Карина Демина - Наша светлость

Вернувшись в каюту, Урфин вновь присел на постель. Пульс ровный. Дыхание глубокое, спокойное. И улыбка эта, счастливая…

…он помнил другой сон и другое ожидание, куда более долгое. Но он не Кайя и вряд ли выдержит еще сутки.

– Проснись, пожалуйста, – получилось жалостно, но Урфин не знал, что еще сказать.

Что краснота уменьшилась. И сыпь проходит. Что еще пару дней, и от нее не останется и следа, разве что кожа некоторое время будет жесткой, но и это ненадолго.

Что волосы отрастут… когда-нибудь. А если и не отрастут, то волосы – малая цена.

Что Ласточкино гнездо ждет и более безопасного места не сыскать во всем мире.

Что, возможно, их еще попытаются перехватить, но вне замка Урфин не связан законом. Главное – свидетелей не оставлять. А это он умеет.

– Открой глаза, – попросил Урфин, вытягиваясь рядом. – Ты не сможешь вечно от меня прятаться.

И она подчинилась. Зеленые. Яркие. Осмысленные и очень-очень злые.

– Пить хочешь?

Слабый кивок и долгий выдох:

– Т-ты…

– Я, ребенок. Всего-навсего я. А ты кого ожидала увидеть?

Не вода – сильно разведенное вино с сахаром и медом. Ей надо восстановить силы. И Тисса пьет маленькими глоточками. А смотрит по-прежнему сердито.

Злится – значит, будет жить. И разве есть что-то более чудесное?

– Ты… меня…

– Украл.

Она пытается сесть, но обнаруживает, что не одета, и сама же ныряет под одеяло. Едва ли не с головой зарывается. Вспоминает. Хмурится. Касается головы и просит:

– Отвернись.

– Нет.

Урфин тысячу раз проговаривал себе то, что скажет ей, и вот теперь понял, что те слова не годятся. Нужны другие, но откуда их взять?

Обнять? Тисса не сопротивляется, вздыхает тихо, обреченно как-то.

– Это был единственный выход. Совет не позволил бы тебя помиловать. Кормак следил за каждым моим шагом. Он бы разрешил сбежать, но потребовал бы возвращения. Я бы, естественно, отказался. А отказ – это почти мятеж. За мятежом – война.

– И ты… убил другую женщину?

– Во-первых, не я. Палач. Во-вторых, ребенок, мы заключили честную сделку.

Не верит. Хмурится так, по-взрослому. Смешная. И придется рассказывать, хотя Урфин предпочел бы, чтобы она просто забыла обо всем. Следовало усыпить ее еще в Башне… а потом что? Сказку сочинить? Не выйдет. Рано или поздно Тисса узнала бы правду.

– Та женщина уже была приговорена. И в отличие от тебя, была виновна. Она убивала не для того, чтобы защитить себя, а ради денег. На ней как минимум шестеро. Ее ждала смерть на колесе. Долгая. Болезненная. И она охотно поменяла ее на плаху.

Пожалуй, плаху поминать не следовало.

– Она… мучилась?

– Нет. Клянусь.

– А если бы ты… если бы не нашел… такой…

Соврать? Невозможно. Увидит ложь. Промолчит, но запомнит. А доверия и так остались крохи.

– Тэсс, я не такой, как ты. Может, поэтому ты мне и нужна, чтобы не потерял край. Я бы нашел другую женщину. Заплатил. Вынудил. Обманул. Не знаю, что бы сделал, но сделал бы. А если бы не получилось, я бы убил всех, кто находится в замке. Возможно, что и за пределами замка. Чуму легко вызвать, но вот остановить…

…теперь его будут бояться, как прежде. И переубедить в том, что страх безоснователен, вряд ли получится.

– Лучше не думать о том, что могло бы произойти, если этого не произошло.

Она не отвернулась. И, коснувшись щеки – сразу вспомнилось, что давно не брился, – сказала:

– Если так, то, наверное, ты меня все-таки любишь…

А когда Урфин рассмеялся – он не хотел, само как-то получилось, – обиделась. Ненадолго. И это тоже было замечательно.

Отголоски магии давным-давно растворились в ткани мира, вернув его в прежнее спокойное бытие. И Юго успокоился. Пожалуй, он даже испытывал некое подобие удовлетворения, как после удачно проведенной акции. Это было странно, потому что неестественно: получать удовольствие не от чьей-то смерти, а от осознания, что совершенно посторонний человек остался жив.

И выбыл из планов нанимателя…

– Нет, – сказал наниматель, закрывая окно. Жаль, Юго нравилось пить ветер. – Нам на руку его исчезновение. Когда возьмут, оправдаться не успеет.

Зато останется жив. Наверное. И здесь Юго засомневался. Он бы ушел из опасной зоны, но с недоучки хватит вернуться ради абстрактной справедливости.

– Все замечательно сошлось. У него есть мотив. У него есть возможность. Так будут думать. И после всего, сомневаюсь, что ему позволят дожить до суда…

Наниматель смеется и плачет. Странные все-таки существа – люди. Рвут себя эмоциями, а разорвав, ищут виноватых. И мстят всем без разбора.

– Кое-что изменилось. – Голос надломленный. Слезы текут. И веко левое дергается. Выгорел человек. Бывает. Его не жаль, жаль, что договор заключен и отмене не подлежит. – Ты не должен позволить Кайя покинуть город.

– А Белый камень?

Юго там почти освоился. Хорошее место. Спокойное.

– Не думаю, что он будет настолько рисковать.

– Ты… – Юго заставил себя спрятать руки за спину, до того сильным было желание вцепиться в горло. Ну кто меняет условия на ходу?

Юго выбрал позицию.

Юго привык к морю и ветру.

Юго договорился с миром.

А теперь слышит, что дислокация меняется?

Не понимает, что не оставила времени? И чем чревата такая спешка?! А если Юго промахнется?

Если нечаянно не ранит, а убьет?

– Ты же лучший. – Наниматель облизал губы. – Так мне сказали. Справишься.

П ятый день пути.

Долэг решила стать моряком, выйти замуж за Гавина, добраться до Ашшара и еще дальше, быть может, до самых Туманных островов, за которыми – все знают – ничего нет, кроме моря.

Но все потом, когда Тисса совсем выздоровеет. Со стороны Тиссы крайне непорядочно заболевать как раз тогда, когда предстоит свадебное путешествие. И свадьбу устраивать без сестры!

Долэг подобным образом никогда не поступит.

Но она уже простила Тиссу, потому что понимает – той самой неохота в каюте сидеть, когда вокруг море и вообще все иначе! И поэтому надо вставать! Ходить! Делом заняться, правда, каким именно, Долэг не уточняла. Она знала о предстоящей разлуке, но нисколько не печалилась, видя во всем удивительнейшее приключение. Да и о чем волноваться, когда на корабле люди Урфина, а в порту будут ждать рыцари Деграса, и нет защиты более надежной.

Конечно, плохо, что Тиссе нельзя со всеми…

Тиссы вообще как будто бы и нет.

Игра в прятки. А от кого она прячется?

От злых людей, которые Тиссу хотели убить и думают, что убили. Долэг никому не расскажет, она поклялась молчать. Наверное, Урфин поверил клятве, если позволил увидеться…

А краснота почти прошла, и на голове появился мягкий пушок, который Тисса то и дело трогала, пытаясь смириться, что длинных волос у нее больше не будет.