Александр Арбеков - О, Путник!

ПОЭТ исподлобья и задумчиво посмотрел на меня, ГРАФИНЯ отрешённо созерцала небо, все остальные присутствующие лица никак не выражали своих чувств, эмоций и мнений, почтительно молчали.

— А как же другие темы!? История, путешествия, дети, мужья, любовники, интриги, таинственные явления, сплетни, мода, война, погода, природа, искусство, литература, наука, пища, в конце концов! И очень многое, многое другое? — наконец раздражённо спросила ГРАФИНЯ.

— Повторяю, всё это не главное и производно от шести основных тем, названных мною, и вращается, так или иначе, вокруг них, не более того! Вот, например, упомянутая вами тема войны. Каков её основной лейтмотив? Ну-ка, ну-ка!

— Конечно же, Милорд, главенствуют линии жизни и смерти. Прежде всего, — смерти. Именно она волнует всех нас в первую очередь, — вмешался в наш разговор ПОЭТ. — Вот мы сидим здесь, радуемся жизни, а в подсознании всегда думаем о смерти. И, конечно, такие мысли приходят в голову прежде всего на войне.

— Вот то-то и оно! — засмеялся я.

— Бедные мои родители! — неожиданно горестно произнесла ГРАФИНЯ.

Девушка вдруг безутешно и навзрыд заплакала. Все помрачнели, настроение резко упало. Я слегка обнял ГРАФИНЮ, нежно провёл ладонью по её мокрым щекам.

— Ничего, ничего, милая… Скоро всё будет расставлено по своим местам, все получат по заслугам. Не плачьте, слезами горю не поможешь.

Некоторое время мы сидели молча. Я по-прежнему обнимал девушку, впитывал всем своим существом волнующие запахи её кожи и волос, с радостью и тревогой ощущал рождение внутри меня новых, невероятных, необъяснимых и сладостных чувств. Боже, как хорошо!

ГРАФИНЯ осторожно отстранилась от меня, смахнула с глаз последние слёзинки, мягко и странно улыбнулась.

— А не соизволите ли произнести тост, ПУТНИК? — сказала она ещё немного дрожащим, но искусственно весёлым голосом. — Я не сомневаюсь, что у Вас есть какой-то особенный тост.

— Конечно, милая, конечно. У меня есть очень краткий, но гениальный тост, против которого никто из присутствующих здесь не сможете выставить ничего более достойного. Пари на этот счёт я заключал неоднократно, все мне проигрывали. Кто хочет рискнуть и заключить со мною пари, господа? А!? Ну-ка, ну-ка! Смелее, смелее!

— Я готов заключить с Вами пари! — решительно заявил ПОЭТ. — Поверьте, — у меня имеется в запасе парочка великолепных тостов.

— Ах, милейший! Козырный туз может быть только один, пары он не терпит и находится в моём рукаве.

Я резко встал, поднял бокал. Вино рубиново и ярко заискрилось под солнцем, которое достигло зенита. Все вскочили, почтительно притихли. Где-то в глубинах моего подсознания возникла и засияла, заполняя всё вокруг, удивительная по красоте и глубине фраза:

— ЗА НЕВЫНОСИМУЮ ЛЁГКОСТЬ БЫТИЯ! — громко произнёс я, обратив пылающий взор к небу, и решительно осушил бокал.

Затем я лихо разбил его о стоящую рядом повозку. Все с удовольствием последовали моему примеру.

— Что же, ПУТНИК, очень неплохо, очень неплохо, даже можно сказать, что великолепно! Вы задали мне интересную задачу, в смысле произнесения более красивого и содержательного тоста, я над нею подумаю. В данный момент, признаюсь, ответить достойно мне Вам, к сожалению, не чем. Досадно, досадно, я проиграл, — нахмурился ПОЭТ. — Но позвольте, а на что же мы спорили!?

— Как на что? На интерес, на удовольствие от проигрыша соперника, не более того. Этого вполне достаточно. Ничего более достойного, чем мой тост, вы не произнесёте никогда, сударь, как не старайтесь, это я вам гарантирую. Неоднократно проверено на практике. Но, попытка, как известно, не пытка. Так что дерзайте, талантливый вы наш!

Некоторое время все молчали. Тишину не нарушало ничего, кроме пения птиц и лёгкого, пьянящего, как вино, запаха трав, но потом я вдруг почувствовал какую-то непонятную вибрацию земли и воздуха. БАРОН чуть попозже, но тоже, видимо, это почувствовал, сразу же насторожился, непроизвольно схватился за рукоять меча. Все остальные вслед за нами также напряглись, стали оглядываться и прислушиваться.

— Кажется, наша трапеза подошла к концу, — мрачно произнёс БАРОН, а затем рявкнул. — Внимание, все к оружию, занять свои места!

Дворяне и солдаты, а так же слуги на удивление быстро вооружились, рассредоточились по периметру нашего лагеря, скрылись за повозками и каретами, приготовили луки и арбалеты.

БАРОН, не торопясь, вышел на обочину дороги, сложил руки на могучей груди. Я подошёл к нему, сжал двумя руками ПОСОХ, который мелко завибрировал, стал тёплым и, как всегда, слегка сгустил пространство вокруг себя. БАРОН с интересом посмотрел на ПОСОХ, потом тихо произнёс:

— Ваше Величество, Вы бы ушли в укрытие от греха подальше.

— Зачем? — удивился я. — Ведь я могуч и бессмертен!

— Могучи-то Вы могучи, бессмертны-то Вы бессмертны, но, бережённого, как известно, Бог бережёт. Видите ли, слухи о вашем бессмертии, — это всего лишь слухи, никто их вообще-то не проверял.

— Вот тебе на! Такие чрезвычайно интересные сведения поступают в самый последний и явно неподходящий момент! — деланно возмутился я, крепче сжимая ПОСОХ. — Ничего, сударь, прорвёмся, всех одолеем, всех победим. Вы забыли, что с нами — могучий и ужасный АНТР?!

— Боже мой! Совсем забыл, Сир! Именно эта карта в нашей странной колоде — главная! Меня она очень сильно обнадёживает и утешает. Джокер есть джокер, как не крути, — БАРОН заметно повеселел и расслабился.

Вибрация земли нарастала, уже явственно слышались характерные для движущегося войска звуки: громкое и возбуждённое ржание лошадей, скрип повозок, лязг доспехов, зычные отрывистые команды. Наконец с запада показался арьергард армии.

Он представлял собою десяток всадников в лёгких блестящих доспехах, далее следовал знаменосец со стягом: на голубом фоне — красный дракон. По бокам от него ехали два тяжело вооружённых рыцаря, за ними ещё несколько рыцарей со штандартами, а потом — всадник на огромном вороном коне, в длинном алом плаще с чёрным капюшоном. Далее следовали не менее пяти-семи сотен конных рыцарей в тяжёлых доспехах, колона пеших воинов с копьями и луками, человек восемьсот — девятьсот, а может быть и тысяча, за ними — обоз. Шум, гам, пыль, звон металла о метал, крики, ржание лошадей…

Нас заметили, войско остановилось, пыль рассеялась под усилившимся ветром. К нам неторопливо приблизилось несколько конников в сияющих доспехах, за ними подъехал всадник под капюшоном. Я зачем-то накинул на голову свой капюшон, вышел вперед, прокашлялся.

— Приветствую вас, сударь. С кем имею честь? — скрипуче произнёс предводитель, приблизившись ко мне на расстояние нескольких шагов.

Надо было что-то ответить. Я слегка растерялся, напрягся и несколько занервничал, но меня быстро выручил БАРОН.