Вероника Горбачёва - Иная судьба. Книга I

— Я Марта, Марта!

«Просссто Марта?»

— Просто Марта, а что ещё? Главное, что вы всё вспомнили!

«Что ты, детёнышшш… пока только сссобственное имя… Но будем надеятьссся, что это первая ласссточка. Марта, да? Арман — Марта… Ты зсссаметила? Нашшши имена соссстоят почти из одних и тех же зсссвуков, только перессставленых мессстами. Как же это назсссывалось у придворных поэтов?.. Пуссстое. Посссле подумаю. Рассскажи о себе, Марта».

— Да что рассказывать… А это вам поможет, ваша светлость?

«Безсссусловно… Говори, что хочешшшь. Я буду ссслушать — а моя память сссама вытащит знакомые понятия и запуссстит механизсссм восстановления… по асссоциации…»

— Вот как вы умно и красиво говорите, — огорчилась Марта. — А у меня так не получается, хоть и надо бы…

«Зсссачем? Впрочем, давай с самого начала…»

Марта, вздохнув, уселась на знакомый камень. Словно прилежная ученица в воскресной школе, разгладила на коленях юбку. И… сама не заметила, как выложила дракону Арману всю свою вроде бы бесхитростную историю. Он не перебил её ни разу.

«Хммм… Вот как…»

И надолго задумался. Наконец, посмотрел на розовеющее небо и прервал молчание.

«А ведь тебя ссскоро хватятссся, детёнышшш… Иди-ка домой. Маркизссс проводит… Ссспасибо. Теперь я буду думать, долго и много думать».

— Я хоть немного помогла, ваша светлость?

«Ты стронула с мессста лавину. И теперь мне нужно что-то с ней делать».

— Это как?

«Надо говорить: я не поняла, поясссните».

— Э-э…

«Безссс «э-э».

— Я не поняла про лави… что это такое, ваше светлость. Поясните, пожалуйста. Так?

«Умница. Зссснаешь, что такое — большие горы? Там, на вершинах, ссстолетьями лежит ссснег. Лежит, накапливаетссся, его всссё больше и больше… И вдруг — подземный толчок, осссыпь — и на неподвижную, вроде бы уссстойчивую массу падает камушек. И сссбивает равновесссие. Увлекает за сссобой малую горсссть снега, та — несссколько горссстей, те — охапки… И, наконец, рушитссся всё».

— А-а… Страшно. А вы справитесь?

«Теперь — сссправлюсь. Ты вдохнула в меня силы».

— Ну уж, скажете, — засмущалась Марта. И спохватилась: — Опять что-то не так?

«Дама должна уметь принимать комплименты… похвалы. Особенно зассслуженные. Детёнышшш, тебе и впрямь пора. Просссти, у меня свой интерессс: надо побыть одному, сссобраться с мыссслями… У меня к тебе просссьба; не говори никому, что я проссснулся. Будут донимать… Я пока не готов к вссстречам…»

— Понимаю, ваша светлость, — почтительно ответила девушка. И не удержалась: — А мне — можно когда-нибудь к вам придти? Мы бы разговаривали, вы бы меня поправляли, обоим выгода… простите, польза. Можно?

«Запоминай, детёнышшш, как надо отвечать: я всссегда рад тебя видеть. Я принимаю ежедневно посссле полудня… Видишшшь ли… Нужно летать, укреплять крылья, придётссся делать это по ночам, чтобы не пугать людей. И сссебя не обнаруживать. Посссле полётов мне надо обязсссательно поспать, восстановить сссилы… А разсссговаривать мы будем непременно. Приходи».

Сладко почивающий до сей поры на травке Маркиз приоткрыл глаз, потянулся, потрусил не спеша в чащобу. Марта погладила на прощанье холодную когтистую лапу и поспешила вслед за котом, не забывая подбирать юбки.

