Софья Ролдугина - Моя рыжая проблема

Я решила воспользоваться временем и хоть немного привести себя в порядок. Волосы удалось кое‑как разобрать пальцами. Заплетённая коса не держалась — связать конец было нечем. Платье испортилось безнадёжно; ярко — красными остались только несколько участков, остальное впитало грязь, едкий травяной сок и плесень из подземелий.

Тейт очнулся, когда я вертела в руках ободок усилителя и прозрачный усик микрофона, думая, куда бы их пристроить. Не на голове же носить постоянно, право слово. Хватило и того, что ночевать с ними пришлось. Выкинуть — тоже жалко…

— Это что? — среагировал он мгновенно, гибко поднялся и подсел ко мне почти вплотную. — Техника?

— Вроде того, — склонила я голову к плечу в знак согласия.

— О, круто! А можно посмотреть? Что она делает?

— Звук речи усиливает. Там кнопка включения и колёсико, чтоб интенсивность регулировать…

— Пробовать тут не будем, — благоразумно рассудил Тейт, покрутил обруч и прикрепил себе на бок, под специальный ремешок. — А то все айры сбегутся со свободными вместе. Дома посмотрим. Если заработает, то продадим в ложу искусников. На выручку купим тебе одежду и другое, что нужно. Иномирная техника редкая, она обычно взрывается от перехода. Бывает, что выдёргивают человека, а у него такая штука на шее или на груди. Рванёт — вот тебе и дыра. А вызывающий — с пустыми руками и злющий, короче, всё кисло. С мертвецом — никаких резонансов. Даже для извращенцев, — смешно наморщил он нос.

Но веселиться что‑то расхотелось. Да, можно сказать, что мне повезло — и выжила, и попала к нормальному человеку. Больно мерзкими оказались оба образа, которые сопровождали речь — и «выдернутые» с чудовищными ранами, явно воспоминание, а не воображаемая картинка… и те самые извращенцы.

Похоже, что с кем‑то из них у маленького Тейта были свои счёты. Даже странно, что у него такая здоровая психика после этого. Или я что‑то поняла неправильно?..

Ладно, лучше пока не копать глубоко. Есть вопросы и более насущные, бытовые.

— Слушай, а как у вас одеваются?

Он повернулся ко мне в упор и смерил внимательным взглядом, а затем ответил:

— Увидишь. Такое, как у тебя, не носят. Вроде моего, в принципе, многие надевают, но это не одобряется. Хотя когда ты сильный, то можно хоть в двух верёвочках расхаживать, а если кто сделает замечание… — Тейт с тонким намёком улыбнулся, слегка обнажив безупречно белые зубы. И вдруг спросил: — А можно потрогать?

От неожиданности я как‑то пропустила образ мимо, хотя купол был концентрированный, на второй ступени, и растерялась.

— Потрогать что?

— Тебя, — ответил он с убийственной прямотой.

Ворох образов на заднем плане был на редкость разнообразный, но любопытство откровенно превалировало. Вот и думай, кто он на самом деле — дикое дитя природы или интриган, который лелеет коварные планы.

Ну да, коварные планы. По соблазнению окольными путями девушки из другого мира, которая де — факто в полной его власти.

— Зачем?

— Любопытно. Вчера темно было, а сейчас разглядеть хочется, — объяснил рыжий, нахально глядя из‑под свесившихся прядей. Наполовину врал, между прочим — судя по мысленным образам, интересна ему была моя реакция на вопрос, а не только сама внешность.

Ну, что ж, в эту игру и вдвоём играть можно. Он наблюдает за мной, а я — за ним.

Чудесный досуг. Самое то во время погони.

— Ну, давай, — вздохнула я.

Тейт с готовностью придвинулся ещё ближе, хотя куда уж там. Дыхание у него немного участилось, сердцебиение — тоже, и не заметишь без сверхчувств. С минуту он просто сканировал меня взглядом — вниз — вверх, как робот, а потом с осторожностью протянул руку и дотронулся до волос. Отделил один локон, намотал на палец, несильно дёрнул, погладил, завёл за ухо.

— Тёмные, очень… Чёрные.

— Это редкость? — сразу напряглась я. Сильно выделяться не хотелось. — Здесь таких не бывает?

— Бывают, но настолько тёмные — нечасто, — зачарованно вздохнул он и покачнулся из стороны в сторону всем корпусом, рассматривая с разных углов. Выглядело это диковато. — А тут что? — дотронулся он до металлического колечка в ухе.

— Серёжка. У нас их носят для красоты.

— Там дырка насквозь? — искренне удивился рыжий. — Странно как. И не больно?

— Нет. Прокалывают специальным аппаратом, не чувствуешь ничего…

Его интересовало все. Отсутствие швов на платье, мелкие шипы на подошвах моих туфель, широкие золотистые узоры на запястьях с голографическими «капельками» — временных татуировок здесь не знали, и в то, что такая яркая штука через пару месяцев поблекнет и сойдёт, он сразу даже не поверил. Особенно рыжего заинтересовали кисти рук. Он каждый палец рассмотрел, а сверкающую инкрустацию на ногте безымянного даже лизнул.

Я тоже наблюдала — и не только за его мысленным фоном. Смотрела и… трогала, да.

Почему нет, в конце концов.

Вблизи и при ярком дневном свете Тейт показался ещё симпатичнее, чем вчера. Волосы были пронзительно рыжими — не как медь, а как апельсин, с густой краснотой у корней, прямыми, глянцево блестящими и безбожно спутанными. А кожа под лёгким слоем пыли — очень гладкой и нежной, кузина Лорен от зависти бы отравилась своими чудо — сыворотками. Кисти и ступни были крупными, но аккуратными — вытянутыми, не слишком широкими. Подушечки пальцев — откровенно грубоватыми, скорее, мозолистыми. Удлинённые ногти — твёрдыми, пластиковый усик микрофона такими легко процарапать насквозь.

Но поразило меня не это. Ну, невысокий, ну, жилистый и сильный, мало ли подобных. Кожа хорошая тоже встречается, некоторым с природными данными везёт…

— У нас глаза одинаковые, — сказала я тихо, отведя с его лица рыжие пряди.

Он резко дёрнул головой вбок — то ли в знак согласия, то ли уходя от контакта — и рефлекторно опустил ресницы.

— Угу.

Удивляться было чему. Цвет моих глаз, как и большинство ярких черт и особенностей, являлись исключительно заслугой мамы, опытного биокинетика пятой ступени. Я редко болела, у меня отсутствовали врождённые пороки и сколько‑нибудь серьёзные проблемы с кожей или волосами — как и у Нэсс с братьями, собственно. Но после троих светленьких детишек подряд мама поддалась моде на всё восточное, решила побаловаться с моими данными и запрограммировала гладкие чёрные волосы… и синие глаза, очень тёмные, настолько, что оттенок можно было различить только на ярком свету.

Но я‑то продукт биокинеза. А Тейт? У него это… естественное?

Спросить он не позволил. Подался вперёд с нечеловеческой резвостью, сгрёб меня в охапку, сдавил едва ли не до хруста костей — и вдруг лизнул в щеку, затем в другую и быстро прикусил голую ключицу.

У меня сердце чуть сквозь ребра не выскочило. Концентрация слетела, сверхчувства умолкли. Я медленно сдвинула ноги, скрещивая щиколотки, замкнула энергетический контур, вышла на третью ступень эмпатии и заново развернула купол.