Вероника Горбачёва - Иная судьба. Книга I

Руки сами вспомнили, как развязывать ремни, дополнительно поддерживающие крышку. Пошарили в поисках ключа… Но ключ остался в старом платье, которое она не стала забирать у модистки. Не беда. Ключи она теряла часто, а потому ещё с детства научилась открывать нехитрые замки погнутым гвоздём или шпилькой, наука нехитрая. Послушно звякнув, замок открылся. Дори откинула крышку.

И увидела ту самую книгу.

А ведь она её специально положила сверху, чтобы не забыть!

Постучавшись, заглянула горничная.

— Госпожа Доротея, вас ждут к обеду в малой столовой! Вам помочь приготовиться?

— Спасибо, милая! — Новая компаньонка герцогини, такая величественная и неприступная с виду, но ничуть не гордячка, с сожалением вернула церковную книгу на место, поднялась с колен. — Нет, переодеваться мне пока что не во что. Просто проводи, я же здесь пока ещё ничего не знаю…

— Жи-иль! Жиль, ты такой… Необыкновенный! Я так рада! Как ты догадался привезти сюда тётушку Дору? Она ведь столько знает, она такая умная, и так хорошо учит! Я у неё всё-всё понимаю! Спасибо, Жиль!

— Э-э… Милая… не приписывай мне чужих заслуг. Её привёз Винсент. Но если хочешь меня поблагодарить — посиди со мной немного… Нет не здесь, кресло и без того тесное, садись на колени… вот так.

— Жи… Ох… А это ничего, что мы так… обнимаемся? Всё-таки ещё светло…

— Это от свечей светло, моя ласточка, сейчас мы их потушим.

— Жи-иль! Подожди немного… Можно спросить?

— Спрашивай, солнышко.

— А дядя Жан тоже сюда приедет? И мальчики? Им можно?

— М-м… Не всё сразу и не все сразу, ласточка моя. Не забывай, ты всё же для всего мира теперь — Анна, и если вокруг тебя будет слишком много чужих родственников… Ну, ну, сердечко моё, не огорчайся. Мы что-нибудь придумаем. Мне уже сейчас нелегко называть тебя чужим именем, я всё время опасаюсь проговориться на людях, но… подожди немного. Однажды я перед всем миром назову тебя Мартой, только нужно, чтобы это никому не принесло вреда, понимаешь? И в первую очередь тебе, милая.

— Да, Жиль, я знаю, ты всё продумаешь и всё сделаешь лучше всех. Ты такой добрый, Жиль…

— Правда?

— Правда-правда! Можно, я тебя…

…- Марточка, это ужасно.

— Ой, что ужасно?

— Без «Ой»!

— Да-да, я поняла, так что?

— Ты совершенно не умеешь целоваться, моё сердечко. Это меня огорчает. Такая умная девочка — и такой пробел в обучении… Надо срочно всё исправлять. Начнём прямо сейчас. Делай, как я…

— … Ух… Жи-иль…

— Ласточка моя…

— А что это ты затеял?

— То, что должны делать твои горничные. Повернись, никак не найду начало этой шнуровки… Я ужасно ревнив, милая, а ещё, оказывается, жуткий завистник, я только недавно это понял. Стоит мне подумать на досуге, что Берта и Герда тебя каждый раз раздевают перед сном и смеют лицезреть эти…

— Ох, Жи-иль…

— …эти прекрасные белоснежные грудки… эту впадинку между ними…эти сосочки, розовые, как губки Амура…

— Ох… что ты там видишь, в темноте?

— А я уже привык. Да и на ощупь вдвойне интереснее. Дай-ка сниму второй рукав; не правда ли, из меня получается отличная горничная?

— Не слишком, ваша светлость. Всего полдела сделано, а как же юбки?

— Я больше привык их задир… нет, не слушай меня, сердечко моё. Я и впрямь нерадив. Помоги мне, и мы вместе справимся с этим ворохом ненужной ткани, она давно уже мешает.

— Мешает? Чему? Ой, щекотно…

— Прекрати хихикать, девочка. Я очень серьёзен. Та-ак, ещё одну юбку долой… Чему мешает? Да я уже дымлюсь от напряжения, неужели ты не видишь?

— Не вижу, ваша светлость, вы же сами погасили свечи… Как вам не стыдно? Чем это вы ко мне прижимаетесь?

