Елена Пучкова - Приключения графини

— Успокойся, эта графиня не всесильна. Ты зря так волнуешься! В наших руках сосредоточена гораздо большая мощь! Ей не справиться с нами!

— А если она скажет брату? — Абрагель принялась заламывать кисти, будто от приступа артрита.

— Она ничего не знает, — проговорил он сквозь зубы и все-таки сжал ей плечи, притянув к себе.

— Я боюсь! — прошептала принцесса.

Мужчина наклонился еще ближе.

— Мы стараемся быстрей. У нас все получится, Абрагель, поверь, — последние слова граф прошептал в губы Абрагель, а затем поцеловал её. Постепенно принцесса расслабилась. Поцелуй захватил их обоих. В упоении они наслаждались друг другом, позабыв о делах и разногласиях.

Я отстранилась от двери.

Было над чем поразмыслить. Речь шла обо мне. Еще с похода в сокровищницу я чувствовала страх принцессы, хотя логичных оснований для него не было. То, что принцесса может быть суеверной или бояться магов, мне мало верилось еще тогда.

Вызывало опасения, что именно они готовили.

Хотелось бы обсудить услышанное с Дареном, но он уже дал понять, как относится к информации, прямо или косвенно порочащей императорскую семью.

Одно теперь я знаю наверняка: принцесса что-то скрывает от императора и боится меня, полагая, что я могу помешать её планам. Также то, что Абрагель находится под влиянием этого дворянина.

Чтобы делать обоснованные выводы, нужно больше информации. Пока у меня её разрозненные части.

Войдя в свои покои, я заперлась на ключ.

Перед сном я решила навестить Чарующий лес. Меня тянуло туда магнитом. Как справляется Путята с гостями? И как Грида справляется со свалившимися на неё проявлениями магии? Ведь она еще ребенок.

Чтобы обезопасить себя, я начертила защитный круг и легла в него, подложив под голову подушку. Как я уже говорила, во время путешествий шельта, случаются всякие неприятности. Умереть от того, что из носа пойдет кровь от перепада давления, мне, как магу, было бы стыдно.

Путята обрадовался моему визиту. Он был доволен. Хищники хоть и беспокоили лешего, но гораздо меньше, чем в первую неделю осады. Значит, пугающая подсветка купола сработала.

Грида пыталась сама топить печь, Путята готовил еду и учил девочку стряпать. Хмурясь и отводя глаза, Путята признался, что утром у Гриды была истерика. Ей приснилась мать, и девочка не могла долго успокоиться. Слышать это было тяжело. Ведь я ничем не могла помочь бедняжке. Даже обнять и то не могла, чтобы немного утешить. Чтобы успокоить ребенка, Путята приволок из леса двухмесячного зайца. Грида обрадовалась ему и чуть не затискала до удушения. Все-таки ребенку нужен кто-то живой рядом, пускай царапающийся и брыкающийся.

Добрыня не в счет. Он был далек от воспитания детей. Утешать или опекать девочку не собирался.

С моего прошлого визита он выкинул старый хлам с чердака, вычистил его и с разрешения Путяты повалил сосну для мебели. Меня он боялся, как огня. Отвечал односложно, заикался. На лице было написано, что он ждет, чтобы я поскорей исчезла. Пообещав вскоре вернуться, я так и сделала.

Я по-прежнему стремилась всеми фибрами души в свой лес. Но вернуться, спрятав голову в песок, и сделать вид, что я живу не в Виргане, а в своем отдельном мирке, не получится.

Прежде чем вернуться, я должна сделать все, что в моих силах.

С настроем если не исправить, то хотя бы смягчить ситуацию, я и заснула. Предварительно стерев следы круга, и забравшись в мягкую постель.

Боль была повсюду — меня омывало волнами боли. Я попыталась сесть. Острая, ни вздохнуть, ни крикнуть, боль в сердце, словно его проткнули ножом. Я захрипела и выгнулась дугой: мягкая кровать превратилась в раскаленные угли, которые съедали мое тело, вылизывая кожу, раздирая мясо до костей.

Я отделилась от тела и раньше, чем тело успело обмякнуть, взмыла к потолку. Мое тело, обычно имевшее зелено-голубую ауру, окутывала черная дымка. Вместо кровати — огненно-алое ложе.

Ритуал смерти и я его жертва. Опустившись чуть ниже, так чтобы чувствовать силу разрушения, я всмотрелась. Ритуал еще не закончен, и тот, кто его исполняет, рядом. Чьи-то серые тени рук сжимают восковую куклу. Огненный пар окутывает серую фигуру. Магнитом я потянула картинку к себе. Как только серая фигура вскинула тени рук в жесте защиты, я ухватила её за кисти. В другом случае это могло стать мне пленом, сейчас же с точностью до наоборот.

Какая-то гадкая баба, далекая от магии, механически выполнила ритуал и почти убила меня. Почему далекая? Потому что иначе я была бы уже мертва.

Оказавшись в незнакомой затемненной комнате перед лицом моей убийцы, я отпустила её руки. Лицо её было мне знакомо. Выпуклые глаза, холодный взгляд… Кажется, баронесса или виконтесса, которая вставляла никому не интересные комментарии в наш разговор с Изабеллой.

На черном столике, перед ней, валялась бесформенная куча воска, в которую превратилась кукла. Из сердцевины торчала шляпка алгойской булавки, а вокруг слепка были намотаны наполовину сожженные волосы. В плоской, инкрустированной жемчугом и топазами чаше тлели угли. Чаша множество раз использовалась в подобных ритуалах. Столько раз, что в ней жила память и сила, позволяющая выполнять ритуал, без особых знаний и опыта. Настоящий артефакт.

От испуга или потрясения «ведьма» выронила слепок из рук. Теперь же, будто очнувшись, схватила слепок и сдавила его. На красивом лице проступила гримаса злобы и безжалостности. Дрожащими пальцами она схватила большую иглу со стола, но вонзить в слепок не успела.

Я схватила её за горло. Меня трясло от страха, от обиды, от ненависти. Стоит ей бросить куклу в чашу и мне конец. Одно из двух: либо я, либо она. Третьего не дано. Она выронила иголку со слепком и попыталась отцепить мои руки от горла. Её ухоженные руки лишь разгоняли воздух. Не умеет она ничего. Глупая пустышка!

Уйти, оставить все как есть? Она закончит начатое. Потому как поняла, во что впуталась.

Длинными белыми пальцами в перстнях она хватала пустоту, била наотмашь, царапалась, но безрезультатно.

Сзади раздался грохот — вроде бы, упал стул.

— Госпожа! Что происходит? Что мне делать? — за спиной закричала женщина.

«Ведьма» захрипела. Дрожащей рукой она указала в сторону черного лакированного комода, на котором лежал амулет. В центре амулета, окруженного разноцветными перьями, блестел рубин.