Тина Конноли - Настоящая ведьма (ЛП)

Спаркл толкнула меня, и я упала, прижимая руку к себе. Последняя уловка, чтобы предотвратить взрыв феникса.

— У меня в кармане телефон, — сообщила я Спаркл. — Хочешь избавиться от той фотки? Чтобы ты могла и дальше притворяться, что твой носик выпрямился совсем не с помощью магии.

Я протянула ей телефон, и как только она нерешительно сняла тиару, тут же схватила её и швырнула телефон своей бывшей подруге в руки.

Потом бросила тиару Сармин, и та ловко её поймала. При помощи своей волшебной палочки она отковыряла от неё два «драгоценных» камня и положила их в туфлю.

— Нажми семь-ноль-четыре, чтобы разблокировать его. Затем прокрути фотографии и удали свою, — сказала я Спаркл.

Пальцы девушки залетали над экраном моего телефона. Не думаю, что она заметила, как Сармин выплеснула содержимое своей туфли на неё, а потом начертила в воздухе звезду своей волшебной палочкой.

Поток воздуха завертелся вокруг Спаркл.

Она моментально стала бесцветной, словно бледной копией себя.

— Ничего себе, — сказала одна из девушек-зомби.

Потом к Спаркл мало-помалу начали возвращаться краски, и она замотала головой, как будто что-то вспоминала. Телефон упал на землю и, моргнув в последний раз, выключился.

— Ну вот, опять, — протянула я.

И пока Спаркл пыталась прийти в себя, Сармин крикнула:

— Феникс сейчас взорвётся!

Спаркл резво отпрыгнула назад. И опустила взгляд прямо на землю, перед Громом. А затем снова вскинула голову и усмехнулась, но было слишком поздно.

— Мышка, — выкрикнула я. — Статуя мышки! Достаточно умно.

— Сейчас ты у меня получишь, Денежка, — прорычала Спаркл.

Она становилась всё выше и полнее. В результате чего превратилась в красотку из колледжа, потом во взрослую женщину, и с каждым мгновением она лишь старела и старела. Её талия становилась всё толще, потом начали седеть волосы, а после вокруг глаз и на руках прорезались морщины.

Пока, наконец, она не стала выглядеть на тот же возраст, что и Сармин.

Спаркл в недоумении уставилась на свои руки.

— Нет, — прошептала она. — Нет, это не я.

— И ты на самом деле пыталась убедить меня стать нормальной? — спросила я.

— Мы и есть нормальные, — сказала она, её голос срывался на визг. — Я не хочу быть Кари. Не хочу помнить всё это. Не хочу быть злой.

Ведьма фыркнула:

— Ты всегда была идиоткой.

Сармин повернулась ко мне.

— Готова выпустить демона? Мне нужно закончить заклинание, чтобы у нас была возможность контролировать взрыв и собрать достаточно силы, дабы управлять городом. Так, для начала мне нужны пикси.

— Но это невозможно, — сказала я, и удивление исказило черты лица ведьмы. — Один пикси сбежал. У тебя осталось всего девяносто девять.

Её лицо прояснилось.

— Всё в порядке. Мне нужно только пятьдесят.

— Ты позволила демону убить пятьдесят лишних пикси, чтобы просто убедиться, что у тебя их будет достаточно?

— Я ничего не собиралась оставлять на волю случая. А теперь, пожалуйста, выпусти демона. Если не хочешь, чтобы феникс взорвался.

Она вытащила складную миску из своей сумочки и, разложив её, поставила на землю. А затем принялась отмерять туда различные ингредиенты.

— Ты хочешь, чтобы я тебе помогала, — начала я. — Но я трудилась всю неделю, чтобы остановить тебя. И знаешь что? Я больше не участвую в этом безумии.

Ведьма добавила в миску чайную ложку чего-то голубого.

— То есть ты готова поступать разумно?

— Я не смогу выиграть, если буду играть в твою игру, — сказала я. — Ты загнала меня в угол, где всё, что я могу сделать, это помочь тебе получить контроль над городом или же попытаться остановить тебя, но позволив при этом умереть целой школе ни в чём не повинных людей. Я выбираю третий вариант. Я хочу использовать силу феникса сама.

Ведьма перемешивала порошки в миске металлической детской ложечкой.

— У тебя нет подходящих ингредиентов, — спокойно сказала она. — Как и подходящего заклинания — я пятнадцать лет искала, как контролировать силу элементаля. И у тебя, конечно же, нет такой силы — только ты, волшебная палочка и один день практики в колдовстве. У тебя не получится.

— Получится, если я использую элементаля.

Я никогда раньше не видела Сармин такой испуганной.

— Я только что вернула себе дочь, — мрачно сказала она. — И не хочу, чтобы её захватил демон.

Она стояла, крепко сжимая в руках миску.

— Этому не бывать, — убедительно сказала я.

Хотя в голосе моём было больше уверенности, чем во всём моём теле.

Я постучала по пентаграмме между Риз и Эйвери. Они стояли неподвижно. Я помнила, что в заклинании намекалось, что ведьма, создавшая пентаграмму, имеет над ней некоторую власть.

— Ты моя, — сказала я ей. — Я создала тебя. Впусти меня.

Пентаграмма стала немного губчатой на ощупь.

— Конечно, она тебя впустит. Но не выпустит, — предупредила Сармин. — Я знаю, что такое пентаграммы.

— Человеческие пентаграммы имеют некоторые ограничения, — ответила я.

Ведьма направилась в мою сторону, но я нырнула под руками Риз и Эйвери и пролезла внутрь.

— Эй! Почему это ты… — завизжала Риз, но другие девушки крепко держали её за руки. Я очень надеялась, что они её удержат.

Было очень странно находиться внутри пентаграммы. Всё, что было снаружи, преломлялось через радужное стекло. Казалось, что лица девушек дрожали, а когда они говорили, звук распространялся так, словно я находилась под водой. Чисто из любопытства я попыталась прикоснуться к плечу Риз, но мой палец остановился в паре сантиметров от её ведьмовского наряда.

Ведьма обходила пентаграмму по кругу, простукивая её в поисках входа. Но раз уж она сказала «хорошая работа», то мне можно было не волноваться.

— Чего именно ты хочешь? — усмехнулся мне Девон, скрестив руки на груди. Когда он был демоном, в его глазах стоял холод. Я посмотрела в них и вспомнила тёплый, добрый и лучистый взгляд Девона.

Он поёжился под моим взглядом.

— Подумай о своей собаке, — сказала я. — О той, которая любит свиные уши. Подумай о том, как она бегает вокруг тебя. О старом приюте для животных, о том дне, когда ты пытался выгулять шесть собак одновременно и запутался вокруг дерева.

— О, он соблазнится, — сказал Эстахот.

— Подумай о песне, которую ты потом написал. Подумай о том, как сидишь на школьной лужайке, рифмуя строки. Помнишь, как ты нашёл пикси? Представь, что всё это происходит снова, но уже без него. Медленно пройди вдоль ручья, понаблюдай, как мигают пикси. Посмотри, как летучие мыши охотятся на комаров. Подумай о том, как пишешь об этом песню, — говорила я. — Всё это нравится тебе. Эстахота привлекает совсем другое. Если ты позволишь ему остаться, то будешь принадлежать ему вечно. Сколько ещё Эстахот будет играть по твоим правилам, если у него не будет в этом необходимости? Разрешит ли он тебе и дальше играть в группе? Писать песни?