«Анаграмма», — вдруг донеслось ей вслед. «Вот как это назсссывалось у придворных поэтов. Беги, детёнышшш, беги…»

«Поцелуй девссственницы», — подумал он ещё, старательно приглушив мысли. «Да, это дорогого ссстоит… Что же мне с тобой делать, девочка Марта? Да и с собой тоже…»

— Ох, госпожа, куда же вы запропастились? — подскочили к ней девочки-горничные у выхода из левого крыла. — Мы вас по всему дому ищем! Его светлость возвращается, говорят — смурной, нехороший, аж почернел весь…

— Ага, — перебила подружку Герда. — Мишель, курьер, он завсегда впереди кареты скачет и матушке Аглае рассказывает, в каком настроении господин герцог едет. Вот ежели как сейчас — ему лучше на глаза не попадаться!

Сердце у Марты ёкнуло. Не потому, что за себя испугалась. Но не сотворил ли е ё герцог то, за что мог бы потом стыдиться? Не слушая девочек, она в очередной раз за этот день подхватила юбки и заторопилась к парадному крыльцу. Не дело это — чужим людям хозяина встречать, если жена в доме. Уж как это у господ — она не знает, но у добрых людей хозяина должна привечать хозяйка.

Она как раз успела к тому моменту, когда лошадей перехватывали под уздцы конюхи. Его светлость отчего-то не выходил, словно не видел услужливо распахнутой двери. Затем появился. Сошёл со ступенек тяжело, опершись на плечо слуги. И действительно, ликом тёмен, хмур… И как тогда, в тюремном дворе, веяло от него холодом. За спиной Марты хлопнула парадная дверь, простучали торопливые шаги…

— Госпожа, — шепнула ей матушка Аглая, — не нужно бы вам здесь, ещё неизвестно, как он…

Герцог шёл прямо к Марте, не замечая остальных. И смотрел на неё, будто не верил собственным глазам. Приблизившись, осторожно коснулся ладонью её щеки, провёл по волосам, будто хотел убедиться: настоящая ли? И вдруг привлёк к себе.

— Моя, — только и пробормотал. Марта стояла, тихо млея, уткнувшись лицом в его грудь, и поэтому не увидела того, что открылось матушке Аглае: как посветлело и разгладилось чело его светлости, как в глазах появилось давно никем не виденное выражение… нежность? Он всё ещё ласково поглаживал золотые косы, тёплую девичью спину, а домоправительница сделала знак слугам: быстро, быстро, готовьте всё, что полагается, гроза миновала!

— От тебя едой пахнет, — удивлённо сказал герцог, принюхавшись к Мартиным волосам, и даже склонившись ниже, к шее, плечу… — Вкусно… Ты обследовала кухни? И что у нас сегодня на обед?

Он вдруг почувствовал зверский голод. Со вчерашнего вечера у него маковой росинки во рту не было, да и события дня минувшего к трапезе не располагали. Особенно последние часы. Но тут… желудок свело в голодном спазме. А то, что к запаху вкусного с дымком мяса, отчего-то пропитавшего платье, примешивался аромат свежести и чистоты самой девушки… Его светлость почувствовал себя извращенцем. Ещё пять минут назад его мутило от одной мысли о еде…

— Так что у нас сегодня? — шепнул он.

— Супчик с потрошками, — радостно сообщила девушка. И добавила, вспомнив, как обращалась к ней Дениза: — Желаете отведать?

— Желаю, — грозно сказал герцог, и это относилось не только к еде. — Матушка Аглая! Почему мне никто не предлагал ничего подобного? Что ещё от меня прячут в этом доме?

— Спросите про пирожки, — шепнула ему на ухо Марта. — С рисом, яйцами и зелёным луком. Жареные…

— Жареные? — изумился герцог. Господи, как ему приелись заграничные соусы, блюда, в которых продукты менялись до неузнаваемости, эти пудинги, эти консоме и бланманже… К демонам. Хочется нормальной человеческой еды. — А с яблоками есть?