму. Вторая пума так же изменилась.

— Гаррик?

Подсвеченный луной, высокий, белокурый, он уставился на него, сбитый с толку и более чем раздраженно.

— Что, черт возьми, ты здесь делаешь? Я думал, что ты заканчиваешь контракт на конспиративной квартире.

— Он провалился, — Гаррик поднял взгляд и посмотрел на него, Рафаэля, его начальника и наставника. — У меня есть еще одно место на примете, но у меня есть здесь кое-что, что имеет более важное значение.

Раздражение в золотых глазах стало убывать.

— Твоя мать?

— Нет, — быстро ответил Гаррик, когда ветер пробежал по его горячей коже и его горячей крови, охлаждая их. — Она в порядке. Это из-за ее чертовой сиделки, которая взъерошивает мой мех и вызывает оскал.

— Милая Молли? — сказал Рафаэль, широко распахнув глаза и не веря своим глазам. — Она слишком хороша, для такого разочарования. Хотя, — поправился он с хитрой усмешкой. — С таким совершенным личиком и пышным телом, есть пантеры мужчины, которые не прочь, чтобы она взъерошила их мех или вызывала оскал.

Мгновенный взрыв внутри мозга, сделал Гаррика бешеным и неконтролируемым. Он бросился на мужчину, и в считанные секунды, прижал к стволу дерева.

— Это правда? — прорычал он, его пульс бешено стучал. — И кто был теми, кто «не прочь»?

Рафаэль не двигался. Он не выглядел сердитым или испуганным. Вместо этого, он сказал спокойно, с любопытством в голосе.

— Эта реакция, которую нужно рассмотреть, брат. Разве ты не согласен?

Ноздри Гаррика затрепетали. Потому что осознание того, что он сделал и с кем, забурлило в его горячей крови, он покачал головой и проворчал.

— Извини. Я, наверное, не выспался.

Развернувшись от ствола кипариса, Рафаэль двинулся вперед, луна освещала глаза.

— Так, где же она?

— В Медицинском Центре, — произнес сухо Гаррик. — Она уехала. После пяти лет. — Фыркнул он. — Утверждает, что у нее новая должность.

— Тогда, она будет с другими одинокими целителями.

Желудок Гаррика сжался. Он забыл, что часть сиделок живет там.

— Когда ты говорил о других мужчинах, которые могли бы быть заинтересованы в ней, ты говоришь в общем или о ком-то конкретном…

— Я ничего не знаю, брат, — заверил его Рафаэль. — Но если ты так взвинтился от такой идеи…ну, о чем это говорит тебе?

— Что ей там не место, — бросил Гаррик.

— Попробуй снова.

Его глаза резко поднялись, встречаясь с Рафаэлем.

— То, что это новая работа ей не подходит. Она была в безопасности и комфорте, здесь. Она была счастлива… — он не договорил. Счастлива? Черт, явно не была. Потому что если бы была, то осталась бы. И не смотрела бы на него так, в холе, прежде чем вышла. Будто не хотела иметь с ним ничего общего.

Он сглотнул.

Будто она хотела что-то другое. Или кого-то другого.

Даже не попрощавшись с наставником, Гаррик обратился снова в пуму и побежал. Он это исправит. Предложит больше денег, больше отклика ее работе, неважно, что она потребует. Все, чтобы вернуть ее обратно домой, которому она принадлежала.

Тогда он сможет вернуться к своей работе, которой он принадлежал, со спокойной душой, снова.

Молли осмотрела ее старую квартирку в общежитии.

В ней было не много места. Небольшая спальня, гостиная и ванная комната. И все же, они у нее были. Без отягчающего мужского присутствия, который мог приходить и уходить из ее жизни, когда захочется.

Распаковав вещи, Молли направилась к кладовке, чтобы забрать фонарики, остролист и небольшой ящик с елочными игрушками, которые она оставила там, после смерти родителей.

Вернувшись в комнату, она приступила к созданию рождественской атмосферы и вынудила свой разум и сердце принять все это. Да, она вернулась туда, откуда начинала. Да, ее душа была изранена. И да, она чувствовала себя так, будто истратила пять лет своей жизни впустую.

Но будь она проклята, если собирается позволить себе тяжесть на сердце, что разрушит ее последние драгоценные дни отдыха, которые она любила больше всего.

Приходящее рождество будет принадлежать ей.

Наконец, удовлетворенная тем, что прогнала скуку, заменив ее праздничной бодростью, Молли подошла к окну, которое выходило на русло реки, вспоминая последнее рождество, которое провела с родителями. Улыбка коснулась ее губ.

Она делала вид, что слишком взрослая, чтобы волноваться из-за всех подарков, которые были аккуратно и красиво упакованы и сложены, как у камина, так и внутри чулок. Но Молли тайно была в восторге, когда отец, не слушая ее, подхватил на руки, чтобы она поместила ангела на вершине каминной полки.

Вот, по чему она скучала. То, чего она хотела.

Смех. Любовь. Семейный уют.

Ее семью.

Она вытерла слезинку. Черт. Может она повесит чулок для себя в этом году. И сделает горячий шоколад с зефиром.

Это было ее место. Ее новое начало.

Повторяя слова в попытке убедить себя, что не совершила ужасную ошибку, уйдя из дома ранее, Молли резко напряглась, когда учуяла знакомый запах приближающегося кота.

Гаррик.

Дерьмо. Пульс застучал быстрее, она двинулась вперед, желая закрыть за собой дверь. Но опоздала, так как сердитый мужчина, просто ворвался в ее квартирку, его агрессия заполнила пространство с покалывающим теплом.

Огляделся, его брови сошлись на переносице, когда взгляд уловил фотографии и личные вещи, которые были расставлены по всему помещению, а так же рождественские украшения.

Его умный разум не упустил тонкие проявления уютного гнездышка.

И он был недоволен.

— Что это? — прорычал он.

— Мой дом, — она обняла себя, остро осознавая, что он без пиджака и галстука. Его рубашка нараспашку, открывала четко очерченные мышцы груди, а его волосы были растрепаны, он никогда не выглядел более возмутительно мужественным. Дрожь потрясла ее тело, когда образ, ее облизывающую всю эту гладкую кожу цвета карамели, возник в ее голове.

Нет.

Она не должна фантазировать о раздражающей пуме. Она провела слишком много лет в таких фантазиях. Она заставила себя встретиться с его горящим взглядом.

— Я не помню, чтобы приглашала тебя.

Его рука были на бедрах, глаза отражали мерцание звезд.

— У тебя был дом.

— Нет, — покачала она головой, отказываясь быть запуганной. — Я была сотрудником, которому довелось жить под твоей крышей.