— Раздевая девушку, что сидит у тебя на коленях, нет-нет, да прижмёшься чем-нибудь к талии.

— Это не талия, она выше. Я уже кое в чём разбираюсь, ваша св… Ой!

— Я же сказал, что дымлюсь… это от излишней горячности. Ты не боишься? Марточка, милая…

— Не боюсь. Поцелуйте меня ещё раз, ваша св…

— Жиль…

— Жи-иль…

— А как же мы найдём в темноте мою сорочку? Это неприлично — спать голой!

— Очень даже прилично, особенно с мужем.

— Правда?

— Конечно. Только спать в кресле неловко, пойдём… в кровать, в конце концов! Марточка, сердечко моё…

— Жиль, Жиль, погоди…

— Ничего не бойся, солнышко. Давай-ка я тебя уложу поудобнее… Слушай меня внимательно. Сейчас я задам тебе один вопрос, очень важный, и ты мне на него ответь, пожалуйста. Ты будешь моей женой?

…

— А разве мы… мы не…

— Однажды назвав тебя перед всеми Анной, я не оставил тебе выбора. Родная, я благодарен тебе за всё, но хочу, чтобы ты решила всё сама, а не стала моей от безысходности, от того, что некуда деваться.

— Ты просто дурачок, Жиль. И вы, ваша светлость…

— Марточка, ну что ты, не плачь!

— Это я от счастья. Я люблю тебя, Жиль. Правда-правда. Не веришь?

— Боюсь поверить, милая. Вдруг — открою глаза, зажгу свечи — и всё попадёт?

— Нет уж, ты поверь… Хочешь, поклянусь?

— Не надо, я и так…

— Послушай, Жиль, я должна, понимаешь? Должна сказать. Я же знаю, что у нас не будет настоящей свадьбы, и венчания не будет, когда же мне ещё это сделать? Вот подожди, только соберусь с мыслями, вспомню, как это говорится — и всё скажу, как надо… А потом — пусть у нас будет всё, как у настоящих мужа и жены, ты ведь этого хочешь, да?

— Да, да, моя ласточка… А ты?

— Ужасно хочу. Так слушай же… И не перебивай, это важно… Жильберт, муж мой и господин, я, Марта, перед Богом и людьми обещаю быть тебе верной женой, быть всегда рядом — и в горе, и в радости, и во здравии, и в болезни, и в годы, когда… в общем, пока смерть не разлучит нас. Всё. Аминь. Правильно?

— Аминь. Да будет так. А я — тоже должен что-то сказать?

— А ты уже сказал. Не помнишь?

— Бей меня, ласточка моя, но не помню… Когда?

— Тогда, в карете. Когда кольцо мне надел. И сказал: «Этим кольцом, Марта…» Ты уже тогда на мне женился, не понял?

— Марта…

— Жи-иль…

— Это сколько же времени потеряно! Не волнуйся, я всё наверстаю, солнышко, прямо сейчас и начну… Иди же ко мне…

По случаю воскресного дня прислуге давалось небольшое послабление. Желающие могли пойти на обедню в часовню самого Гайярда, кое-кто из слуг отправлялся в центральный собор или знакомую церковь. Даже бывшие пленники из Кордовского эмирата освобождались до полудня от работ, и пусть не все из них ещё согласились принять таинство Крещения — сколь уж живёте в христианском мире, то соблюдайте его законы, а христианский Бог заповедовал отдыхать от трудов праведных в каждый седьмой день. Разве плохо?

Отпустив горничных, матушка Аглая спохватилась, что не всё за вчерашний день успела сделать. Задал её сынок задачу, распорядившись обустроить покои для компаньонки душеньки-её-светлости… Дело-то хорошее, только вот с бухты-барахты… Гостевые комнаты всегда наготове, так только убираются, пока в них не живут, раз в две недели. Вот и пришлось давеча всех девушек согнать на срочную работу, да кое-что поменять из мебели, да поставить ширмы, проверить камин, поставить новый экран — осень на дворе, ночи уже прохладные… Да потом, после того, как господа отобедали, ловить момент, чтобы побеседовать с госпожой Доротеей о её привычках, наклонностях, узнать, когда её будить, что она предпочитает на завтрак, сколько ей нужно горничных… Заодно и присмотреться: как-то нехорошо у матушки Аглаи ёкало сердце, стоило лишь припомнить, какие взгляды негодник Винсент бросал в сторону этой мадам, когда она того не замечала.