Татия Суботина - Жажда

Ни тот, ни другой вариант меня не устраивал, но как ни крути, нормального выбора все равно не было, поэтому пришлось смириться с тем, что предлагалось. Самым правильным решением в этой тупиковой ситуации для меня, оказалось, просто отойти в сторонку, смириться, что та Машка, которую я беспредельно любила, исчезла, а на смену ей возникла чужая, жестокая девушка.

Рычание и шум больше не повторялись. Эта тишина казалась зловещей.

Вскоре Данил вышел из дому, появившись внезапно, как жуткий призрак, и немедля направился ко мне. В каждом его резком движении сквозили сила и ярость.

— Пойдем, — приказал он, хватая меня за руку.

Несмотря на то, что касание Данила было грубым, по телу сразу же разлилось приятное тепло, точно меня окутали в шерстяной плед.

Данил все еще выглядел не полностью человеком, сохраняя образ половинчатой трансформации. Даже я могла признать, что смотрелось это довольно жутковато.

— А Маша?

Потрошитель нехотя повернулся в сторону сестры, та под его мрачным взглядом даже съежилась, словно пыталась стать меньше и незаметнее.

— Совсем голову мне задурила, женщина, — зло буркнул он. — Даже забыл про осторожность.

Машка взвизгнула, когда заметила, что Данил направляется к ней, и попыталась убежать. Но Потрошитель был намного быстрее, он действовал молниеносно. Схватив Машку за плечи, развернул к себе. Зафиксировав ладонями лицо, Данил не разрывая зрительный контакт, принялся что-то нашептывать. Его глаза пылали таким ярким фиолетовым цветом, что я искренне изумилась, как Машка выдерживала этот слепящий свет.

Но сестра не отвернулась, наоборот, застыла неподвижно, словно отвести взгляд ей было не по силам.

Я даже подалась вперед, чтобы расслышать слова, но безрезультатно, они постоянно ускользали. Будто шипящий ветер специально уносил такие любопытные мне звуки подальше.

Наконец, Машка обмякла в руках Потрошителя. Он заботливо подхватил ее на руки и опустил на крыльцо дома Сергея.

Наблюдая за тем, как бережно Данил касался сестры, меня впервые в жизни опалила ядовитая ревность.

— Что ты с ней сделал? — зло спросила, разрываясь между противоречивыми эмоциями и желаниями, что обуревали в тот момент.

Умом понимала, ревность в таких обстоятельствах выглядела, по меньшей мере, глупо, даже по-детски, и волноваться в первую очередь я должна о благополучии сестры. Но погасить эти взбунтовавшиеся собственнические инстинкты никак не получалось. Да и ослабевшее от непрошенных чувств сердце упрямо сжималось от боли, стоило только допустить мысль, что Машка понравилась Данилу. Она всегда слыла первой красавицей в поселке. Не то, что я. И эта его неуместная сейчас забота только разжигала в моей душе ненавистное пламя сомнений.

Грубо схватив под локоть, Потрошитель поволок меня прочь от дома к проселочной дороге, не одарив и словом.

Ночи в поселке всегда тихие, я была полностью уверена, что по пути нам никто не попадется. Повелось уже так, что даже если бы решила зайтись криком жители не вышли бы на улицу. Безразличие оно такое… Поэтому кричать можно было без зазрения совести и не сбавляя тона. Злость требовала выхода.

— Ответь мне! Что ты сделал с Машей?! — истерически взвизгнула, когда поняла, что Данил не только не спешил с ответом, а вовсе не собирался утолять мое любопытство.

— Немного подправил ее воспоминания, — нехотя отозвался он, не замедляя ход.

— Что?! Ты и такое можешь?!

Он хмыкнул, никак не прокомментировав мое удивление.

— И в какую сказочку ты заставил ее поверить? — скрипнула зубами я, не вытерпев и двух минут тягостной тишины между нами.

— В такую, где для нас нет места.

— Ты стер Машке воспоминания обо мне?! Да, как ты посмел?! — взвилась я, приложив последние силы для того, чтобы вырваться. — Я что, по-твоему, клякса, которую можно просто подтереть?

— Да, успокойся ты, истеричка! — оскалился он и жестко встряхнул меня, что зубы клацнули. Не успев сориентироваться, я прикусила язык, тут же ощутив металлический привкус крови. — Никуда ты из ее памяти не делась! Я всего лишь подправил последние воспоминания, стерев и тебя, и себя из них! Или ты хотела, чтобы все узнали о Потрошителях?!

Истерика мгновенно испарилась, я перестала вырываться, затихнув в руках Данила. Тусклый желтый свет от фонаря, под которым мы остановились, придавал резким чертам Потрошителя еще большей жестокости. Только сейчас я заметила, что левую сторону лица Данила пересекал уродливый шрам. Он змеился от виска, задевал бровь и верхнее веко, через всю щеку шел к подбородку и шее, прятался где-то в глубине ямки над левой ключицей. Выглядел рубец совсем свежим, мокрым от сукровицы, что местами еще сочилась, прорываясь через край растерзанной плоти, с засохшей кровью и покрасневшей кожей вокруг.

— Откуда это? — ахнула я, помимо воли потянувшись пальцами к лицу Данила.

Он перехватил мою руку на полпути, грубо стиснув запястье, не позволяя дотронуться.

— Что, не нравится? — горько спросил, скривившись, как от острой боли. — А мне говорили, что шрамы украшают мужчин. Врали, значит?

— Данил…

— Братец оставил, как напоминание о себе. Пометил.

— Но это ведь пройдет? — с надеждой вглядывалась в лицо Потрошителя. — Ты же исцелишься?

— А такой я тебе еще больше противен?

Этот явно провокационный вопрос заставил меня растеряться. Я совсем не испугалась шрама, а лишь того, что эта метка свидетельствовала о том, сколько боли Макс доставил Данилу. Причиной которой в какой-то мере стала именно я…

Будь в моих силах возненавидеть Потрошителя, давно так и поступила бы, несмотря на внешность. Но не получилось, как ни старалась. И никакие шрамы не смогли, да и не смогут изменить моего отношения к Данилу.

— Впрочем, что это я спрашиваю? Я ведь и до этого был тебе противен настолько, что при первой же возможности ты сбежала к своему любовнику!

Впервые он смотрел на меня с таким явным отвращением. Этот взгляд так глубоко ранил, что единственным желанием было скукожиться и исчезнуть. Насовсем. Но, как говорится, мы не властвуем над Вселенной, чтобы она беспрекословно выполняла все наши желания. Увы.

— Данил, все не так…

— Хватит! Заткни свой лживый рот! — вызверился он, усилив хватку на моем запястье настолько, что я почувствовала хруст костей. Даже немного присела, чтобы ослабить давление. Потрошитель, казалось, даже не обратил на это никакого внимания или же ему просто было откровенно наплевать. — Не хочу слышать никаких оправданий! Если бы Максу удалось выпустить мне кишки, то ты стала бы первой, кто только обрадовался бы!

— Неправда!

Данил зарычал прямо мне в лицо:

— Лгунья!

От его мучительно крепкой хватки запястье взорвалось такой острой болью, что на этот раз не удалось сдержать стон.