Татия Суботина - Жажда

— Почему из всех возможных женщин мне досталась та, что сжигает меня лютой ненавистью?! Это наказание?!

— Мне больно!

— А мне не больно?! — взревел он в свою очередь. — Ты предала меня при малейшей возможности! Отказалась! Подло убежала в кровать своего любовника!

— Будь ты проклят! — в сердцах прошипела сквозь зубы, чтобы позорно не закричать, выказывая собственную слабость.

— Уже! — с готовностью кивнул он и отшатнулся, словно от прокаженной. — Ты мое проклятие, Марта!

Его рука, наконец, перестала сжимать мое запястье. Почувствовав относительную свободу, я не смогла устоять на ногах, рухнув на землю. Боль в руке только усилилась, от кончиков пальцев и до плеча в ней будто бы взрывались бомбочки, обдавая меня новой и новой порцией страданий.

Сжав челюсти так, что заломило в шее, я отвернулась, приказав себе не плакать. Ведь давно привыкла сдерживать боль, не показывая того, насколько слаба на самом деле. Слезы, стоны, просьбы всегда действовали на Сергея, как дополнительный допинг, поэтому я научилась терпеть. Первые несколько минут всегда были адовыми, но если выдержать их и не сорваться, то дальше становилось не так больно и обидно. Сейчас же старый алгоритм не срабатывал. На самом деле я никогда не верила, что Данил смог бы причинить мне намеренный вред. А когда это произошло, то вместе с болью пришло такое потрясение, что напрочь выбило из-под меня опору.

— Марта? Посмотри на меня.

Не отзываясь и не подчиняясь приказу, я упрямо изо всех сил сконцентрировалась на одном — забыть о боли, не расплакавшись.

— Марта? — обеспокоенно повторил он, приседая рядом. — Посмотри меня.

Если очень-очень захотеть, то можно перестать слышать голос Данила, придумав себе новую реальность, где нет боли, обиды, яда от любви. Если раньше двери в вымышленный мир всегда отворялись передо мной при малейшей нужде, и я трусливо сбегала от проблем прямиком туда, то теперь дверь была заперта, как я ни пыталась пробиться.

— Посмотри на меня!

Данил схватил меня за руки, попытавшись притянуть к себе и встряхнуть. Мир взорвался фейерверком агонии. Я заверещала. Потрошитель стремительно отскочил, не удержал равновесие и завалился на задницу.

Позорно поскуливая, как измордованная дворняжка, стала укачивать руку в неторопливых движениях, словно капризного младенца.

— Тебе… больно? — прохрипел он.

Видя деформированное запястье, я уверено могла заявить, что кость сломана. От боли уже разноцветные мушки маячили перед глазами.

— Это я сделал? Марта…

Данил потянул за край футболки, оторвав две тонкие полоски. Каким-то образом быстро отыскав две палочки неподалеку, он аккуратно примотал их, зафиксировав мое запястье, наложив импровизированную шину. Я по праву могла гордиться собственной выдержкой — не заплакала. А вот у Потрошителя руки, на удивление, подрагивали.

— Марта, мне так жаль, — постоянно бормотал он, точно ждал, что большее гбгийж количество повторов этой пустой фразы способно подействовать, как анальгетик. — Я… прости. Не знал. Марта…

— Не стоит, — хоть голос и дребезжал, но слова дались с первого раза.

— Мне так жаль…

— Ты убил его?

— Кого?! — растерялся Данил, когда же понимание преобразило его лицо в дикую гримасу, он выдавил. — Много чести.

Я кивнула, решив не задавать лишних вопросов. То, что узнала было достаточно, чтобы успокоиться, забыв о Сергее. Не убил и хорошо. Дальше пусть сами с Машкой разбираются. Сейчас мне, наконец, стало откровенно безразлично, что и как там в будущем пойдет в их жизнях.

— Беспокоишься о нем? — едко добавил Потрошитель, вновь сжимая кулаки, только теперь он держал руки подальше от меня, заведя для пущей уверенности их за спину. — Что в нем есть такого, чего нет во мне, Марта?! Ты любишь грубость?

— Все просто, — попыталась побольнее уколоть я в ответ, чтобы не остаться в долгу. — Сергей — человек.

— Он — падаль! — рявкнул Данил. — И теперь получит по заслугам, чтобы не повадно было издеваться над слабыми! Я преподал хороший урок, который ему еще придется выучить. Как только вернусь в поселение, приставлю к нему надзирателя! Пусть обласкает садиста его же любимыми методами! А если твой любовничек не исправится, то в следующую жажду я буду последним, кого он увидит перед смертью!

В голове смешались мысли. Долгожданная встреча с Потрошителем прошла совсем не так, как я представляла. Я чувствовала себя разбитой, истощенной до последней капли. Не осталось сил, ни ждать, ни объяснять, ни бороться. Еще вдох и казалось, сгорю дотла. Звезды падали за ворот, как раскаленные искры.

Мы странно с Данилом оказались рядом, отравившись чувствами друг к другу. Теперь я понимала, что от любви не приходится ждать ничего хорошего. Она способна лишь ломать, крошить кости, пережевывать тебя, а потом сплевывать, как расходный материал.

Головокружение усилилось.

— Тебе плохо? — всполошился Данил. — Марта… я. Черт! Держись!

Потрошитель взял меня на руки, стараясь не потревожить запястье, а так же свести касание наших тел к минимуму. Заглянув ему в лицо, я заметила все тоже отвращение, что ударило в душу несколько ранее, хорошенько приправленное злостью и растерянностью.

— Я могу идти сама, если тебе так противно до меня дотрагиваться!

— Не можешь. — Угрюмо покачал головой он.

Напружинившись в ожидании следующего оскорбления, я готовилась отразить атаку, но ее не последовало. Данил шел быстро и старался минимизировать тряску при каждом движении. Любое содрогание отзывалось в руке новым приступом боли.

Поначалу я дала себе зарок не расслабляться, но уже через несколько минут потерпела поражение. От теплоты рук Потрошителя, его тихого дыхания и противоестественного чувства безопасности, несмотря на случившееся, я задремала, пристроив голову на груди, как горячо любимого, так же и столь ненавистного мужа.

— Ты клялся, что избавиться от него будет проще простого! — сказал мужчина довольно строго и с изрядной долей обвинений в голосе.

На нем был длинный темный плащ, который полностью скрывал не только тело, но и благодаря капюшону — лицо. И если на первый взгляд можно было усомниться в его высоком происхождении, то взглянув внимательнее — никаких сомнений не оставалось. Мужчина мог вполне сойти за безродного, если бы не изящная ткань плаща, на драгоценность которого указывала не только золотая нить, вплетенная в выбитый рисунок, но и россыпь алмазной крошки по кромке одеяния.

— Так и должно было быть! — процедил сквозь зубы Макс.

Все его тело ныло от множественных ранений, да еще и регенерация шла не так быстро, как ему хотелось. Потрошитель был в бешенстве! Он еле сдерживался, чтобы не завопить в голос, как простая, мягкотелая баба, стоило только неумелому слуге вновь вернуться к извлечению щепок из его спины. Единственное, что Макса сдерживало — нежелание получить еще один существенный удар по эго.