Надежда Волгина - Найди меня, я рядом (СИ)

— Но, почему его заперли в подвале и приковали цепями? — спросил Захар.

— А, по-твоему, он может существовать в темном мире, будучи живым? — Она спокойно смотрела на Захара. — Его заперли, чтобы умертвить. А так как черная ведьма — абсолютное зло, то она не может просто убить свою жертву. Она привыкла это делать медленно и мучительно.

Иван смотрел на свою мать и не мог поверить, что можно так спокойно рассуждать о предстоящей смерти собственного сына. На ее лице не дрогнул ни единый мускул. Абсолютное спокойствие.

— Если у меня была мать, — задумчиво произнес он, — то, как я оказался в детдоме? Мне сказали, что мать умерла при родах, и оставить меня было некому. Я всегда думал, что у меня есть одна единственная родственница, какая-то седьмая вода на киселе… Она иногда навещала меня. По материальным соображениям она не могла оформить опекунство. — Он все реальнее осознавал, в каком обмане рос. — Можешь ты мне объяснить, как все было на самом деле? Как получилось так, что при живой матери я попал в детдом?

— Начнем с того, что ты не должен был родиться! — Женщина внимательно смотрела на него. Во взгляде ее читалась жалость и грусть. — Испокон веков в нашей семье рождались только девочки. И тут я понесла тобой… Моя бабка… она сильная ведьма… узнала, что должен родиться мальчик. Что только они не делали, чтобы освободить меня от плода. — Она тяжело вздохнула. — Только все оказалось тщетным. Видно, тебе суждено было народиться на этот свет. — Она слегка улыбнулась.

— Постойте, постойте, — перебил ее Захар. — В вашей семье были одни женщины. Но, ведь, у детей же были отцы?

— Отцы?! — Она в раздражении махнула рукой. — Конечно, были! К сожалению, без них невозможно родить ребенка. Мы сами выбирали себе мужчин. Те, кто нам приглянулись, не в состоянии были бороться с колдовством. И потом… мужская сила нужна была в хозяйстве. Многие из наших женщин выходили замуж. Но только не я! — Ее лицо опять стало упрямым. — Я не собиралась делать этого. Я даже не знаю, кто был твоим отцом. Уж, больно страстной я была… тогда. — Она говорила так спокойно, будто речь шла о самых обычных вещах. Иван же склонялся к мысли, что его мать была развратницей. — Одним словом, я понесла… и через девять месяцев родился ты. — Она вновь замолчала, взор ее затуманился воспоминаниями. — Ты был такой красивый! Твои глаза… они были, как небо — огромные и прозрачные. Они и сейчас такие. — Она улыбнулась, выныривая из омута прошлого. — Можешь не верить, но я полюбила тебя всем сердцем…

Ее голос дрогнул, и на глазах появились слезы. Она с мольбой смотрела на сына, молча прося поверить. А ему и самому до боли хотелось верить. От мысли, что его кто-то любил, пусть и совсем недолго, становилось теплее на душе.

Иван уже простил ее. Все грехи, что она несла перед ним, стирались несколькими словами о любви. Ведь, если она любила, и у нее отняли сына, то трудно представить себе всю степень ее горя и отчаяния. Это гораздо хуже, чем переживать от мысли, что тебя никто и никогда не любил.

— Я сопротивлялась, — тихо продолжила она рассказ. — Не хотела расставаться с тобой. Но они… они сделали это тайком, когда я спала. Они выкрали тебя. И больше я никогда тебя не видела.

— И вы не знали, где я? — глухо спросил Иван.

— Я и сейчас этого не знаю, — промолвила женщина. — Они никогда не говорили мне, где ты…

— А где… где я родился? Где вы жили?

Женщина назвала место, и Иван аж подскочил от неожиданности.

— Это же поселок, рядом с которым находится наш детдом! — воскликнул он. — Получается, вы всегда были рядом, — с грустью добавил, — и я ничего об этом не знал.

— Ах, змеюка! Как же больно ты кусаешься! — Женщина злобно погрозила кому-то кулаком. Она продолжила говорить, ни к кому не обращаясь. Ее грозный взгляд блуждал по стене камеры, а кулаки были крепко сжаты и побелели от напряжения. — Ты мне заплатишь! Все время, что я оставалась жива, он был рядом. А я не знала! О-о-о… — Она взвыла и упала на колени. Уткнувшись в ладони, громко разрыдалась. Иван с Захаром пребывали в растерянности, не зная, что предпринять.

Глядя на плачущую мать, Иван почувствовал, как в груди зарождается что-то теплое, согревая ее. Глаза защипало от слез. Он подошел к женщине и робко неуверенно погладил ее по голове. Она схватила его руку и прижала к своему мокрому от слез лицу. Потом и вовсе начала осыпать дрожащую руку поцелуями.

— Простишь ли ты меня когда-нибудь? — подняла она к сыну заплаканное лицо.

А он уже ей все простил. Иван присел и прижал голову женщины к себе.

— Я страдал едва ли больше, чем ты, — прошептал он, обнимая мать, которая была всего на два года старше него. — А как случилось, что ты так рано умерла? Или они и тебя?..

— Нет! — не разжимая объятий, промолвила она. — Я сама… После твоего исчезновения, рассудок мой помутился. Я тогда чуть не порешила свою бабку. А потом слегла… надолго. Не могла я больше жить, понимаешь? — Она пытливо вглядывалась в лицо сына. — Через два года мучений, постоянных слез… Я их молила сказать, где ты… А потом… потом они сказали, что тебя нет в живых. Тогда, и я решилась…

— Ты покончила жизнь самоубийством? — в ужасе прошептал Иван.

— Это была легкая смерть! Я уснула и не проснулась больше в мире людей. — Она замолчала, и лицо ее вновь стало суровым и замкнутым. — Но, если бы я знала, где окажусь, я бы так не торопилась. Кроме того, здесь я узнала, что ты жив. Одним словом, жизнь меня наказала дважды: первый раз, отняв тебя, а второй — поведав о том, что ты жив, и, лишив возможности найти тебя.

Иван как никто умел сочувствовать людям. Чужие проблемы находили горячий отклик в его душе. Сейчас он видел всю глубину материнского горя.

— Я, ведь, даже не знаю, как тебя зовут…

— Люба! Твою горемыку мать зовут Люба. — Она утерла слезы и серьезно посмотрела на него. — Я хочу, чтобы ты прожил счастливую жизнь! Нет ничего прекраснее человеческой жизни, полной любви и счастья! Я спасу тебя! Вас! — Она взглянула на Захара, который деликатно сохранял молчание. — Но, нам нужно поторапливаться, пока черной ведьмы нет дома!

— А как же ты? Что будет с тобой? — спросил Иван.

— За меня не переживай! — улыбнулась Люба. — Должок у них передо мной! Такой должок, что во век не расплатятся. Я сумела притупить их бдительность, замаскировав чувства, когда узнала, что ты тут. Они ничего не смогут со мной сделать. Сейчас я принесу тебе одежду, а потом выведу вас отсюда.

— Постой! Еще один вопрос… Значит, это черная ведьма прокляла род Паны?

— Паны? Какой Паны? — удивилась женщина.

Спохватившись, Иван вкратце рассказал, кто такая Пана.

— Ах, это?.. Нет! Черная ведьма жила задолго до этого! Она первая колдунья в нашем роду. А род этой девушки прокляла моя пра-пра-пра… в общем, наша далекая родственница… Она тоже тут… А как ты встретился с Паной? — внезапно спросила она, осененная какой-то мыслью.